Нерон головного мозга

Из дневников римского императора

I

Неронам головного мозга
Восстановиться не дано.
Дождя смеющаяся розга
Разбила тёмное окно.
А в комнате светло. Порядка
Свершившихся метаморфоз
Не изменить. У входа кадка:
Нероз, некактус, немимоз.
И ты диагноз от растенья
За целый день не отличишь,
Как и от тленья впечатленья
Не вылетишь, не вылечишь.
Твои пунические войны
Велись, но не велись на них
Мои панические воины.
Остановись и слушай, тих.
Воркуют варвары и воры
Метаморфин, метаморфоз.
Стоят под окнами дозоры,
Вдыхая передоз нероз.
И ты руками щиплешь руки –
От пальцев и до самых плеч,
Но то, что вырастает в муке,
Не лечится – так и не лечь.
Не лечь, не сесть, не бечь по свету,
Ни «мир» не крикнуть, ни «война».
Лишь, прислонившись, ждать ответа
От веток, стоя у окна.


II

Как ткётся время, тают города,
Моя трагедия идёт по коридору,
Качая древнеримской головой,
Покамест не отрубленной. Вода
Струится с водостока по забору,
Нелепая, как трезвый кесарь. Вой
Разносится над городом. Похож
Он на призыв к разбою и пожару.
Моя душа течёт по Гибралтару,
Но у неё в руке твердейший нож.
А кесареву кесарево всё ж
Вчера пришлось… Он рвал и всё метал
Икру. Моя трагедия момента
Ждала, грустя. Ведь я её украл
У собственного, впрочем, постамента.
Трагедии не муза, но сама,
Она втекла и затопила город,
И вот теперь идёт по коридору,
Дыша огнём и хохоча в туман,
Как дымом, всё клубится головой,
И на руках несёт она младенца,
А кесарь спит. И этою зимой
Нам никуда от кесаря не деться.


III

Какой-то злодей перед целой нацией
В Сенате занудно читал с листка:
Миллионы людей – лишь результат мутации
Одной ДНК.
Бывают горошины жёлтые и зелёные, сморщенные и гладкие,
И всё по законам Менделя,
А если вы все тут не чтите, гадкие,
То получайте пенделя.
Сенаторы чешут головы, тут же подметив,
Что те в морщинах. Извилины мозга!
Радуются, прыгают, будто дети,
И лбы становятся гладкие, как из воска,
А потом они переглядываются, смотрят в лица,
Одни жёлтые, другие – зелёные,
Что-то чертят в таблицах и спешат удалиться,
Влюблённые.


IV

Пифии и пафии, изображая кариатиды,
Весело танцевали, выкрикивая мои имена,
И дворец раскачивался, как луна
На весах задремавшей в ночи Фемиды.
Я не мог к ним выйти, потому что уже был во дворце,
Но и они не могли зайти, потому что держали,
И я пил что-то, смотрел, как другие статуи убежали,
Изменяясь в лице.
Мой отец был тенью этого города.
Он имел сотни крыш и даже одну винодельню,
И корону, которую носил отдельно,
Без всякого повода.
Называл Колизеем. Нет, не меня, хотя меня тоже,
Иногда, забывшись, на выходе из винодельни,
То есть на исходе себя, беспредельно
Вылезая из кожи.
И вот город оставил только шкуру –
Заходить в рану с торца.
Не переехать ли мне в корону отца,
А то чё как дура?


V

Лазарь резво бороду резал,
Нагло брея меня наголо,
Причитал: не чтим мы отцов.
Поговаривают также: Опровергай Юлий Цезарь
Завёл ручного тасманского дьявола
И держит его в банке из-под огурцов,
Вытирает об него ноги – что ещё делать с ручными?
Умерщвляет его сапогом – а что ещё делать с живыми?
Но тормоз ручной от живой воды проржавел
И всыпался в небо, где звёзды топорщат вымя,
Как будто у звёздов нет государственных дел.
Письмо принесли? Прочти – накопилось много.
Хрустит огурец на зубе вверху и справа.
Тасманцы подняли бунт и не верят в бога,
Поскольку давно не виден тасманский дьявол.
А в банке, ты слышал, уже на исходе воздух,
(Когда Лазарь режет, я в принципе с ним не спорю),
Тасмания прёт под воду, теряя звёзды,
Но прежде Тасмания к Риму плывёт по морю.
Отцов, говоришь, не чтим? Удручает, право,
Но слушай, скажи, а чтили ль папаши дедов?
По чёрной воде водит лапой тасманский дьявол.
Нет, пудрить не надо, Лазарь. Пора к обеду.


VI

Для маскировки дыма, как мне говорили,
Подходит туман – лучше всего на свете.
Когда библиотеки зачем-то спалили,
Тумана не было, но никто не заметил.
Наверное, неплох также ранний час,
Пофигизм Сената, раздел Европы…
Раздел, но мне тут же попал в глаз
Перелётный пакет молотого Риббентропа,
Раздул, подхватил мой дым и понёс,
Ранний час стал поздним, Сенат – Вечем,
А она оделась и повторяла до слёз
Доменное имя доменной печи.


VII

Цифра, похожая на триумфальную арку,
На Сциллу с Харибдой
И на симметрию лично,
На две ноты, которыми птица каркала,
Что значило либо да,
Либо… Логично,
Что это значило «кар»,
Который не значил
Ни звука, иначе,
Чем «вспыхнул пожар».
Две башни из глины
Стоят на кострище,
И носится коршун,
И каркает длинно,
А эти ножищи
Становятся твёрже.
Подолом от тоги
Развесились кучи
Тумана бесстыдно.
Огромные ноги
Врезаются в тучи.
Колосса не видно.