Отряд

Вдоль моих улиц разных,
Застенчиво прекрасных,
Бежит дикая осень.
Бежит колоннами лиходеев,
У каждого в висках проседь,
У каждого разных змеев
Тьма.

Колонны сутулятся,
Первый снег на лицах изменчиво бел,
Общипанною курицей
Вышагивает впереди офицер.
Погонов нет,
Но что-то в походке
Есть чинное, будто знает ответ
На любой вопрос. Сам из Находки -
Это видно по лицу -
Но не может простить бред
Болтавшему об Африке подлецу.

Колонна идет ускоряясь,
То мельче, то шире шаг.
Я курил на балконе,
Думал, ухмыляясь,
Что где-то их враг,
Похожий на Сталлоне,
Но в сером трико и во фраке,
Мечтает о драке.

1.

Когда нас призвали,
Никто не знал, что будет война.
Дали значки из стали -
Это, мол, за храбрость медали,
И за нарушение сна.
Мы как-то обрадовались - воины!
По сути дети,
Не больше.
Пусть все узнают чего стоим мы,
Пусть все увидят медальки эти -
Заплачут искренней и горше.

2.
Мы были детьми.
Лет по восемь.

Вон Сашка с угловатыми коленками,
Как будто разучился идти,
Из стороны в сторону косит.
Вон Витька с синими венками
На впалых щеках,
И Лешка-лепешка с щелью в зубах,
У Димы уже мазоль на руках,
А Влад даже есть не просит.

Я помню как строился маленький взвод.
Кто встанет последний -
Пропащая душа.
Под водой три минуты не дышать,
И реку переходить вброд
Со связанными коленями.

3.
Мы были подростки.
Нарощена мышца на кости,
И взгляд кровожадней и злее,
Чем у водителя "газели",
Увидевшего зелёный свет.
Нам по тринадцать лет.

Первым ушел Алексей.

Ну как ушёл, здесь выход один.
Утром пустая постель,
Но кто-то промолвился: слышал шорох
Охранника защитных пластин.
Нашли каплю крови, одежды ворох,
Губную гармошку, зубную щетку.
Искали пока не услышали плетку -
Сигнал построения.

Тогда мы уже не хотели спасения.
Забыли родителей,
Ладони теплые
Любящей мамы.
Растили как мстителей.
Лично я помнил обои поблеклые,
Да вечно сквозившие оконные рамы.

4.
Обучать закончили в двадцать.
Когда нам сказали, мы обалдели -
Не нужно бояться
Внезапных побоев,
Ночного контроля,
И не вернуться из как бы учебного боя.

5.
На первом задании были дети.
Толпы беженцев из неизвестной страны.
Испуганы до смерти,
В руках уносили все самое ценное,
Один, я помню, нес холсты.
Он был художник, вот мое мнение.
Тонкие пальцы, манжеты грязные,
Большими глазами смотрит опасливо
На скорострельный наш пулемет.
Никто не пройдет.
Никто не прошел.
Стреляли как в тире,
Обычное дело, как морозы в Сибири,
И оливье в новый год на стол.

Я точно не знаю кто нами командовал,
Может, Всевышний, больной офицер.
Я только смотрел сквозь прицел
И Ангела Смерти радовал.

6.
Года шли калейдоскопом.
В квартиру чью-то ворваться скопом,
Казнить мальчишку прилюдно
На берегу -
Это не трудно.
Пока кто-то не скажет: "Я не могу".
Редкость, но все же,
Прикладом по роже,
Выстрел в затылок в кустах.
Так нам твердил Устав.

7.
Все началось той весной.
Едва объявили покой -
Закралась мысль:
"А есть ли смысл?".

Долго не мог заснуть, ворошил прошлое,
Как будто смотрел кино пошлое,
Стискивал зубы, жмурил глаза.
В ту ночь, помню, шла гроза,
И молнии били будто в там-там.
В груди разрывался сильней барабан,
И чертовы мысли кружили голову.
Куда я иду? Не помню смолоду.

Не помню ни Сашку, ни Витьку, ни Лешку.
Кого-то стерло взрывом в крошку,
Кого-то нашли с порезанным горлом
(а после деревню сравняли с землей,
Отправив всех местных то в ад, то в покой).
Их лица мне стали казаться пятном
На грязной рубахе больного бомжа.
А мне не до пятен.
Моя ведь свежа.

8.
Был лучшим в отряде,
Справлялся прилично
С любою задачей,
Примерный отличник.
Не раз добровольно в наряде
Служил благосклонно и бойко,
Пусть на сапогах стерты набойки,
Пусть руки млеют переработав,
От офицера бурю восторга
Я заслужил. Я заработал.

Осенью мне было тридцать.
Я точно не помню лица,
Но те двое в больнице
Мне не понравились сразу.
Держались за руки, шли на смерть.
Подумал: "Вот зараза!
Как будто в любви гореть
Задумали полудурки"
И
У меня опустились руки.

В тот день я не вернулся на базу.
Заметили это сразу,
Послали штабной вертолет прочесывать местность.
Какая честь!
Сквозь холод ума и разума трезвость
Я уловил что нельзя прочесть.
Узнал потом - об этом писали сотни,
Но наслаждались десятки.
Это как богу взятка -
Пустить в душу любви корни.

9.
Мне шестьдесят два.
И это последние слова.
Много лет я скрывался от них:
Значился где-то в больнице как псих,
Шел по лесам,
И рисовал
На лице шрамы.
Будто от тяжкой травмы,
Будто бы мне повстречался медведь,
И я почти что увидел смерть.

Я больше не смотрю злобно,
Молча курю и смотрю на колонны
Таких же как я юнцов,
Подростков.
Ходячих мертвецов.

И я улыбаюсь вослед.
Кто знает, может, если бы не этот
Сумасшедшего бред,
Суицидальный отряд,
Может быть
Во мне был бы яд.
И я бы не полюбил жить.