Роман-трагедия Я болен

"Смысл жизни в том,
что она имеет свой конец".
Франц Кафка
                1
     «Лучше бы я умер» - так думал я, когда был молодым, здоровым и красивым парнем. В моём возрасте уже давно нужно было иметь семью, собственный дом, детей и работу. Мне 26. Я инвалид. У меня была потеря памяти при травме, и что со мной случилось, я не знаю, да и семья моя мне никогда не рассказывает. Меня парализовало с ног до живота, а руки ещё, слава Богу, движутся. И мне в голову пришла такая мысль: «Я буду писателем». И я стал писать. Начал со стихотворений, но сейчас меня всё больше тянет к романам. И пусть все мои творения умрут вместе со мной, пусть их никто так и не прочитает в будущем, но, когда я пишу, мне становится легче на душе. Я могу высказать своё мнение на листе бумаги, и это для меня будет творением. Вы думаете, я пишу очередную запись в своём ежедневнике? Нет. Я пишу о своей жизни. Никому не пожелаю такой жизни, как у меня.
     Вы, наверное, хотите спросить, разве не было у меня любимой девушки? Была. И есть. Она божественна. Она – мой идеал, моё вдохновение, моя муза. Мы с ней вместе уже восемь лет, и до травмы и после она была со мной. До травмы мы много раз говорили о свадьбе, но не успели. Но она меня любит таким, какой я есть.
Её зовут Маша. Она очень красивая. В её глубоких карих глазах можно забыться. Не зря говорят, влюбившись в кареглазую девушку, не сможете разлюбить. Её улыбка поднимет настроение самому грустному человеку на Земле. Она очень любит платья. Каждый лень она надевает разные, цветные наряды и приходит ко мне. Так мы проводим с ней всю ночь в разговорах.
     Мы живём в небольшом городке на одной улице. Она – моя соседка напротив. Мы вдвоём живем с родителями. У неё в семье четверо детей и она самая старшая. Её братики часто прибегают ко мне, и мы играем с ними в карты. У меня есть младшая сестрёнка Надя, но она младше меня на пятнадцать лет. Надюша любит повторять за Машей: наденет красивое платье, мама заплетёт ей длинную светло-русую косу и завяжет большой бант, а она и рада. Учёба у нас на дому. Когда к Наде приходит учитель, я тоже внимательно слушаю, о чём он рассказывает. Всё-таки полезно повторять изученное.
     Моя мать, Светлана Васильевна, очень любит вышивать картины. Обычно по вечерам она усядется с моей бабушкой за кресла перед камином и давай рукодельничать. Мама вышивает, а бабушка вяжет Наде носочки. Люблю за ними наблюдать.
     А мой отец, Пётр Николаевич, работает всё лето на комбайне, а зимой перевозит мешки с мукой в амбары. У него очень тяжёлая работа и он возвращается домой поздно. Ужинает и идёт спать. Мы с Надей его почти никогда не видим.
     Сейчас у нас  конец марта. Очень мокрая весна в этом году. Вся наша улица (и не только) готовится к моему любимому празднику в апреле – к Пасхе. Помню в детстве, я с бабушкой ходил в нашу городскую церковь свинтить яйца и булочки с изюмом. А когда подросла Наденька, ей понравилось на Пасху лазить на печь и таскать сырое, тёплое, но очень вкусное тесто.
