С каждым обломовым чацких всё меньше, папа...

С каждым обломовым чацких всё меньше, папа,
А говоришь: «В чай три ложки, хандра пройдёт.»
Белую ты воспитал ворону, в пальто из чёрного драпа...
Ладно, не жалуюсь – кажется, мне идёт.

Томик ношу Пастернака в дорожной сумке, редкость.
На выходных оказался в тренде – читал хитовых,
А по губам расплывалась иронией пришлая детскость:
Ну, не моё – тебе слава, что я не из ультрановых.

С каждой кабанихой меркнет один раскольников, папа.
Заголосишь: «Бога к сердцу, и тьма отступит.»
Ты извини, но воронам отказано к свету лететь с трапа…
Ладно, зато такого никто отродясь не купит.

Пушкинским узником быть не дано – пробовал, пару вёсен:
Выпил запас какао, бублики ел, смотрел в решётку.
К чичиковым её, эту тонко-душевную пеню на псевдо-осень –
Столько умов неокрепших нашли в ней родную тётку.

С каждым вторым нигилистом тускнеет небо Аустерлица, папа.
Тихо упрямишься: «Музыку в уши, надежда латает.»
Белую ты воспитал ворону...
А вот и моё пальто из чёрного драпа.

Не провожай – примета такая: своих не считают.