Израиль в эпизодах, диалогах, фрагментах Ч. 1

Пять утра, но, еще не проснувшись толком, ощущаешь, что солнце взошло. Оно греет  уже многократно прогретую землю, заставляет проснуться волей-неволей, заливает уголки, упорно отстаивающие право называться тенью.

Пейзажная мозаика начинает шевелиться, подавать признаки жизни, вовсю едут машины и автобусы. Рабочий день вот-вот начнется. А на улицах постепенно появляются отдыхающие, туристы, дети, пенсионеры.

Здесь особая атмосфера. Арабские кварталы чем-то напоминают Турцию, но это не Турция. Киббуцы и городские кварталы, где живут евреи, отдаленно напоминают южную Европу, но тоже – мимо. Вглядываясь в лица выхватываешь вроде бы семитские черты, но понимаешь: а вот именно эти – русские. Они могут себя ими не считать, но именно таковыми воспринимаются, независимо от наличия восточных черт и цвета загара. Почему – загадка…

Во всем почти впечатление открытости, готовности к диалогу. Ощущение, как будто бы ты гостила у бабушки с дедушкой здесь год назад, и вот приехала опять.
Независимо от того, на каком языке говоришь (а в моем случае – это или русский или «пингвин инглиш») – готовность помочь и что-то еще в дополнение рассказать, как будто ты уже 100 лет человека знаешь. Атмосфера легкости в общении и еле уловимого юмора. Вспоминается знаменитое: «мимо тещиного дома я без шуток не хожу». Думаю, когда пытаются передать атмосферу, царящую (или царившую?) в Одессе, имеют в виду примерно такие же ощущения. В Одессе никогда не была, сравнивать, основываясь на личном опыте, не могу, но почему-то на ум пришло именно такое сопоставление.

Приведу несколько диалогов и эпизодов, происходивших при общении с разными людьми, чаще незнакомыми. Странно, но именно они создали основную гамму впечатлений от Израиля. Да, конечно, природа не имеющая аналогов. Да, атмосфера сосуществования различных вероисповеданий, взглядов, мнений – каждого из них остро подчеркиваемого и ярко выраженного. Полная эклектика внешних одеяний, поведения, манеры разговора, внешнего стиля домов и строений на улицах, принадлежащих людям разных национальностей и культур. Одновременное присутствие на маленьких проулках ортодоксальных евреев, арабов, ортодоксальных православных, светских – всех кого только можно помыслить и представить. Несмешивающаяся разность языков и диалектов. Но именно живое общение позволило влиться, включиться в этот мир, не похожий ни на что.

Часто диалоги велись на английском. Чудовищные языковые ошибки были и с моей стороны, и со стороны собеседников, но мы как-то умудрялись друг друга понимать.
Между диалогами и ситуациями нет логики, они эклектичны, как и сама страна, и ее жители.

/////
Пятница, вечер. Автобусная станция.

Толком ничего не понятно, я на «правильном» этаже, но не могу понять, к какому выходу идти. По всем доступным выходам номера моего автобуса нет. Времени остается ничтожно мало. Это последний рейс нужного мне автобуса и канун шаббата, когда на сутки вымирает почти вся работающая  инфраструктура страны. Теоретически есть вариант такси, но цена на него превышает все мыслимые психологические пороги...

Я ношусь как угорелая. У одного из выходов – дедушка в кипе и со свирепым лицом. Диалог по-английски.

- На какой автобус тебе нужно?
Называю номер автобуса.
- Выходи в эту дверь.
- Здесь нет нужного мне номера автобуса.
- Я сказал тебе – выходи в эту дверь! Увидишь – автобус зеленого цвета.
Выхожу. Не вижу никакого автобуса зеленого цвета, номера автобусов другие. Видимо, дед что-то путает.
Захожу обратно, продолжаю метаться.

