В деревушке рыбацкой

               
В деревушке рыбацкой не надо права бы качать,
здесь меня не узнают, как некогда старца Улисса:
черноморский калкан, как сургучная (чёток!) печать,
выступает рельефно в песке у Зелёного мыса.
Загарпунить его много, в общем, не надо ума,
просто резко нырнуть и нестись на добычу, как кречет.
Лепестки алычи долетают на берег с холма,
если дунет с яйлы бриз чуть-чуть посильней и порезче.
Крым в апреле собой представляет действительно рай,
всё цветёт, зеленеет, хрустальны и солнечны дали,
да и пляжи пусты, где захочется, там и ныряй,
а дельфины пасут косяки серебристой кефали.

Я весь Крым  пронырял по периметру, верите, весь,
я еще поныряю,  не время итоги итожить,
и вослед мне стихи поднимались, как лёгкая взвесь,
чтоб остаться в душе навсегда, и тревожить, тревожить.

В деревушке рыбацкой права мне качать ни к чему,
время сгладило норов лихого когда-то задиры,
я любил здесь девчонку в летящем апрельском дыму,
а она в сентябре расписалась с Сашком-бригадиром.
Да и я закружился в кипении лет гулевых,
не заметил,  как прядь улеглась вдоль пробора, седая;
переулков горбатых и улочек этих кривых
так забыть и не смог, находясь вдалеке, никогда я.
Что ж теперь-то грущу?   Вновь туман заклубился, как дым.
Снова терпкая завязь усыпала дикие сливы.
В деревушке рыбацкой ещё сохранился тот Крым –
сараюхи, хибары, – такой дорогой и счастливый…