Пирожок

                Посвящаю маме

Сколько себя помню, мы всегда были бедными. Мама была сиротой, отец работал с 14 – летнего возраста. Нас – у родителей было 10 душ, но трое умерли в младенчестве, и осталось 7 девочек. Когда я родилась, в семье уже был глубокий разлад, надеялись на мальчика, но увы – родилась я. Роды были тяжелыми. Совсем недалеко находился семипалатинский полигон. Во время схваток докатилась взрывная волна и маму с силой вознесло к потолку и швырнуло обратно на кровать. Схватки прекратились и меня выдавливали снаружи в четыре руки. После этого мама потеряла большинство зубов, а у меня мозги развернулись в антисоветском направлении. И, теперь, когда все умные люди думают одно, я имею совсем другое мнение. И, когда все идут в одну сторону, я иду в противоположную.
После моего рождения отец окончательно отвернулся от нас, предоставив нас  собственной судьбе. Мама в отчаянии металась, хваталась за любую работу. Какой у нее был характер! Она билась с судьбой насмерть. Ее сиротское детство и юность пришлись на 30 – 40 - е годы. Она застала время, когда знакомые люди исчезали в одну ночь и навсегда, а окружающие делали вид, что жизнь стала еще лучше, может быть так оно и было. Она всегда помнила, что живет в страшной стране и среди страшных людей, которым не только детей, но и свою жизнь невозможно доверить. Она боялась за нас.
Старшая сестра не выдержала тяжелой атмосферы в семье, выскочила замуж за первого встречного, а он оказался тунеядцем и алкаголиком, и вдобавок бил ее смертным боем. Жалела нас, но сама страшно бедствовала. Другие 2 сестры забросили учебу и пошли работать, чтобы помочь маме, но в семье еще оставались 4 ученицы, и мы едва сводили концы с концами. Я вечно ходила полуголодной, постоянно хотела есть. Всем была известна наша неблагополучная ситуация. Но мама проявила непонятную гордость и не решилась признаться властям, что она не в состоянии содержать нас. В школе давали бесплатные обеды для малообеспеченных учеников, я помню, как я завидовала им, ведь обеды были действительно вкусными.
Все беды обрушились на мою несчастную маму. Она устроилась продавцом в ювелирный отдел.  Не прошло и полгода, вдруг произвели внезапную ревизию, и обнаружилась недостача золота. Заведующая обвинила во всем маму, а в качестве причины указала тяжелое материальное положение нашей семьи, дескать именно по этой причине совершилось преступление. Бедная мама не могла доказать свою невиновность, а коллектив поддержал ее обидчицу. Статья была тяжелой: хищение социалистической собственности в особо крупных размерах. Маму бы  судьи не пожалели, но властям не нужна была обуза в виде 4 – х  детей и ее уволили по статье и, странно, без возмещения материального ущерба. Она всегда молчала. И много позже, вспоминая происшедшее, я подумала, что скорей всего хищения в магазине носили регулярный характер, участвовали руководители магазина, товароведы и та же заведующая, а подставляли самых беззащитных из числа рядовых работников. Наверное, это поняли и следователи и судья, но поймать за руку их не могли, поэтому маму не посадили. Мама была человеком редкой честности, она морила себя и нас голодом, но к чужому добру она бы и не прикоснулась.
Жизнь стала еще хуже, трусики и кеды стали одни на двоих. Я спала на полу, около горячей батареи, кроватей на всех не хватало. Помню, как в один момент я замкнулась в себе, а с чего радоваться, ведь я чувствовала, что мама держится из последних сил. Я была большой аккуратисткой, помню, как вечером постираю трусики, разглажу и вешаю на батарею, чтобы высохли до утра. Утром встаю и плачу, трусиков уже нет. Гуля одела и убежала в школу. Плачу и жалуюсь маме, помню ее молчание. К тому времени она долго была без работы, ее нигде не брали. И, вот где – то на окраине города ее взяли рабочей в химчистку с условием, что она будет работать за четверых. Вечером она приходит с работы и протягивает мне черные мальчуковые сатиновые шортики. Я долго их носила, но боялась, чтобы не увидели девочки из моего класса. Как – то ходила даже на пляж. А дело было так. Приехала летом старшая сестра, забрала меня на неделю. Но, не обратила внимание на мой туалет. В воскресенье пошли на пляж, надо раздеваться, а как? Тут я сообщаю сестре о своих труселях. Сестра начинает думать, затем подзывает зятя и они начинают совещаться. Зять высказывает мнение, что грубого нарушения приличий нет. И вот представьте, я, девица  9 - 10 лет оголяюсь и в своих черных мужских труселях вышагиваю по пляжу. Рядом плескались девочки намного меньше меня в купальниках фабричного производства, я им страшно завидовала.