    Наша улица выходит прямо на голубую гладь озера. Летом с Машей и Надей любили бегать туда купаться. В городе есть кинотеатр «Рай», в центре много магазинов, церковь. Есть четыре школы и две библиотеки. Наш городок заселённый, но у нас нет многоэтажек, только школы и больница в трёх этажах. А по воскресеньям мы обычно ездили на базар. Но так я жил до травмы, с тех пор всё изменилось…


                2
     Очередным утром я проснулся, но ничего не делал, а просто лежал с закрытыми глазами. Я услышал, что скрипнула дверь в мою комнату и ко мне тихо подкралась мама, как всегда. Но она не стала меня будить, а только поставила чашку на мой стол возле кровати и принесла с собой запах кофе и жареных котлет. Мама нигде не работала, а была домохозяйкой, и за каждым скучным днём она изучала книгу о кулинарии. Но про её замечательные котлеты слаживались легенды. Когда мама вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь, я быстренько открыл глаза и повернул голову в сторону стола. На нём лежала стопка моих бумаг со стихами и незаконченными романами, стояла кружка и рядом красовалась целая тарелка котлет. Как бы мне хотелось сейчас подорваться и съесть это всё, но я лишь улыбнулся от своей мысли и протянул руку за кружкой.
     В этот момент в комнату вошла Маша, не заметив, что я уже не сплю. А когда она подняла свой волнующий взгляд – сразу раскраснелась и остановилась.
- Ну, как я тебе? – она покружилась в своём новом оранжевом платье и подошла ко мне.
     Второй рукой я взял её руку и прошептал:
- Ты у меня прелесть.
     Она улыбнулась и снова раскрасневшись, села рядом, стала целовать и гладить мою озябшую руку. Я погладил её по голове и сказал:
- Вчера я начал новый роман. Хочешь послушать?
- А ты как думаешь?
     Она любила слушать мои стихи и романы и всегда задавала вопросы, если ей был не понятен какой-либо момент. Я, улыбнувшись, потянулся к стопке листов, но вместо них я зацепил свою кружку, которая со стуком полетела на пол.
     Маша вскрикнула и подбежала к столу.
- Не разбилась? – испугался я.
- Не разбилась! – успокоила меня она.
     Подняв кружку с пола, Маша поставила её на другой край стола, а мне подала тарелку с котлетами.
- Прочтёшь мне вечером, - ласково сказала она и мило улыбнулась.
     Маша любила петь. У неё прекрасный голос! Любой бы заслушался её пением. Наверное, поэтому я сразу в неё влюбился, когда был на концерте у нас в кинотеатре на юбилее города. После концерта все разошлись, и я ждал, когда она выйдет из кинотеатра. Я предполагал, что скоро вывалится толпа поклонников, и с криками не давая ей прохода, будет просить автографы. Но вместо этого из кинотеатра вышла девушка в чёрном коротеньком пальтишке и, не обращая на меня внимания, стала оглядываться по сторонам. Наверное, ждала кого-то.
- Маша? – позвал я сзади.
     Она повернулась ко мне и на её лице промелькнула улыбка.
- Да, - тихо сказала она.
- Вы никуда не спешите? – продолжил я.
     На улице начинало темнеть, так как осенний день близился к концу, и я решил провести её до дома.
- Нет. Я домой иду.
     Я предложил пройтись вместе и всю дорогу мы разговаривали ни о чём. Так я познакомился с Машей. В тот самый вечер между нами загорелась искра и вечером следующего дня мы гуляли с ней по городу…
     Маша заметила, что я замечтался и, тихонько покинула комнату, я даже не заметил, что остался наедине со своими мыслями. Она, как и я, любит вспоминать нашу первую встречу.
     Весь вечер я читал ей свой новый роман, а она, приложив голову на мою руку, в конце концов, уснула. Я тихонько отложил свою рукопись и погладил её по голове. Она шевельнулась, но продолжила спать дальше.
- Маша, - позвал я тихонько, - Маш?.. Мария Александровна!
     Она резко подняла свою голову, и сонный взгляд пустила мне в глаза.
- Ой, я кажется, уснула.
- Иди, приляг на диван.
     Она послушно встала и, накрывшись мягким пушистым одеялом, снова сомкнула тяжёлые сонные веки. Я выключил светильник на моём столе и постарался уснуть. Но не мог. Какие-то странные мысли приходили мне в голову. И только когда настенные часы стукнули полночь, я мгновенно уснул.
