Великому Бунину. Сны Чанга. Страшная ночь
Мелькали за бортом гладкие водяные горбы,
отливающие сине-лиловой шагренью вблизи него,
но Солнце спешило, спешило, – море точно втягивало его, –
и всё уменьшалось да уменьшалось, стало длинным раскалённым углём, задрожало и потухло,
а как только потухло, сразу пала на весь мир тень какой-то печали в нём
и сильней заволновался всё крепчавший к ночи ветер.
Ночь же настала страшная и великолепная – страшней, чем вечер.
Она была чёрная, тревожная, с беспорядочным ветром
и с таким полным светом шумно змётывавшихся волн вокруг парохода и под днищем,
очаровывая Чанга дивным и ужасным зрелищем:
из-под высокой, громадной кормы, из-под глухо бушующего винта – мигом
с сухим шорохом сыпались мириады белоогненных игл,
вырывались и тотчас же уносились мимоходом
в снежную искристую дорогу, прокладываемую пароходом,
то огромные голубые звёзды,
то какие-то тугие синие клубы, которые ярко разрывались как бы
и, угасая, таинственно дымились притом
внутри кипящих водяных бугров – бледно-зелёным фосфором.
Ветер с разных сторон из темноты сильно и мягко бил,
запах как-бы холодной серы – шёл из взрытой утробы морских глубин,
а корма дрожала,
её опускало и поднимало –
какой-то великой и несказанно свободной силой,
и он качался, качался, но не шёл ко дну,
возбуждённо созерцая эту слепую и тёмную, но стократ живую, глухо бунтующую бездну.
И порой какая-нибудь особенно шальная и тяжёлая волна,
с шумом пролетала мимо кормы… одна...
–––––––
*Чанг – пёс, плывущий на пароходе.
–––––––––
Иван Алексеевич Бунин. Господин из Сан-Франциско. (Отрывок)
Мелькали за бортом гладкие водяные горбы, отливающие сине-лиловой
шагренью, но солнце спешило, спешило, - море точно втягивало его, - и все уменьшалось да уменьшалось, стало длинным раскаленным углем, задрожало и потухло, а как только потухло, сразу пала на весь мир тень какой-то печали, и сильней заволновался все крепчавший к ночи ветер.
Ночь же настала страшная и великолепная. Она была черная, тревожная, с беспорядочным ветром и с таким полным светом шумно зметывавшихся вокруг парохода волн… Очаровывая Чанга дивным и ужасным зрелищем:
из-под высокой, громадной кормы, из-под глухо бушующего винта, с сухим шорохом сыпались мириады белоогненных игл, вырывались и тотчас же уносились в снежную искристую дорогу, прокладываемую пароходом, то огромные голубые звезды, то какие-то тугие синие клубы, которые ярко разрывались и, угасая, таинственно дымились внутри кипящих водяных бугров бледно-зеленым фосфором. Ветер с разных сторон, сильно и мягко бил из темноты … запах как-бы холодной серы, дышал взрытой утробой
морских глубин, а корма дрожала, ее опускало и поднимало какой-то великой и несказанно свободной силой, и он качался, качался, возбужденно созерцая эту слепую и темную, но стократ живую, глухо бунтующую бездну. И порой какая-нибудь особенно шальная и тяжелая волна, с шумом пролетавшая мимо кормы...
Свидетельство о публикации №115080308873