Прищла осень, за ней холодная и тяжелая зима. Мы мерзли, а были все плохо одеты. Старшие сестры – уже взрослые девушки, одевались очень просто, зарплаты отдавали маме. Знакомых у нас было мало, мы никого в гости не звали и нас не приглашали. Женихи обходили нашу семью стороной. В один момент вообще нечего было есть. Приехала самая старшая сестра Кава, предложила идти за помощью к отцу. Быстро собрались, помню, был жестокий холод. Шли пешком для экономии, отца мы страшно боялись. Нет, он нас не бил, но мы чувствовали кожей его ненависть. Помню, меня он называл выродком. Просто мы были нелюбимые дети от нелюбимой жены. На соседней улице стали держать совет. Мы так боялись отца, что даже под страхом смерти не решились бы зайти в дом. Он жил в доме своей матери, а бабушка относилась к нам холодно. Видать, это была семейная традиция. В итоге к отцу отправилась Кава. Аудиенция была весьма короткой. Через несколько минут она вышла очень довольная. В руке у нее было 3 советских рубля. Мы все были очень счастливы. По пути домой купили чай № 36 для мамы, для нее же молоко, а также 2 банки икры кабачковой и много хлеба. Дома устроили большое чаепитие, бурно обсуждали приключение с визитом к папаше. Даже мама, глядя на нас, была довольна.
Наступила весна, а с нею слякоть и новые проблемы с постоянной нехваткой и долгами. Я до сих пор не употребляю сахар. Сладкое люблю, а сахар нет. А сахар – песок стоил тогда 78 копеек, для нас это было дорого, поэтому я к сахару так и не привыкла и равнодушна к нему сейчас.
Экономия у нас была жесточайшая, за приобретение продуктов отвечала Жанна. Она была очень честной. Помнила все покупки наизусть, а сдачу всегда отдавала маме. Но вот, как -  то раз у нее была тяжелая контрольная и покупку продуктов доверили мне. Утром мама вручила мне 1 рубль с наказом, что, и сколько купить из продуктов и ушла на работу. Я перед школой сходила в магазин, купила бутылку молока, хлеб, рожки и лук. Осталась сдача – 7 копеек, я купила себе пирожок с капустой и быстро его проглотила. Очень довольная собой, ушла в школу. Пришла домой, меня встречает расстроенная Жанна и шепотом спрашивает сдачу. Я отвечаю честно, что сдачи нет и не будет. Всем своим тельцем я почувствовала приближение бури и она незамедлительно разразилась. С работы пришла уставшая и издерганная мама и по привычке спросила у Жанны отчет о закупках и сдачу. Сестра доложила все как есть. Как бушевала мама, как плакала, как кричала. Оказывается, в виду острой нехватки средств на свою работу она ходила пешком. Проклятая химчистка, естественно находилась у черта на куличках. Она вставала до рассвета и пешком добиралась до работы. Проезд в автобусе стоил 5 копеек, но ей надо было кормить детей и вот она экономила на себе. Вечером она также пешочком брела домой. Она считала каждую копейку, и если удавалось один раз в неделю проехать на автобусе, то этот день был для нее праздничным.
Все покинули ее в беде: и рано умершие родители, и родственники, отвернувшиеся от нее в детстве, жестокая советская власть, на которую она надрывалась с 14 лет. Ее подростком поставили к станку на тыловом заводе в Сибири, по 18 часов в сутки она стояла на конвейере по производству снарядов, спала тут же в цеху и потом снова поднималась на смену. Потому, что это было нужно для Родины. Но, когда с ней случилась несчастье, Родина быстро отвернулась от нее. Повезло, что это были 70 – е годы, а не 30 – е, а то бы за растрату, пожалуй, и расстреляли. Что говорить о муже, который через суд развелся с ней и отказался платить алименты. Она терпела все беспощадные удары судьбы ради нас. Но мой проступок просто сразил ее наповал. Родной ребенок ударил ее в спину кинжалом. Она, которая не поддавалась угрозам Великой Советской власти и не теряла самообладание в самые тяжелые военные годы, когда более крепкие люди не выдерживали и шли на сделку с совестью, чтобы просто выжить, она просто сникла. Я видела перед собой маленькую, затравленную, несчастную старушку и сердце мое разрывалось от горя. Нет уже той Советской власти и я, уже живу далеко от своего города, и мама умерла, а помню, как сейчас: За окном вечереет, а мы сидим втроем в молчании и горести…
Мама умерла в апреле 2014 года, в последний раз мы видились в 2008 году, когда она провожала меня в Россию.