Почему конь ест постоянно? Закарпатская сказка

     Давным-давно, когда на вербах ещё рождались груши, где-то
на земле жил очень богатый человек. В его овине, да ещё и в
закромах было много ржи и пшеницы и всякого зерна. А однажды
пришли к богачу два странника — старик и его сын и говорят,
что они хотели бы наняться к нему снопы молотить.
     —  Где там, только и махнул рукою хозяин, — что вы себе
думаете? Уже нанимались ко мне четыре раза да и то — вчетвером.
Они готовы были взяться, да и помолотить весь урожай, но я не
мог поручить им так много ржи и пшеницы. А вы вдвоём выбьете
цепами все эти снопы?
     —  Послушай, муж мой, не спеши, — вмешалась в беседу
кулачка, — если очень хотят, то пусть молотят. Пусть выбьют хотя
бы всё то, что у хаты.
     —  Ну, коли так — хорошо, я согласен! — принял предложение
великий газда [помещик, зажиточный крестьянин, кулак].
     Сошлись на том, что молотильщики получат третью часть
намолоченного зерна. По правде говоря, два человека могли
выбить за день сто двадцать снопов, поэтому газда скинул на
гумно сто двадцать снопов и — дальше не кидает. А странники
ему и говорят:
     —  Почему перестал кидать нам снопы? Послушай, газда, и
поверь нам на слово, сто двадцать снопов — это мало!
     Хозяин подумал и как начал сбрасывать снопы, что сбрасывал
без перерыва до самого полудня. В полдень перестал, но
странники попросили его не останавливаться и выметать дальше.
 И тогда он уже не на шутку разозлился:
     —  Вы что хотите, дурня из меня сделать? Здесь работы уже
на целую неделю!
     —  Ты сбрасывай, газда, сбрасывай, а остальное — положись
на нас!
     Богачище снова приступил к работе и сбрасывал снопы,
не переставая, аж до вечера.
     —  Вот теперь уже хватит, — сказали крестьяне, — оставь нас
одних, мы приступим к работе.
     Газда ушёл в дом. Старый молотильщик зажёг восковую свечу,
подпалил снопы, лежащие на гумне, а сам сел на порог и смотрит,
как горит эта невероятная громадина. Снопы разгорались всё
жарче и жарче. Тем временем в одну сторону отделялось
чистенькое зерно, в другую — плевелы, а в третью — солома.
И уже очень скоро всё было кончено — дело было сделано, как
положено.
     —  Ану-ка, зайди до газды, позови — пора уже мерять зерно, —
сказал сыну старый молотильщик.
     Юноша пошёл в дом позвать богача и попросил его прихватить
все мешки, которые есть в хозяйстве, чтобы хватило собрать всё
зерно.
     —  Вы что хотите, дурня из меня сделать? Я только что от вас
ушёл, а вы уже успели всё помолотить? Этого не может быть! —
кричал газда.
     —  Сходи на гумно и сам всё увидишь! — ответил юноша.
     Пошёл с ним газда на гумно и аж рот раззявил, увидев, что там
уже всё сделано.
     В одной стороне было зерно — чистое, без шелухи, плевелы
лежали в другой стороне, а в третьей — солома одна. Измерили
зёрна и вышло у них сто кобликов полных зерна.

     [Коблик — крупная мерка для сыпучих и жидких продуктов
делился на четыре вика. Вико — малая мерка для сыпучих и жидких
продуктов].

     —  Хотите сейчас свою часть получить? Или, быть может,
потом? — спросил у работников хитрый газда.
     —  Потом, — отвечал ему старый крестьянин, — когда домолотим
зерно до конца.