Идут две, по виду русскоязычные.
- Девушки, по-русски говорите?
- Да.
- Вы знаете, где здесь номер N?
- Не-а, не знаем… А Вы точно на тот этаж пришли?
- Точно, я записывала…
В тридцать пятый раз пробегаю мимо деда. Он практически хватает меня за руку. Около него уже стоит какая-то девушка, и он ей что-то сердито почти кричит на иврите (насколько я догадалась, из серии: «скажи ты этой дуре наконец!»).
Девушка его вежливо дослушивает, говорит мне по-русски:
- Вам нужно выйти в эту дверь, но идти не к тем автобусам, которые рядом, а пройти вон до того домика – это отдельная станция, и сесть в нужный автобус. Только аккуратно, водители здесь носятся, как придурки.

На бегу кричу «спасибо» по-русски ей и по-английски деду, он, свирепо глядя на меня, качает головой, как будто говоря «вот же бывают бестолковые!». Вбегаю в автобус, который уже фактически трогается, водителю в панике сообщаю, что я не успела купить билет (а я видела, что билеты покупаются где-то отдельно). Водитель улыбается, спрашивает, куда ехать, я называю, он  продает мне билет, автобус уже вовсю едет.
Усталая падаю на сиденье, боясь представить, что было бы, если бы я не села в эту последнюю секунду… Мысленно признаюсь в любви тому настырному деду.

/////
В автобусе.
Выдыхаю, понимаю, что нужно позвонить. Симка в телефоне только российская. Даже наплевав на космически дорогой роуминг, мне может просто не хватить средств на телефоне, беседа может закончиться на полуфразе…
Страшно не люблю кого-то напрягать, доставлять неудобства,  особенно связанные с финансовыми затратами. Но выхода у меня нет. Русскоязычных рядом не наблюдается (они потом все же были, сели в автобус где-то час спустя).
Передо мной сидит мальчик азиатского типа внешности и разговаривает по телефону. Когда он завершает звонок, я по-английски прошу дать позвонить знакомой, которая живет в Израиле, а она, мол, перезвонит тут же на этот номер, и для него это будет входящий.
Мальчик молча дает мне телефон, я набираю, отвечают, сбрасывают. Я жду звонка. Он не понимает, думает, что разговор завершен. Я ему объясняю, что сейчас мне будут звонить. Мне перезванивают, он снова протягивает мне телефон. Разговор завершается, я отдаю телефон, в порядке компенсации предлагаю 10 шекелей, он отмахивается всеми конечностями, спрашивает, все ли у меня в порядке и нет ли проблем? Я отвечаю, что все в порядке, он желает мне удачи и выходит минуты через две на остановке.

/////
Вспомнилось стихотворение Кочеткова: «трясясь в прокуренном вагоне, он стал бездомным и смиренным, трясясь в прокуренном вагоне, он полуплакал, полуспал»…
Вагон был вовсе не прокуренный, а чистенький и удобный. И тряски тоже не было. «Полуспать» было нельзя – пропустишь свою остановку, нужно еще прислушиваться к названиям станций – некоторые из заявленных в расписании почему-то пропускались, в вагоне было электронное табло с названиями станций… но исключительно на иврите. Поэтому слушать нужно постоянно и внимательно. «Бездомный и смиренный» хорошо подходило, и, отчасти, «полуплакал». Но общее настроение стихотворения было точно отражающим мое душевное состояние.
Назвали нужную станцию пересадки. Не потеряться бы – фиг знает, где у них там переходы.
Переходы оказались совсем близко.
Ну конечно же – не записала, балда, номер следующего поезда. А их ожидается два на разные направления и с одного перрона… И какой из них мой – попробуй пойми.