                3
     Сквозь утреннюю сонливость я услышал, что мама будит Машу. Потом я вновь провалился в сон…
     Окончательно я проснулся, когда Маша, переодевшись в новое платье, сидела у моей кровати и наблюдала за мной.
- С добрым утром, соня, - проговорила она.
- И тебе доброе утро, - ответил я.
- Тебе мама завтрак принесла, - подала мне Маша чашку зелёного чая с кусочком пирога.
- Спасибо, Маш.
- А ты знаешь, я сегодня сон приснила, - начала рассказывать Маша и остановилась.
- Хороший? – стало интересно мне.
- Я даже не знаю. Странный какой-то.
     Маша замолчала. Её взгляд замер на моём лице и прошёл сквозь меня, куда-то далеко в сон.
- Я стояла посреди огромного пустого поля, а вокруг меня слетались вороны. Я пыталась их прогнать, а они только отскакивали и подлетали вновь. А один огромный ворон стоял, и всё время смотрел на меня. Его клюв открывался и из него доносился страшный громкий звук: «Кар!» В этот момент я вздрогнула и проснулась… Чтобы это значило? – она заморгала снова и посмотрела мне в глаза.
     Я протянул к ней руки, и она прильнула ко мне. Я её обнял, поцеловал в голову и прошептал:
- Я не знаю. Не волнуйся, маленькая моя, это всего лишь сон.
- Да, - согласилась она и вздохнула.
     Меня очень поразил её рассказ. Моё сердце бешено колотилось в груди, хоть я не чувствовал тела, но по нему пробежали мурашки. Я пытался понять, в чём суть этого сна и одновременно волновался за Машу.
     Так началось утро понедельника. По понедельникам меня обычно обследует врач. Строгий, староватый и низкий мужчина в сером затёртом халате и с чёрной папкой в руке, он как всегда пришёл меня навестить. Он был со мной не разговорчив, никогда мне не говорил о моём состоянии, а молча осматривал меня и уходил. Все новости я потом узнавал у мамы.
     И вот этот худой старичок, с густыми усами и копой седых волос на голове, снова стоял в проходе моей комнаты. Он мило улыбался, и его глаза блестели.
- Здравствуйте, Павел Петрович, - громко и приветливо я поздоровался с врачом.
- Здравствуй, здравствуй, Геночка, как самочувствие? – доктор сегодня был в очень хорошем настроении, что странно.
- Да вроде всё нормально, не считая того, что большая часть моего тела неподвижна, - смеясь, сообщил ему я.
     Он разок усмехнулся и подошёл ко мне.
- А это барышня Ваша? – поднял Павел Петрович свой взгляд на Машу, а та раскраснелась и опустила голову.
- Моя, - подтвердил я, смотря на Машу, а она из-под лобья поглядывала на меня.
- Красавица писаная! – подмигнул Маше доктор, а она выскочила из комнаты и помчалась к маме на кухню.
    Всё время пребывания в моей комнате доктор ощупывал мои ноги и живот, изредка спрашивая, чувствую ли я.
- Жалобы есть? – спросил Павел Петрович перед уходом.
- Знаете, вчера утром у меня немного онемела рука, - признался я.
     Доктор помолчал и, в конце концов, сказал:
- Ничего страшного.
     Он порылся в своей папке, достал мою карточку и что-то черканул в нём своим непонятным почерком левой руки.
- Ну, выздоравливайте, Геннадий Петрович, я приду к вам на следующей неделе, - распрощался со мной доктор и вышел из комнаты.
     Мама с доктором опять вели беседу за дверью, а когда он ушел, моя дверь приоткрылась и из-за неё показалась Машина голова.
- Заходи, не бойся, - сказал я ей, и она робко вошла.
     Её тёмно-русая коса свалилась на плечо и намного растрепалась.
- Ты слышала, что говорил доктор маме? – спросил я Машу.
- Нет. Я тоже ничего не знаю. Тётя Света сказала, что тебе назначили ещё одну согревающую мазь.
- А тебе не показалось, что доктор был сегодня какой-то странный?
