Моим родителям

Когда-то в глухом селенье с названьем своим Валдгейм,
На свет появился мальчик, средь бури годов и тем.
Село то, скорей деревня, жила, как кругом тогда,
Гнулась от тяжести груза крестьянского там труда.
Никто здесь не слышал сроду, что где-то в жилищах свет,
Поэтому не жалели, то, что его у них нет.
В деревнях живут не броско, корова, да огород.
Была бы она здорова, не нужно других щедрот.
Сажали горох, картофель, морковку ведь огород
Кормил их, хотя не сыто, но всё-таки, целый год.
Тяжёлое время, что ты, глумилась Советская власть,
Каждый крестьянин бредил в застенок её не попасть.
Боялись тогда наветов рабочие и врачи,
Наверно, боялись даже, решёток тех, палачи.
Всё ухало где-то рядом, клеймили соседей. Зло
Казалось, проходит мимо, видимо, просто везло.
Война надоела дура, и радостный день весны,
Победой расставил точки, лишил навсегда вины.
Не помня горестей жизни, он годы к годочку клал
Пацан потихоньку вырос, и вот уже первый класс.
Учился, как все. Уроки, случалось делать ему
При свете сырой лучины, но всё же в своём дому.
А тут холода, морозы, да школа за восемь вёрст,
Одежда не по сезону, парнишка дорогой мёрз.
Родители так решили: пусть дома зимой сидит,
Ведь старших детей одежда, вот будет, как раз, поди.
Он, правда, подрос за лето, примерил брата пальто,
Оно оказалось впору, вот в школу носить! А то!
В деревне всегда хватало для всех возрастов труда
И школа казалась лишней, ему бывало, тогда.
Толклись под ногами куры, канючил, дворовый пёс,
Кот Васька сутра мяучил, и ждал на рыбалку плёс.
Ещё пацаны ватагой топтали им огород,
Когда он турник приладил, особенно в этот год.
Ещё надоела Белка – коза, пасли на холму.
Отец насмехаясь, что ли, велел забирать ему.
И он забирал, бывало, забудет её одну,
Она же не забывала, скотина, его боднуть.
Однажды эта зараза, заполнив вымя уже,
Чуть жизни совсем не лишила, бодая его в кураже.
Время тяжёлое было, сплошь отголосок войны.
Не все дождалися батю, девчонки и пацаны.
Враз, выросли, как-то сразу, всё им теперь за отцов,
Самую малую малость, и вплоть до порубки дров.
Работали и учились, но времени краткий миг,
Всегда оставляли детству, детству короткому их.
Им в детстве всегда мечталось: вот выросту, стану тем,
Кем папка бы мог гордиться, на зависть соседям всем.
И этот мальчишка-Мишка, тоже об этом мечтал
И знания школьных книжек, как пёс голодный глотал.
Глянь, стало немного легче, и понемногу война
В прошлое вон уходила, и оживала страна.
Слухи, какие-то, сказки, якобы скоро у нас,
Сборные будут хаты, и что в любой унитаз.
И слухи тогда ходили, и много, и обо всём
Вот верилось в это слабо, за то, верней день за днём.
Как-то, какая-то фифа, в осень явилась к ним в класс.
Мишке понравились очень, цвет и разрез её глаз.
Годики к годику снова, он аккуратно слагал,
А в голове не убыли мысли, о коих мечтал.
Думал и думал о многом он у судьбины за шаг,
Вот отучусь я и в небо, нам друг без друга никак.
Клава, ещё эта Клава, осенью, что в класс пришла.
Как получилось, что Клава душу встревожить смогла?
Будет, наверное, будет, время, так Мишка считал,
В небо подняться, в то небо, где он всё детство летал.
Думалось Мишке такое, всё хорошо. Пустоту
Клава заполнит и тоже, Клаву добавил в мечту.
Всё хорошо и неплохо, только всегда у мечты
Трудными были дороги и непосильны труды.
Кончились школьные книжки, бал выпускной, аттестат,
И оставалось парнишке лётчиком стать и летать.
Не было в жизни сомнений, не перед чем и дрожать,
Позже на Клаве жениться, чтобы всю жизнь обожать.
Но как –то запала в душу, фраза из фильма о том,
Что впереди самолёты, барышни только потом.
Сразу, увы, не случилось в небо подняться ему,
Верил упрямо, добьётся, да и придёт ко всему.
Но на комиссии лётной с первой попытки - сейчас,
Не получилось у Мишки, лётчиком стать в этот раз.
Что-то в здоровии Мишки не приглянулось врачу,
Ладно, подумал мальчишка, позже тогда полечу.
