Безстыдство не грех

После обеденной сиесты,
Схомячив белый, душистый батон,
Сотворённый, как всегда, из воздуха, без теста,
Бог был готов опять ***чить весь синедрион,
Но тут припёрлись моралисты в недогон,
С выраженьем гневного протеста.

Доеблись к какой-то по****ушке,
Поебавшей общественный нрав.
Её снявши прямо с ***,
Отказали быть хозяйкой собственной ****юшке,
Лишив человеческих прав,
Ревниво к благочестию взыскуя,

А за одно и Христа хотели подставить,
Заниматься этим дерьмом,
Любовь заставить зла прибавить
И в нос тыча Моисеевым письмом,

Прощающего вынуждали осуждать.
Но Христу не пристало толпе угождать!

— Нашли, педрилы, Кого закону учить!
Вам законы оправдание злобы,
По ним же сами не желаете жить,
Вы лицемерные ханжи и снобы.

Что от созданья мира было жизни существом
И каждой твари было очевидным,
Её являясь естеством,
Мораль определила вам постыдным.

Зачем Бог людей пополам разделил,
Зачем не дал вам размножаться как амёбам?
Бог людей ещё при сотвореньи изначально совратил,
И сомненья об этом приводят к заёбам.

Когда наказуем себя воздержанием,
Не теша плоть свою кончанием,
То плоть, вступая в сговор с подсознанием,
Смущает разум сновиденческим ****ием.

И просыпаяся в момент оргазма,
Уже извергнувшись на одеяло,
Мы познаём безсмысленность морального маразма,
— Нас природа опять наебала!

Вы прикрываетесь словами о чести и любви,
Как будто траханья проблемы нет;
Стыдливо пряча гениталии свои,
Тогда как плоть кипит в огне.

Лишь человек измышляет пороки,
По причине порочности своей
И потому-то люди так испуганы и одиноки,
В плену комплексов, страхов, страстей.

Вы, жиды пархатые, запаршивели сами,
Устроив базар у святых алтарей,
Всё в этом мире меряя деньгами,
В публичные дома сдаёте дочерей.

Как вы наивны и смешны,
Когда свою возвышенность стремитесь доказать,
При этом думая лишь, как бы снять штаны?
И, хвастаясь, кому-то показать!

Но Я скажу — ебитесь, коли жаждете ****ься
И на *** правила, мораль, приличья:
Их придумали уёбища чтоб прикрываться,
Несостоятельность стоянья
             и плоских чувств тупое безразличье.

Не доставляйте деве юной огорчение
Своим отказом к ней касаться.
Онан наказан был не за дрочение,
А за свой отказ ****ься.

И Я отвергаю все разговоры и слухи,
Их не желая слушать и судить.
И пусть вы дадите ей звание — шлюхи,
Но Я отвечу, что ей надо с гордостью
                это званье носить.

В плену забот, несбывшихся желаний и скорбей
Была бы жизнь, как небо ненастное, мглистой:
Чем будет меньше развратных ****ей,
Тем будет более несчастных онанистов.

Так ебитесь, когда чуете желанье,
Ведь утолять желанья так приятно,
А ханжам отвечу в назиданье               
— Что есть естественно, не может быть развратно!

Все ваши слова — это тухлый развод
И на мякине тупое враньё.
Пусть бросит камень в неё тот,
У кого не стоит на неё.

Смутились жиды, пряча в складках одежды стояк,
И разбрелись по норам и щелЯм,
Чтоб взять эрекцию в кулак
И ударить кончаньем по моральным соплЯм.

А на площади лишь Бог и потаскушка,
С неприкрытой и небритою ****ой,
А вокруг ни звука, ни души,
Лишь пенье птиц и полуденный зной.
Столько шуму, а вышла такая петрушка,
Чему-то цену набиваем, словно торгаши,
А в самом деле — это безделушка.

Ей, пребывающей ещё в смятеньи и смущеньи,
Господь отечески изрёк
Благую весть о всепрощеньи,
Низложившей навеки упрёк.

— Забей на всё и всех, не майся,
Живи свободною и для Любви.
Бог тебя благослови,
Ступай же, и предохраняйся.