Интернат

     Бабушка заболела, и меня сдали в интернат. Я знал заранее, что сдадут.
  Потому что подслушал, как на кухне папа обсуждал с соседями:
- Я его даже отвезти не смогу, смена у меня.
- Миша, не переживай, мы с Жориком отвезём. Всё записано: пятерочкой до конечной,
  а там через поле по тропинке, я помню,  - сказала тётя Варя, медсестра..
- Кукурузы наберем, подсолнухов. Придёшь со смены, как раз наварим. И напиток
  будет готов! - это дядя Жора, самогонщик, вставил.
- Жорик! Давай лучше думать не за напиток, а за то, как Михалыча лучше
  подготовить,  чтоб без травмы души.
    Они стали думать.
  А я нисколько не переживал. Среди дворовых было немало интернатских. От них
  знал, что там нормально. На выходные - домой. Форма лучше, чем моя школьная.
  Моя серая пехотная, а там тёмно-синяя морская. Китель с золотыми пуговицами...
  Плюс каждый день компот.

    В интернате и вправду оказалось нормально. Только учеба двойная - утром и
  вечером. Утром как в школе. А вечером уроки на завтра. Хочешь не хочешь,
  сделаешь. Поэтому почти весь класс были отличники. И я быстро стал отличником.
    Учительниц было две - дневная темноволосая и вечерняя блондинка. И та,
  и другая нередко в подходящий момент гладили меня по голове и говорили
  насчет положительных свойств моего папы:
- У тебя есть, с кого брать пример. Передай Мише... Михаилу Александровичу...
    Я не передавал. Потому что видел пару раз, как они гуляли с ним
  среди подсолнухов и сами передавали.

    Как-то на рисовании дневная сказала:
- Хватит нам уже принцесс и космолётов! - и долго рассказывала про реализм -
  главную манеру рисования в нашей стране.
- А теперь все нарисуем что-то реалистическое. Времени осталось мало,
  поэтому простое. Кружку с ложкой, или трусы с майкой.
    Я вспомнил, что кружку уже рисовали на прошлой неделе. И приступил к майке.
  Все тоже вспомнили. И быстро нарисовали. Учительница подошла, погладила меня
  и прошептала:
- Молодец Михалыч, прекрасные трусы, очень жизненно.
    На рисунке они с майкой, прищепленные, висели на верёвке.
    Учительница громко добавила:
- Ну, всё, закончили!
    И опять мне шёпотом:
- Михалыч, иди собери работы.
    Я собирал. Иногда ждал, пока дорисуют.
    Все мальчики нарисовали плоские черные трусы и плоскую синюю майку.
  Такие нам выдавали. А все девочки синие трусы, а майки разноцветные. Тоже
  плоские. Только одна девочка по имени Оля нарисовала объёмную тумбочку.
  Нашу. Из спальни. А на ней стопку глаженого белья с яблоком сверху.
  Все многомерное и с перспективой, и с  тенью. И только простым карандашом.
  Я был поражён. И задержался возле её парты. 
  И успел понюхать её макушку с хвостиком.
    Она пахла яблоками.

    Вечерняя учительница всех, кто раньше времени справлялся с уроками, отпускала
  во двор. А остальным помогала справиться.  Раньше всех всегда уходила Оля.
  А теперь и я стал стараться закончить побыстрее, чтоб выйти с ней. Иногда даже
  обгонял. Всё по-честному. Учительница проверяла.
    Во дворе я учил её играть в футбол, а она меня - прыгать через скакалку.
  Оглушительно свистеть с пальцами на подвёрнутом языке я её тоже научил.
    А насчёт рисунка спросил:
- Как ты так умеешь? Научишь меня?
- Я в художку хожу. А научить несложно. Для начала попробуй готовые картинки
  срисовывать. Не обязательно один в один. Главное, чтобы картинка тебе
  нравилась.И все время думай, что у тебя лучше получится. И повторяй, пока
  не получится хоть в чём-то, но лучше. Выбрасывай и повторяй,
  выбрасывай и повторяй!

    Ночью я вышел из спальни и устроился на широком подоконнике в большом
  коридоре. И выбрасывал и повторял атомный ледокол "Ленин".
  Он взламывал ледяные торосы. И стал в конце концов лучше, чем его отпечаток
  на обложке моей тетради в клеточку.
    На моём последнем рисунке льдины были просто зверские.

    Во дворе Оля одобрила:
- Ну, ты почти Айвазовский, Михалыч! Вот тут и тут штриховочку загусти...
- Оля, а почему классная всегда мою мазню всем показывает, как пример? Ясно же,
  кто чемпион по рисованию.  Ты...
- А потому что у неё симпатия к твоему папе!
- К папе? В каком смысле?
    Она заулабалась, опустила ресницы и зашатала своим коричневым хвостиком.
- В таком же, как и у тебя ко мне!
- Нет у меня никакой симпатии!
- Нет? А кто мне, когда дежурит в столовой, полный компот чернослива накладывает?
- Я и себе полный груш накладываю!
    Целые груши и чернослив в компоте были редко. В основном, яблоки несладкие.
- А кто всегда от мяча отпрыгивает, когда я пенальти пробиваю?
    Она свистнула в четыре пальца:
- Прошу в ворота, сэр!

    Через год я заметил, что постепенно дневная учительница перестала приводить
  меня в пример и трогать за голову. А вечерняя перед сном, если находила под
  моей кроватью фуражку с хлебом из столовой, перестала добавлять туда
  печенье из своего кармана...
    И как-то в воскресенье папа спросил:
- И что, как там твоя симпатия? Как Олечка?
- Нет у меня никакой симпатии! Чего это ты вдруг?
- Я не вдруг. Олечкина мама такая интересная!.. Так что держи марку.
- И ты держи!
          
              Мы держали...