Чтобы не тратить зря время, цели своей он в угод,
Где-то в Иркутской казарме, стал изучать самолёт.
Здорово было учиться - харч, да и форма-наряд,
И начинала кроиться, жизнь уже на новый лад.
Всё хорошо, отучился. Дальше дорога пряма,
Только отсутствие Клавы, Мишку сводило с ума.
Что говорил Мишка Клаве, что отвечала она?
А, только ноябрь им справил, свадьбу на все времена.
Денюшек было не много, пир не могли закатить,
Всё же, желающих счастья, им удалось напоить.
Дальше? А дальше и думать, не было, было о чём,
Мишка работал, а Клава - Клава должна быть при нём.
Там, где стоят самолёты, и техосмотра где ждут,
Парень в Хабаровске начал свой в авиации путь.
Знал, чтоб уже не случилось, чтоб не свершилось уже,
Будет, конечно же, будет, тем, кем мечталось в душе.
Масло, ключи и отвёртки в распоряженьи пока,
Лайнер Ту-104 – ый шасси чинил, да бока.
Всё шло, как будто бы штатно, вывешен был самолёт,
Крепко держал Ту подъёмник, изображая полёт.
Шасси «гоняли» надрывно, всё хорошо нет проблем,
Мишка был тоже уверен, по этой части систем.
Всё, ничего не осталось, снять только лишь самолёт,
Мишка тогда и не думал, что впереди его ждёт.
Старший регламент нарушил, не удержать было крен,
И со всей тяжестью Мишке, прямо по правой руке.
Жуткая боль и обида, кровь, до свиданья, мечта.
Мысли его посетили: в небо, увы, никогда.
Спорили долго в больнице, в белых халатах врачи,
Мол, удалить это проще, или без толку лечить.
Кто-то сказал, что отрезать, будет скорей всего шанс,
Только не смейте вы трогать, только ещё не сейчас.
Девушка в белом халате-специалист молодой
Долго и неугомонно, в плачь, занималась рукой.
Всё! И опять получилось! Мишке хоть в этом свезло,
Кисть вся осталась на месте, как говорят «пронесло».
Долгие дни тренировок, труд и упрямство его,
Снова мечту возвратили, по окончанью всего.
Клава с ним всё пережила, муж стал теперь инвалид,
Только никто из супругов, это не ставил на вид.
А родила ему дочку, как-то в сентябырьский день,
И появилось у Мишки, ради кого и радеть.
Мишка скорей на работу, всё ему было не лень.
Так надоело парнишке дома сидеть и болеть.
А перед этим Гагарин, космос стрелою пронзил
И вдохновение многим, этим полётом вселил.
Мишка и в нём не нуждался, хватит того, что внутри,
Но на комиссии слышит: «Парень, годок подожди».
Мишку всё так это злило: вот же ещё чепуха,
Раньше не нравилось ухо, нынче пугает рука.
«Есть кто главнее в Союзе?» – Мишка тогда вопрошал.
«Есть»- отвечают – «мальчишка! Парень, ты просто нахал.»
Главные люди в столице, ни для кого не секрет,
«Съезди, попробуй в столицу, есть там такая ЦеВЛеК».
Да, о комиссии главной Мишка когда-то слыхал,
А случай, командировку, Мишке в Москву подгадал.
Выполнив все предписанья командировки, спеша,
Парень отправился к главным, по его теме, врачам.
Долго не мучали Мишку: «Ну-ка. Согни, разогни.
Потренируйся полгода и без проблем, приходи».
И он уехал, чуть дольше, минуло время с того.
То на работе работа, то сын родился его.
В жизни всегда мало время, много и вряд ли дано,
Помнил об этом парнишка, гнал, чтоб не вышло оно.
Денюшек было немного, много, увы, не ему,
Как ни крути, но доехать, в кровь, нужно было в Москву.
Те, кто каким-нибудь боком, был с авиацией люб,
Просто не знали дороги, душных купе и кают.
Время спокойное было, «зайцы»- не очень-то грех,
И провозили пилоты их иногда, но, не всех.
Были там тоже проверки, прятали зайцев всегда,
А находили, их коли, плохо всем было тогда.
«Зайцы» тогда «прилетали», а на работу им вслед,
Письма о том присылали, и там хватало им бед.
Ну, а пилоты страдали, более чем «незачёт»,
Их от небес отлучали, птицей подбитою влёт.
Миру известно, запреты, кажутся людям не в счёт,
И нарушают их часто, думая, с рук всё сойдёт.
