Великому Бунину. Усадьба!
каменные столбы въезда во двор,
снежно-сахарный двор,
изрезанный по сугробам полозьями и с одним сугробом для ледянок, как косогор;
тишина, Солнце,
в остром морозном воздухе сладкий запах чада из кухонь,
что-то уютное, домашнее в следах, пробитых от поварской к дому, – в печи там часто – огонь,
от людской к службам, окружающим двор, к конюшне, к варку*, где иногда стоял распряжённый конь.
Тишина и блеск, белизна толстых от снега крыш,
по зимнему низкий, утонувший в снегах, красновато-чернеющий голыми сучьями сад,
с двух сторон видный за домом из-за заснеженных оград,
наша заветная столетняя ель, заснеженная вся сама,
поднимающая свою острую черно-зелёную верхушку в синее яркое небо из-за крыши дома,
из-за её крутого ската, подобного снежной горной вершине,
между двумя спокойно и высоко дымящимися трубами с рассеивающимся дымом в вышине.
На пригретых Солнцем фронтонах крылец сидят, приятно жмутся монашенки-галки в потоках Солнца и мороза – зимней стихии,
обычно болтливые, но теперь очень тихие;
приветливо, щурясь от слепящего, веселого света, от ледяной самоцветной игры на снегах,
глядят старинные окна с мелкими квадратами рам на белых от снега стенах...
–––––
*Варок – крытое помещение для лошадей, имеющее только заднюю стену, а с трех сторон открытое во двор.
–––––––––
Иван Бунин. Жизнь Арсеньева.
КНИГА ВТОРАЯ. (Отрывок.)
XVIII
Прекрасна – и особенно в эту зиму – была Батуринская усадьба. Каменные столбы въезда во двор, снежно-сахарный двор, изрезанный по сугробам полозьями, тишина, солнце, в остром морозном воздухе сладкий запах чада из кухонь, что-то уютное, домашнее в следах, пробитых от поварской к дому, от людской к варку, конюшне и прочим службам, окружающим двор... Тишина и блеск, белизна толстых от снега крыш, по зимнему низкий, утонувший в снегах, красновато чернеющий голыми сучьями сад, с двух сторон видный за домом, наша заветная столетняя ель, поднимающая свою острую чернозеленую верхушку в синее яркое небо из-за крыши дома, из-за ее крутого ската, подобного снежной горной вершине, между двумя спокойно и высоко дымящимися трубами... На пригретых солнцем фронтонах крылец сидят, приятно жмутся монашенки-галки, обычно болтливые, но теперь очень тихие; приветливо, щурясь от слепящего, веселого света, от ледяной самоцветной игры на снегах, глядят старинные окна с мелкими квадратами рам...
Свидетельство о публикации №115081202882