На перроне стояла тетенька, по виду «русская». С чемоданом размером почти с нее саму. Подошла к ней, начала разговор, тетенька довольно живо отозвалась, но оказалась «француженкой», чуть ли не сходу рассказавшая, что гостила у сестры, на юге Франции, а раньше сама там жила. Теперь вот она здесь, сестра там, ездят раза по два в год друг к другу в гости. По виду можно было понять, что она оптимистка и хохотушка, сразу располагала к себе, обладала редким типом обаяния, успокаивающим и радостным одновременно.
«Do you speak French?» - спросила она с надеждой… Но на «френч» я вовсе не «спикаю», английского бы хватило для понимания... Хотя моя тревога, что меня не поймут, немного стихла.
- Вам куда?
- Бат Ям, Йосеф Таль.
- О! Так мне туда же, поедем вместе.
Фух, можно выдохнуть, по крайней мере, просто следовать за ней, а не считать станции и не прислушиваться к объявлениям. Поезд оказался ближайший из двух по времени. Она показала на парня, стоящего чуть поодаль. Вот он, мол, «speak Russian». Парень разговаривал по телефону, совершенно четко слышались фразы по-русски, он периодически ходил туда-сюда, разговор, видимо, был не из простых, парень иногда срывался на резкости. Очерченные восточные черты лица, аккуратно оформленная бородка, карие глаза, черные, как смоль, волосы, спортивное телосложение. Одним словом, вах какой красавец!
Наконец он закончил говорить, но был мрачно-задумчив. Преодолев некоторую робость, я все же подошла к нему.
- Простите, Вы говорите по-русски?
- Да, говорю, - он неожиданно расплылся в приветливой улыбке. – Вы что-то хотели спросить?
- Да, в общем, я уже нашла попутчицу, мне нужно доехать до Бат-Яма, Йосеф Таль, просто, на всякий случай, решила подойти. Вдруг какая-нибудь сложность в общении возникнет, а я попутчицу не пойму…

Мы с ним вместе подошли к моей новой попутчице. Он окинул взглядом ее чемоданище и мой рюкзак. Что-то сказал ей на иврите. Она заметно оживилась, начала показывать ему чемодан и колесики. Оказалось, что механизм этих колесиков заметно барахлит, а чемодан неприподъемный даже для него. С таким механизмом чемодан можно было только как-то неуклюже тащить.
- Н-да… китайское говно. И как она его вообще дотащила, - прокомментировал он мне.
Он что-то сказал ей, она закивала, о чем-то посетовала ему, но спасти ситуацию было никак…
- Тебе в Бат-Яме куда конкретно? Как добираться планируешь? И давай сразу на «ты», у нас так здесь принято.
Я назвала улицу, дом. Он посмотрел в телефоне он-лайн карту.
- А, так это минут в 7-8 от станции, но ты не найдешь быстро, там нужно хорошо ориентироваться, а сейчас темно, ты только запутаешься.
- Возьму такси, только не знаю, где у вас стоянки.
- Сейчас, подожди немного… - он о чем-то еще поговорил с тетенькой. – Смотри, она едет тоже примерно туда, только ей ближе. Я предлагаю вам с ней взять одно такси, согласовать цену. Она местная, знает все хорошо, ей от станции минут 5-6, но с таким чемоданом она будет до утра добираться… Ты согласна? Только сразу тебе скажу, не показывай им 100-шекелевые купюры. У тебя какие вообще есть? О, 20 шекелей нормально, ну плюс монеты по 10 шекелей, тоже хорошо. Они ж как увидят у тебя 100 шекелей, налетят сразу. А ты и отдашь, как будто так и надо (да-да, вижу, что отдашь). За такую поездку 20  шекелей-то много, но меньше 30 они не запросят. Вот примерно столько и дашь. А может, еще меньше, с учетом того, что вдвоем поедете. Я бы с удовольствием проводил вас обеих, но у меня срочное дело – двух молодых девчонок, родственниц друзей нужно встретить. Времени в обрез, меня предупредили в последнюю минуту. Я буквально со всех ног сейчас побегу домой, я тоже от станции недалеко живу, возьму машину – и в Бен Гурион. Сейчас я ей скажу, что тебе такси будет по пути с ней.

Он ей стал рассказывать, она обрадовалась, закивала, заулыбалась мне.
- Ну, сделаем так – я вас доведу до ближайшего перекрестка, потом потихонечку дойдете сами до стоянки такси, а я побегу дальше, ок? Все будет в порядке, не волнуйся! – и снова сверкнула его белозубая улыбка.

Подошел наш поезд, мы зашли, далеко проходить не стали, нам нужно было выйти на третьей остановке. Он говорил то с ней на иврите, то со мной по-русски, иногда путал, с кем на каком разговаривать. Мы все вместе смеялись, и постепенно стало легко и спокойно от присутствия этих людей, от их участия и добродушия.
Вышли из поезда, он довольно ловко справлялся с ее неповоротливым чемоданом, довел, как обещал, до перекрестка, попрощался, и, действительно, почти побежал дальше. Мы побрели с ней до стоянки такси. С чемоданом она справлялась тяжело, очень долго переходила проезжую часть, но стоически держалась, улыбалась мне, смахивала пот со лба время от времени.