     И пошла у них работа точно так же и на второй день и на третий.
     А на четвёртый день к вечеру газда им сказал, что ему не надо
больше молотить. Выдал молотильщикам всю их заработанную
долю, а намолотили они себе на сто кобликов отборного зерна,
и смотрит, как батраки собираются дальше в свой нелёгкий путь.
     Пересыпали они всё в один мешок, юноша взвалил его себе на
плечи и отправились они прочь.
     Что же случилось, за эти три дня? Почему газда передумал
нанимать странствующих крестьян и не захотел, чтобы они и
дальше работали у него на гумне? Да просто потому, что
подсмотрел украдкой, как они молотят и подумал, а зачем отдавать
им третью часть зерна, если так просто сделать всё то же, что они,
самому.
     Взял газда восковую свечу, вышел на гумно и подпалил все свои
горы снопов. А сам сел на пороге и смотрит. И ждёт, что зёрна сами
будут отделяться от плевел и соломы. Ждал газда, ждал, но всё
напрасно. Всё перегорело в пепел — и снопы, и овины, и всё его
богатющее поместье!
     Тогда побежал богач сам не свой за молотильщиками, которых
отпустил, рассказал им про своё несчастье и просит чем-нибудь
помочь. Старый молотильщик сказал сыну, чтобы тот переложил
свой тяжеленный мешок на плечи газды. Юноша так и сделал и в
тот же миг богач превратился в коня. И пошли они дальше. Идут
они, идут и видят, что у дороги плачет какая-то женщина.
    Что же случилось, бедная женщина, что у дороги ты плачешь
несчастная? — спросил у женщины старый крестьянин.
     —  Как же не плакать, — ответила женщина, — бедной вдове,
под тяжестью хвороста. Дома орава, маленьких деток, если не я,
то замёрзнут голодные. Страшною будет зима их несытая —
сердце от жалости к ним разрывается!
     —  Хватит! Не плачь больше, добрая женщина! — старый
крестьянин ей отвечал, — на вот, коня забирай — пусть работает —
кони для тяжести созданы лучше. Вот и зерно — накорми своих
деточек... Только запомни, коню не давай жрать ничего кроме
терний колючих.
     Женщина поблагодарила странников за их доброту, забрала
коня и отвела домой. Конь работал на неё, а она давала ему есть
только сухие тернии. Он не хотел есть и грустно ржал.
     «Бедная лошадка, работает на меня и на детей, а я кормлю её
колючим терновником! — подумала вдовушка, — ой, не по людски
это! Дам ему сена!»
     Так и сделала. Но узнал об этом старый молотильщик и послал
к ней своего сына — пусть заберёт у неё коня, раз не послушалась
его.
     Вдовушка стала умолять юношу не забирать коня у сирот.
     А юноша вдове ответил:
     — Я не имею права не послушаться отца,
          пойди к нему, тогда он, может,
          простит тебя и пожалеет —
          коня оставит, уговорам
          вдовы такой несчастной внемля.

     Женщина так и поступила. Умоляла старика, чтобы не забирал
коня у сирот.

     — Пусть будет так! — ответил старый, —
          пусть конь останется у вас
          и ты корми его, чем хочешь.
          Но конь отныне никогда
          не будет сытым.
 
     И с тех пор конь вечно голодный.



Перевод с украинского языка
и литературная обработка 19.07.2015



На Закарпатье народные сказки начали записывать  в 60-70 годах 19 века.
Эту работу начал юрист, переводчик, фольклорист Михаил Финцицкий,
который жил в центре Ужгорода (мемориальную доску, установленную ему,
можно увидеть на улице Духновича, если подниматься к Кафедральному собору).
В конце века было собрано немало текстов, но издать, из-за недостатка
средств, их не удалось. Тогда Михаил Финцицкий перевел собранные сказки
на венгерский язык, но и их издать было не суждено, ведь помешала
І Мировая война: украиноязычная рукопись исчезла. И только в 1970 году,
т.е. спустя почти 100 лет, нашли и напечатали венгерский вариант,
из которого уже впоследствии Юрий Шкробинець сделал переводы, и сказки
вышли  под названием «Тайна стеклянной горы». Из этой книги эта сказка.


                ЧОМУ  КІНЬ  ЇСТЬ  ПОСТІЙНО?

