Реквием Д Артаньяну, Или Констанция должна умереть

   Итак, снова  по  порядку. Молитвами  любящих  родителей  герой  по  приезде  в  столицу  не  только  остаётся  жив, но  и  попадает  под  дождь  удач. Но  вспоминает  ли  лихой  искатель  приключений  на  свою…  спину  хоть  раз  о  них, молится  ли  о  их  здравии, отсылает  ли  домой  деньги, зная, что  они  живут  в  нищете, а  замок  рушится, шлёт  ли  регулярно  домой  письма, мол, жив-здоров, не  волнуйтесь, сообщает  ли  о  своём  назначении  лейтенантом – пусть  старики  радуются, приезжает  ли  хоть  раз  в  год  погостить? Стоит  ли  упоминания  также  тот  вопрос, что  родители  ждали  от  сына  внуков? Вопросы  риторические, судя  по  тексту, любимый  сын  не  приехал  даже  на  похороны, стоит  ли  говорить, что  свело  в  могилу  этих  людей? Насколько  разумно  затевать  ссору  с  первым  же  встретившимся  на  пути  серьёзным  человеком, незнакомцем, бахвалясь  именем  Тревиля, с  которым  ещё  не  знаком, тем  самым  компрометируя  его? Автор  даёт  понять, что  герой  боялся  возможных  насмешек (чего  боишься, то  и  случается, тогда  где  смысл? Гораздо  разумнее  просто  не  придавать  глупым  словам  значения, в  особенности, если  неизвестно, были  ли  они  произнесены; кроме  того, боязнь  насмешек  заложена  в  бесовской  природе, а  не  человеческой) и  желал  подраться (зачем? Опять  гордыня  жить  не  даёт?). Глупо  как-то. И  вот, герой  поддаётся  на  провокацию, продолжает  задирать  пытающегося  его  успокоить  Рошфора, который  хоть  и  смеялся, но – вот  настоящая  насмешка! – не  над  Д'Артаньяном, потому  и  не  понял  его  свирепой  словесной  атаки, а  уж  идти  на  поводу  у  юнца, которому  взбрендило  затеять  драку, и  верно, недостойно, кроме  того, Рошфор  при  исполнении  служебных  обязанностей… Теперь  проэкстраполируем:  в  случае  поединка  происходит  нелепая  случайность, и  Д'Артаньян  убивает  незнакомого  дворянина. Будет  ли  он  сожалеть  о  содеянном, заинтересуется  ли  личностью  обидчика, наличием  у  того  семьи, друзей? Вряд  ли. А  что, если  это  сам  Тревиль, инкогнито? Или  один  из  друзей  отца? Не  будем  оправдываться  модой  на  дуэли – Рошфор  прямо  говорит  хозяину  гостиницы, что, несмотря  на  наглость  «мальчишки», «убить  его  мне  не  позволяет  совесть, а  между  тем  он  мешает  мне». Но  «Сатана  всегда  бывает  посрамлен», и  наш  глупый  герой, наполучав  тумаков  от  простолюдинов (кто  не  понял, для  его  статуса  это  унижение, и  немалое), теряет  свой  пропуск  в  мир  доблести – рекомендательное  письмо  к  Тревилю. И  поделом, согласно  логике  ситуации. Экстраполируем  дальше:  Д'Артаньян, приветливо  улыбаясь, вежливо  приветствует  Рошфора… Тот  разыскивает  храбрецов  по  всей  стране (внимательно, по  тексту!), потому  не  упустит  случай  познакомиться, завязывается  беседа, выплывает  письмо  к  Тревилю или  нет, но  громадный  прыжок  в  будущей  карьере  обеспечен  заранее.
 