- Да. Павел Петрович обычно такой грустный и не разговорчивый.
    Маша лежала рядом со мной, и мы вдвоём размышляли над сегодняшним днём.
    День пролетел быстро. Сегодня папа вернулся пораньше, и мама решила устроить в моей комнате чаепитие.
     В моей комнате нет ничего особенного: есть низкая двуспальная кровать напротив двери, рядом мой письменный стол, возле двери старый, отслуживший своё шкаф. С двух сторон от кровати окна. Диван и рядом большой стол, на котором мама собирается устраивать чаепитие. Маша, надев голубое платье в крупный белый горошек, помогала маме накрывать на стол.
     Одно окно было чуть приоткрыто, и я слушал звуки городской суеты. Много раз проезжали машины, где-то лаяла соседская собака. Ветра совсем не было, а спешащие домой прохожие больше говорили о сегодняшней хорошей погоде. За окнами совсем стемнело, мама включила свет, и я только теперь заметил, что стол полон угощений.
     Маша ходила вокруг стола и клала на большую тарелку разные пряники и печенья. Она как всегда собиралась составлять мне компанию. На моём столе уже стояли чашки с горячим чаем, а в воздухе кружил вкусный запах пирога. Я, улыбаясь, наблюдал за Машей. Когда все расселись за стол, она присоединилась ко мне. В комнате стоял гам. Компания за столом делилась всеми впечатлениями за день, а мы с Машей мало разговаривали и наслаждались вкусным зелёным чаем.
     Из гостей, приглашённых моей мамой, была моя бабушка Катя – седая, сгорбленная старушка с очень приятным характером; наша соседка, Зина Петровна, коротко стриженая черноволосая женщина с длинными пальцами на руках и вытянутым лицом; мама Маши, Анастасия Ивановна, приятная женщина с такими же красивыми чертами лица, как у Маши. Она очень весёлая и очень романтичная тётенька. Её длинные густые волосы каштанового цвета всегда были собраны высоко на макушке в хвост. Анастасия Ивановна тоже носила платья, но более строгие, длинные и одноцветные.
     Моя мама отличалась от соседок своей привлекательностью. У неё было пухленькое лицо, большие глаза, красивый нос, волосы до плеч вьющиеся большими прядями, а тонкая полоска губ как раз заканчивала образ высокой красивой женщины.
     Отец составлял женщинам компанию. Он часто поглаживал свои густые чёрные усы на кругленьком лице. Чёрные густые волосы лежали на его голове строго ровными прядями зачёсанными назад. С лица не сходила улыбка и в глазах отца я, наконец, увидел озорные огоньки.
     Мы с Машей наблюдали за весёлой компанией и смеялись над папиными анекдотами.
     Пролетела половина ночи, гости разошлись и мама Маши, Анастасия Ивановна, ждала её на кухне.
- Я обязательно завтра приду! – спеша, пообещала Маша.
- Буду ждать, - она чмокнула меня в губы и выбежала из комнаты, на прощанье, махнув мне своей белой ручкой.
     Я погрузился в тяжёлые думы понедельника.
                4
     Вот и пришёл мой любимый праздник! Всю прошлую ночь Маша помогала моей маме печь вкусные булочки с изюмом и пироги. Когда они закончили, Маша угостила меня тёплой, мягкой и свежей булочкой…
     Утром мама с Машей и бабушкой ушли до обеда в церковь, а я читал Наденьке книги. Когда они вернулись, мы все угощались крашеными яйцами и освещёнными пирогами. Бабушка Катя, побив всех вербой, пошла на ночную службу, а мы с Машей просидели всю ночь до самого утра, пока не вернулась бабушка. День Пасхи пролетел незаметно…
     На самом деле время не летит так быстро, как я пишу, потому что когда ты лежишь всю свою оставшуюся жизнь прикованным к кровати и не идёшь на поправку – время, кажется, длится бесконечно.
