Ты мне грозила кулачком

Ты мне грозила кулачком,
Я улыбался...
Вцепилась мёртво в русский дом,
Опять убрался.

Твой сын, твой «гитлер» отлетел,
А ты осталась.
Круп, где рождался, чист и бел,
Но в персях вялость.

Ты в новом мире, о, маман—
Ты в хвори тела...
Сиделка у тебя шаман,
Ты песню спела.

За плечи взял—о, Б-же мой!—
Они костлявы;
На шее, слева, пульса бой,
На икрах вавы.

Мамулечка обречена,
Моя мамургин...
Заброшена. Лежит без сна,
Вокруг Ё-бурги.

Я не прошу прощенья, нет;
Твоя кончина
Моею станет. Белый свет
Тускнеет синим.

Промчались годы на века,
Преображенье
Всех слов, растений... Далека...
Столпотворенье

Москвы, семьи, артелей, школ...
Прочь внуков ласки!
Прошёл твой срок. Нет, не прошёл!
Читала сказки?

Мы в них ни не верили с тобой.
Была Пустошка,
Отец, озёра, дух лесной,
Ты снова крошка.

Да, ты обижена давно,
Пальчушки стыли,
Но ты играла на фано,
Кино крутили...

Начальник добрый, шебутной
В Тартарарахах:
В Ципье, в Татарии, зимой—
В болячках, в ахах.

Могла бы жить, и жить, и жить,
Но пропадаешь...
Всё! Режут Мойры-Двойры нить,
Ты истекаешь.

Сочатся ноги, сердце... Стон,
Ты бредишь ночью:
«Всёрасцвелопирамидон»
Звучит воочью.

Лохматят теломеров рать
Врачи и сёстры...
Как я горел—тебя спасать,
Но Коза ностра

Держала бедную вдову
В надеждах, в страхах.
Посыплю пеплом я главу—
Все планы в крахах.

Ты выживала и в застой
И после путча...
И в недострой, и в долгострой—
Как будто лучше.

Покинуть свитое гнездо
И причиндалы?
О, птица глупая! Додо.
Ты не спасала

Себя, и память, и настрой...
Растила вклады!
Зачем они в земле сырой?
Ведь казнокрады

Собьют запоры и замки,
Взломают коды,
И, на помине так легки,
Войдут уроды.

Я бесновался и орал,
И бил посуду:
«Трать деньги! Мы мертвы! Пора!»
—Нет, я не буду!

Я доживу твои года,
Раздам рублёвки,
И вспомню с болью иногда
Твои уловки.

Цивильность Цфата, СэШэА
Не впечатлили;
И с двух концов, свеча-душа,
Тебя спалили.

Но в тот последний выходной
Простёрла руки:
«Возьми, сынок, меня с собой!»

...Умрём в разлуке.