   Далее  следует  цепь  досадных  нелепиц. Поведение  юного  гасконца  на  приёме  у  капитана  мушкетёров  разумным  не  назовёшь, факт. Хотя  он  узнаёт  много  ценного  о  столичной  жизни  за  какие-то  полдня, успев  дважды  познакомиться  с  будущими  друзьями. Но  кто  это? Инфернальный  красавец  Атос, пьяница  без  будущего. Простодушный  и  весёлый  Портос, честный  малый, однако  всего  лишь  вайшья, тщащийся  стать  кшатрием. Дворянин, да, но  не  вельможа, и  в  своих  потугах  стать  им  смешон  и  жалок. При  дворе  такого  будут  держать  за  милого  дурачка  и  ждать, чтоб  уехал  домой, вот  и  не  вырасти  ему  дальше  солдафона-командира. Портосу  всегда  нужен  наставник, руководитель, а  это  жёсткий  признак  вайшьи. Его  обида  на  соседей-дворян, побрезговавших  его  альянсом  со  старой  прокуроршей (подчёркиваю, честный  парень, женился!), вполне  понятна:  вы  тут  в  имениях  прохлаждались, а  я  воевал  за  короля! Но  хоть  мантию  герцога  надень  на  Портоса, но  он  так  и  останется  простолюдином  в  ботфортах  и  шляпе. Истеричный  Арамис, мечущийся  под  своей  маской  святоши  из  крайности  в  крайность  и  нигде  не  находящий  себе  места  и  покоя. Он  нравится  дамам, но  боится  собственных  чувств, и  потому  боится  любить. Последнее  как  раз  есть  причина, по  которой  он  остаётся  без  подруги  или  жены, одинокий  карьерист, засохшее  дерево. Можно, конечно, предположить, что  его  род  не  пресёкся, дети  не  только  имеются  в  природе, но  и  в  обществе  занимают  неплохие  места, но  автор  обошёл  этот  вопрос  гробовым  молчанием. Его  подруга  юности  на  склоне  лет  становится  смертельным  врагом  из  зависти  к  его  деловой  хватке  и  успехам. Своих  горячо  любимых  друзей  Арамис  по  очереди  хоронит, что  есть  неслабое  испытание  даже  для  представителя  духовенства. Мрачная  судьба  всё-таки, но  есть  старая  пословица – по  Сеньке  и  шапка!
 
   И  вот  эти  несчастные  смурики, живущие  одним  днём  и  как  придётся, отныне  есть  окружение  героя. Он  даже  влюбляется  не  в  представительницу  своей  касты, а  так, хватает, что  попало. Жила  себе  Констанция  спокойно, пока  наш  болезный  не  облагодетельствовал  её  своим  чувством…  читательницы, скажите  честно, вам  эта  сюжетная  линия  симпатична – умереть  бездетной, не  успев  расцеловаться  с  якобы  любимым? То  есть  именно  якобы, Констанция  просто  увлеклась  юнцом  из  верхней  касты, поддалась  напору  его  либидо, а  ведь  размеренная  жизнь  с  галантерейщиком  её  вполне  устраивала, как  вайшью. Недалёкая  девушка  была  не  создана  для  дворцовых  интриг, оттого  и  оказалась  пострадавшей. Предположим, подвески  не  доставлены  к  балу. Ну  и  что?! Ясно, как  день, что  никаких  грандиозных  скандалов  бы  просто  не  было, все  участники  интриги-игры  спокойно  бы  договорились  о  своих  новых  ролях. Ну, не  поехала  экспедиция  за  бриллиантами, что  с  того? Королева  и  кардинал  встретились  бы  неформально  и  пришли  бы  к  консенсусу, да  ещё  так, что  никакие  бы  галантерейщицы  и  белошвейки  ничего  не  узнали, политика  есть  политика, вот  и  всё. Трудно  представить? Извольте, новая  экстраполяция:

Королева. Ришелье, ты  меня  уничтожил. Зачем  это  тебе  понадобилось? Я  вовсе  не  собиралась  уступать  Бэкингему, я  велела  ему  убираться  из  страны  и  не  беспокоить  меня!
Кардинал. Анна, перестань  интриговать  против  меня  со  своим  братом, мне  ещё  войны  с  Испанией  не  хватало! И  зачем  было  позорить  страну  с  этим  англичанином? Теперь  этот  нахал  намерен  напасть, и  где  гарантия, что  Франция  устоит? Это  всё  твои  шашни  виноваты!
Королева. Я  не  хотела  ничего  плохого! Лучше  скажи, что  теперь  делать, бал  назначил  ты!
Кардинал. Как  назначили, так  и  перенесём, наврём  что-нибудь  про  ювелира  и  прочее, время  есть. Если  ты  прекратишь  мне  мешать, мой  агент  отвезёт  твоё  письмо  в  Англию, а  на  обратном  пути  привезёт  все  подвески  назад, нашла, что  подарить, конечно…
Королева. Весь  дворец  кишит  твоими  шпионами, каждая  секунда  на  счету, а  этот  полоумный  изливает  медовые  речи, представь, ему  плевать, если  его  поймают! И  как  я  буду  выглядеть  тогда, кому  докажешь, что  гость  незван? Я  схватила, что  попало.
Кардинал. Так  у  вас  ничего  не  было? Я  полагал, что  он  тебе  нравится.
Королева. Найди  женщину, которой  он  бы  не  понравился, ха-ха! Людовика  интересует  только  охота. Потому  я  и  поспешила  отправить  Бэкингема  прочь, подальше  от  греха, злобный  ты  исповедник.
Кардинал. Это  твоё  личное  дело, просто  я  полюбопытствовал. Жаль, что  я  тебя  мало  интересую  как  мужчина, а  то  бы  предложил  свои  услуги. Боюсь  только, что  Бэкингем  тебя  не  любит, судя  по  его  делам.
Королева. Мне  не  нравятся  эти  слова. Ты  меня  губишь, тебе  и  спасать, да?!
Кардинал. Не  сердись, я  не  хотел  тебя  обидеть. Ну  так  как, у  нас  мир  или  военное  положение, Анна?
Королева. Уладь  этот  вопрос  с  балом, а  в  остальном  я  сама  не  очень  понимаю, зачем  мы  враждовали.
Кардинал. Будет  сделано, не  волнуйся. Если  что, можешь  рассчитывать  на  меня.
 
  Всего-то. И  поделом  Констанции  ссылка, не  садись  не  в  свои  сани. Однако  не  будь  тут  пылкого  шантажиста, декларирующего  свою  похоть  под  видом  любви, она  осталась  бы  жива. Ещё  неизвестно, как  бы  поступил  герой, если  бы  интим  ему  удался  сразу. У  него  вся  «любовь»  замешана  на  его  отсутствии, того  гляди, если  бы  успел  где  прижать  зазнобу  в  уголке, весь  любовный  пыл  бы  и  выветрился. О  женитьбе  вопрос  даже  и  ставить  глупо – Бонасье  жив-здоров, а  главное – сословная  и  кастовая  разница. Так  что  не  будь  тут  рюмки  с  ядом, была  бы  грязная  трагедия  с  суицидальным  финалом – вдоволь  наигравшись  в  любовь, наш  герой  ничтоже  сумнящеся  забыл  бы  Констанцию  ради  какой-либо  титулованной  красивой  богачки, она  бы  рыдала  и  горевала, третируемая  обиженным  мужем. Следите  по  тексту, на  что  обращает  внимание  наш  герой, увидев  Миледи  в  церкви? На  свидетельства  её  безбедной  жизни, и  лишь  потом  на  красоту  и  воспоминание  о  фиаско  в  Мэнге. Теперь  позвольте  акцент! Что  делала  Миледи  в  церкви? У  ней  не  была  там  назначена  встреча. Значит, она  использовала  храм  по  прямому  назначению, пришла  туда  молиться, каяться  в  грехах. Чего  вовсе  не  водится  за  нашим  флибустьером  удачи. Вам  не  противно  читать, как  он  похитил  записку, адресованную  графу  де Варду, а  затем  присвоил  себе  право  распоряжаться  его  именем, это  при  том, что  он  лично  тяжело  ранил  человека, бывшего  на  службе? Сперва  гордыня  и  тщеславие  без  края  и  конца, теперь  уже  двойная  подлость. Миледи  сама  в  ослеплении  поддаётся  на  эту  ловушку, что  говорит, кстати, о  её  полной  неопытности  в  любви, а  это, в  свою  очередь, означает, что  эта  женщина  желает  любить  и  очень  разборчива. Д'Артаньян  же  своими  нудными  визитами  и  болтовнёй  ни  о  чём  её  раздражает, она  не  воспринимает  его  всерьёз, и  неудивительно – работа  агента  не  из  лёгких, деверь  достаёт, а  тут  ещё  какого-то  тупого  молокососа  принесла  нелёгкая.