Добрались до остановки такси. Она закурила. Стали ждать.
Такси подъехало, вышел водитель, она назвала наши остановки. Завязалась дискуссия минут на 10, он, судя по всему, заломил цену, а она ее сбивала. Торговалась она эмоционально, размахивая руками, картинно ужасаясь, периодически обращаясь ко мне, смысл ее фраз был, видимо: «ты только посмотри на этого барыгу!». По-русски из них не понимал никто, я почти все время молчала. Когда ее чемодан таксист упихал в багажник, мы с ней сели, я вспомнила, что цену-то мы с ней не согласовали… А говорим при этом на разных языках. И как теперь – в его присутствии? Я почти шепотом ее спросила: «How much?» Она показала два пальца, что означало, видимо, двадцатку. Молча отдала ей 20 шекелей, она кивнула.

Таксист отвез ее, потом меня, покрутился около домов, сказав, что №7 – вот этот. И уехал.
Я оказалась на освещенной пустынной улице около подъезда.

/////
У подъезда я была совсем одна. Стало немного жутковато, спустя дни я убедилась, что опасаться было абсолютно нечего, но в ту минуту было не по себе. Подошла к двери – там было что-то вроде таблички со звонками от разных номеров квартир. Дернула дверь – закрыта. Стала нажимать кнопку нужной квартиры. Нажала несколько раз, ответа нет. Точно знаю, что хозяин ждет – с ним была договоренность. Жму еще раз – молчание… Никаких признаков, что кто-то по этой улице может пройти. Пришлось достать телефон с российской симкой – сколько бы не сняли по роумингу, выхода нет. Набрала номер.
- Леон, я стою у Вашего подъезда, и не могу открыть дверь. Почему-то звонок не срабатывает.
- Какой еще звонок не срабатывает? Катя, где Вы?
- У Вашего подъезда.
- Катя, Вы пробовали открыть дверь?
- Она закрыта.
- Как закрыта? От себя тяните, она и откроется… На второй этаж поднимайтесь.

Ну да, нужно быть редкостной идиоткой… Дверь я тянула на себя, а нужно было всего лишь потянуть от себя, и все прекрасно открывается. А звонки эти, видимо, остались как пережиток старой навороченной установки, и раньше она, видимо, использовалась. А сейчас осталась в виде неработающей планки, сбивающей с толку таких наивных потерях, как я. 

/////
- Долго же Вы добирались, Катя. Я Вас ждал вчера. Ну да ладно, хозяин-барин. И, слушай, давай на «ты», у нас тут так принято…

Он показал мне квартиру, где чем можно пользоваться. Нарисовал схему, указав, где море, где какие улицы и какие на них магазины. Дал «гостевую» симку.
- С нее, правда, звонить нельзя – только принимать входящие, там баланс нулевой. Но если тебе нужно – пополни. Много не клади – шекелей 20-30, не больше 50 точно. Если пойдешь покупать экскурсии (а ты, конечно, пойдешь их покупать), ближайшая точка сбора на автобус – Мацава. На улице спросишь, у нас любой ее покажет. Ну все, спокойной ночи, располагайся, если что – спрашивай. Я и жена часто на работе, работа сменная и неравномерная по времени, но, если что, мои дочери будут рядом – помогут. 

Я задала пару вопросов на тему, что можно, и чего нельзя.
- Слушай, да делай ты, что хочешь. На стену только не прыгай – фиг знает, выдержит ли… И кота не пускай – наглый он, прогоняй, если вдруг просочится в комнату. Окна у нас не закрываются вообще примерно до октября-ноября. Нет, можешь закрыть, конечно, но через минуту почувствуешь нехватку кислорода. А вот с кондиционером пока сложно. В доме еще не наладили центральный кондиционер, но вот – держи вентилятор. Жить можно, поверь, дом не на самом пекле.

Август, 2015.

продолжение следует, часть 2: http://www.stihi.ru/2015/08/12/692