Ты принесла свои нелепые ноги...

Ты принесла свои нелепые ноги.
Снимала медленно, боясь быть прогнанной.
Молчала прочтенной, пока стыл чай.
Покрылась цыпками в тиши взгляда.
Неумелое «пойдем» растерянно вымолвив,
укатилась колобком в постыдную комнату,
нырнула дельфином под синь рваной простыни,
ожидала, сопя и лелея неведомое.
Я пришел, сел на краешек и уставился филином. -
Прострочила глаза швом дрожащих ресниц,
скрывших чаянья, соль ненужности, пепел первости.
От минут толчеи сжала пальцы сапером.
Не найдя в лабиринте лиц выхода,
натянул простынь шторой на мел отреченья,
прошептал палачиной «раздвинь»,
и улегся у устья исходов.
Безучастно взирал на узоры песков,
на газон, бесшабашно постриженный,
на разверстую бездну и слюни признания,
что явились, предав скалы сытости.
Надышал псом беспутным, не касаясь губами,
чтоб услышала выстрелил: «Имя?!»
Белогладь встрепенулась и глухое «Янина»
контрабасом упало в межножье.
Я зажмурился, длани сложил на лобок
и компостером щелкнул: «Прости,
мне не нужно. Беспомощно солнце взойдет
и увидит опять мясорубку.
Может выспимся, коль не хочется?»
И уснул беспардонной скотиною.
А под серым покровом святой промокашки
до утра слезы плавились девочки.

            <в ночь на 03.03.2015>