     С каждой неделей всё чаще стала неметь моя левая рука, а к концу мая у меня отразилось осложнение на глаза. Доктор противопоказал чтение и письмо. Сказал, больше давать организму отдохнуть.
     Маша всё понимала и ночью мы больше не виделись. Вместе мы проводили целый день. Она читала мне книги, записывала строки моих новых стихотворений, а Надя всё время сидела с нами и слушала, как у меня рождается новая поэма. Надюша мало разговаривала, но много слушала. Наблюдал, как Маша с Надей играли в прятки. Было очень смешно, потому что я обеим подсказывал кто-где спрятался.
     Однажды утром, когда ко мне пришла Маша, я ей сказал, что моя левая рука совсем онемела.
- Я её не чувствую.
     Из глаз Марии покатились слезинки, а я постарался смахнуть их другой рукой. Она схватила мою руку и прижала к своим губам. Я чувствовал теплоту её дыхания, от которого у меня пробегали холодные мурашки.
     Мама вызвала доктора и тот, осмотрев меня, молча вышел из комнаты. Я слышал, как за дверью плакала мама, и это говорило о том, что ничего хорошего можно не ожидать.
     На мои глаза навернулись слёзы, но я их сдерживал, потому что рядом сидела Маша. Она молча сглатывала всю боль, но как только ушёл доктор, она разрыдалась на моей груди. Я больше не смог сдерживать слёз и по холодному лицу скатилась струйкой горячая слеза. Я выдохнул оттого, что мне стало легче.
     После этого Маша не возвращалась домой, а всё время проводила со мной. Нам никто не запрещал. Мама приходила к нам только когда приносила еду.
     И вот на следующей неделе к нам в гости прибежали братья Маши: Костик, Слава, Толя и Тёмочка. Они были похожи друг на друга, как две капли воды, хоть и старше друг друга на два года. Они принесли с собой карты и весь вечер мы провели, играя в «дурака». У Маши, наконец, хоть немного поднялось настроение, и она улыбнулась первый раз за неделю. Надюша всех умело обыгрывала, а в «дураках» всё время оставался я. Потом мама позвала всех ребятишек пить чай с печеньем, и они с криками побежали на кухню. Мы с Машей остались вдвоём, и её улыбка снова погасла.
- Улыбайся, тебе так идёт улыбка! – попросил её я.
Она покраснела и очаровательно улыбнулась.
- Так-то лучше.
- Хочешь чай? – предложила Мария.
     Я кивнул головой, и она умчалась на кухню. Когда мы допили чай, я попросил Машу:
- Я тут на днях вспомнил, что во второй шуфлядке моего стола есть для тебя подарок. Открой, пожалуйста.
     Маша медленно потянула полочку на себя и увидела в уголке шкатулку.
- Вот этот? – она показала мне красненькую коробочку.
- Да. Открой сама.
     Через некоторое время на её пальце красовалось золотое колечко, а Маша обнимала и целовала меня.
- Я тебя люблю, - сказал я, - а это тебе на память.
- Я тебя тоже люблю, - из её глаз покатились слёзы от счастья, она крепко обнимала меня, а моё сердце выпрыгивало из груди…
- Маша…
                5
     Мария не пошла на похороны…
     Она весь день пролежала у себя дома на кровати и, не моргая, смотрела в потолок. Из её глубоких карих глаз ручьём лились слезы, и вся подушка была от них солёной и мокрой. Её губы повторяли глухое «почему?», но никто её не слышал, никто ей не мешал. В её голове не было мыслей, она где-то парила и не думала ни о чём. Она забыла кто она, она забылась…
     Никакой врач ей не мог помочь. Все говорили, скоро придёт в себя. Надо ждать…
     Через неделю Маша умерла от разрыва сердца… Её похоронили рядом с Геннадием Петровичем, талантливым писателем и поэтом. Их любовь стала бессмертной. Им никто не запретит любить. Теперь они будут вместе навсегда…

                04.11. – 05.11.2011.                Лёля Рудик