В общем, отправился Мишка, снова лететь на Москву,
И командир его принял, прячься, сказал он ему.
Зная все тайны салона, в месте, где едет багаж,
Мишка упрятался только, чтобы не знал экипаж.
Снова помпезным фасадом встретила парня Москва,
Снова из уст вырывалась вера его и мольба.
Снова ЦеВЛеК была краткой: «Ну-ка, согни, разогни.
Вроде бы всё и порядок, но ты коней не гони!
Здесь-на земле ещё ладно, в воздухе вдруг подведёт.
Тут-то ключи и отвёртка, в небе же, там самолёт».
Мишка, как будто спокойно выслушал довод врачей,
Но на душе не спокойно, стало от этих речей.
Парень отбросил всю скромность, некуда было назад
Что-то вещал им негромко, смело, да всё невпопад.
-«Здесь на земле я в мазуте, ключ и отвёртка скользят,»-
Мишка, вещая об этом, на них уставил свой взгляд.
Он говорил ей-ЦеВЛеКу, смело такие слова:
«Кисть-то нужна в самолёте, но и важна голова».
И при словах он при этих, бросил на стол аттестат,
В нём за предметы «отлично», были оценки подряд.
Кто-то в комиссии этой, это заметить сумел:
«Парень, ты дерзкий, зараза, и удивил, что посмел».
Дальше всё вроде бы просто, «кинет» Хабаровск запрос,
Ведь, положительно-твёрдо, мне мой решили вопрос.
Думалось Мишке такое, всё хорошо. Пустоту,
Небо, конечно, заполнит, осуществляя мечту.
Почта-образчик порядка, здесь в череде телеграмм,
Где-то запрос потерялся, Мишка повёз его сам.
На ваш запрос отвечая, пишет обратно ЦеВЛеК,
Всё, что желающий в небо, мог бы хотеть человек.
Годен без ограничений. Мишка в Хабаровск скорей,
Только неисповедимый вектор обратных путей.
Денюшек было немного парню обратно лететь,
А притворится вновь «зайцем», можно было терпеть.
С этой же мыслью и целью, лётчик один – выпускник,
Тоже хотел лететь «зайцем», мыслями просто двойник.
Оба одеты по форме, взлётная их полоса
В небо манила огнями, и затмевала глаза.
Как по аллее у дома, шли они в шаг не спеша,
Вслух самолёты считали, свой, неустанно ища.
Вот он! Пока собирает, кто-то в полёт самолёт,
Ни командир, ни диспетчер, и вряд ли второй пилот.
Нет, это был бортмеханик, трогал и что-то смотрел,
Только ему до полёта, вечно избыточно дел.
Сильно от дел не отвлёкся, просьбу «студентов», поняв,
Буркнул, ну, прячьтесь, «зайчата», я, если, что не в курсах.
Всё хорошо, всё, как в сказке! Парни укрылись, как раз
В боксе пожаротушенья, скрывшись от всех лишних глаз.
Ну, а когда шум моторов их успокоить посмел,
Кто-то вдруг трёп разговоров в шуме расслышать сумел.
Сразу замолкли турбины, вынули «зайцев» из-под,
А командир экипажа, был гневом и местью полн.
Он вызвал наряд охраны, их этапировать в порт,
И показалось ребятам, что слишком такой эскорт.
Минули лётное поле, Мишка замыслил побег,
И как-то спокойно очень, сзади сказал человек:
«Ладно, сейчас вы в участке, скажете, как вас зовут,
Да и отпустят, наверно, думаю, вас там не ждут».
Сразу вопрос о побеге, Мишкой в умишке был снят,
А в отделении просто, взяли лишь слово с ребят.
«Знаете, парни, не надо, наш штурмовать самолёт,
Надо лететь? – так езжайте, к тем, кто вас точно возьмёт.
Злобности мы не имеем, а не увидим мы вас,
• ЭЖТо и летите вы с миром, не вспоминая о нас».
Вроде всё стало прошлым, но Домодедовский порт,
Очень доступно и внятно «зайцам» отмерил простор.
Где-то, в каком-то салоне, Внуковский аэропорт
Всё же нашёл для них место и до Хабаровска борт.
Сразу, и как по заказу, создан в Хабаровске центр,
Мишка в УТО отучился, тихо, достиг свою цель.
Январь шестьдесят седьмого расставил точки над и,
И Мишка поднялся в небо, в кабине своей мечты.
Мишка, тебе эта книжка, Клаве и детям моим.
Знайте, вам есть кем гордиться- Клавой, и дедом своим.
10.06.15.