     Ще  в  ті  часи,  коли  на  вербі  родилися  груші,  десь
у  світі  жив  дуже  багатий  чоловік.  У  його  стодолі  та  ще
й  у  стіжках  було  много  жита  і  пшениці,  й  усякого  збіж-
жя.  А  одного  разу  прийшли  до  багача  двоє  подорож-
ніх  —  старий  і  його  син  —  та  й  кажуть,  що  вони  хотіли
би  найнятися  в  нього  снопи  молотити.
     —  Де  там!—  махнув  рукою  господар.—  Що  ви  собі
гадаєте?  Уже  наймалися  до  мене  чотири  рази  і  то  —  по
четверо  людей.  Вони  були  готові  взятися  та  й  помоло-
тити  увесь  урожай,  та  я  не  міг  доручити  їм  таку  силу
жита  і  пшениці.  А  ви  удвох  виб’єте  ціпами  всі  оті
снопи?
     —  Послухай,  чоловіче, —  втрутилася  в  бесіду  газди-
ня, —  коли  дуже  хочуть,  най  молотять!  Виб’ють  бодай
стільки,  що  треба  коло  хижі.
     —  Ну,  раз  так  —  най  буде! — пристав  великий  газда.
     Погодилися  на  тому,  що  молотильники  дістануть  тре-
тю  частку  намолоченого  збіжжя.  А  треба  сказати,  що
двоє  людей  могли  вибити  за  день  сто  двадцять  снопів.
Газда  скинув  на  гумно  сто  двадцять  снопів  і  —  далі  не
скидає.  А  подорожні  йому  кажуть:
     —  Чому  ти  став,  газдо?  Сто  двадцять  снопів  —  мало!
     Господар  подумав  і,  як  почав  скидати  снопи,  то  ски-
дав  безперестанку  до  самого  полудня.  Тоді  перестав.  По-
дорожні  просили  його  змітувати  й  далі,  та  він  уже  роз-
сердився:
     —  Що,  хочете  дурня  із  мене  зробити?  Тут  роботи
вже  на  цілий  тиждень!
     —  Ти  лише  змітуй,  газдо,  а  все  інше  поклади  на  нас!
     Багачисько  знову  взявся  до  роботи  і  скидав  снопи,
не  перестаючи,  аж  до  вечора.
     —  Тепер  уже  доста,—  сказали  подорожні.—  Лиши  нас
самих,  і  будемо  братися  до  діла.
     Газда  зайшов  до  хати.  Старий  молотильник  запалив
воскову  опічку,  підпалив  снопи,  що  лежали  на  гумні,  а
сам  сів  на  поріг  і  дивився,  як  горить  ота  величезна
громада.  Снопи  горіли  і  горіли.  Тим  часом  в  один  бік
відділялося  чистеньке  зерно,  у  другий  —  полова,  а  в
третій  —  солома.  Скоро  все  було  пороблено  так,  як  го-
дилося.
     —  Ану,  зайди  до  газди,—  каже  старий  синові,—  та  по-
клич  його  міряти  зерно.
     Пішов  хлопець,  кличе  багача  міряти  зерно  та  й  нака-
зує,  аби  взяв  із  собою  всі,  що  має,  міхи,  бо  не  виста-
чить.
     —  Що,  хочете  дурня  із  мене  зробити?  Та  я  лише  те-
пер  од  вас  пішов,  а  ви  вже  встигли  змолотити?  То  не
може  бути!
     —  Ходи,  то  сам  увидиш,—  відповів  легінь.
     Пішов  газда  за  ним  до  гумна  і,  як  увидів,  що  там  є,
аж  рота  роззявив.  У  одному  боці  було  чисте  зерно,  у
другому  —  полова,  а  в  третьому  —  солома.  Зміряли  зер-
но  —  вийшло  якраз  сто  кобликів.
     —  Хочете  свою  частку  тепер  або  потім?—  звідає
багач.
     —  Потім,—  сказав  старий.—  Ліпше,  як  усе  вимоло-
тимо.
     Так  само  йшла  робота  і  на  другий,  і  на  третій  день.
     А  третього  дня  ввечері  багач  дав  їм  знати,  що  більше
йому  не  треба  молотити.  І  видав  молотильникам  части-
ну,  яка  їм  належала  —  а  то  було  сто  кобликів  зерна.  Ле-
гінь  усе  зсипав  до  одного  міха,  кинув  його  на  плече,  і
рушили  в  дорогу.
     А  чому  багачисько  відпустив  молотильників?  Тому,
бо  він  видивив,  як  вони  молотять,  і  почав  міркувати,
що  він  і  сам  може  так  робити,—  то  нащо  втрачати  тре-
тину  зерна?  Узяв  газда  свічку,  засвітив  її  і  підпалив
нею  величезну  громаду  снопів,  а  сам  сів  на  порозі  та  й
чекає,  як  на  його  очах  будуть  відділятися  —  чисте  зер-
но,  полова  і  солома.  Чекає,  чекає,  але  дарма.  Усе  пере-
горіло  на  попіл  —  і  снопи,  і  стодола,  і  все  його  газдів-
ство!
     Тоді  багач  побіг  за  молотильниками,  котрих  відпустив,
розповів  їм  про  своє  нещастя  і  просить  помогти.  Старий
сказав  синові,  аби  переклав  міха  на  плечі  газди.  Легінь
так  і  зробив,  і  багач  одразу  обернувся  на  коня.  Так  ру-
шили  далі.  Ідуть,  ідуть  —  і  видять,  що  на  дорозі  плаче
якась  жінка.
     —  Чого  ти  плачеш,  жінко?—  звідає  старий.
     —  Як  не  плакати,—  відповідає  жінка: — Я  бідна  вдо-
виця,  а  дома  у  мене  —  ціла  купа  дітей,  і  я  мушу  на  пле-
чах  носити  з  лісу  хворост,  аби  мої  неборята  не  поза-
мерзали  разом  зі  мною.  До  того  ще  й  голод  мусимо  тер-
піти.  Та  я  би  терпіла,  але  коли  виджу,  як  бідують  мої
діточки,  то  серце  розривається.
     —  Не  плач,  добра  жінко,—  каже  на  те  старий.—  На,
візьми  собі  коня,  най  возить  тобі  дрова,  та  й  зерно  бе-
ри  собі  додому  —  годуй  діточок.  Але  тому  коневі  не  да-
вай  їсти  нічого,  крім  сухого  терня.
     Жінка  подякувала  їм  за  добре  серце,  забрала  коня  й
відвела  додому.  Кінь  робив  на  неї,  а  вона  давала  йому
їсти  тільки  сухе  терня.  Він  не  хотів  їсти  і  сумно  іржав.
     «Бідний  коник  робить  на  мене  й  на  дітей,  а  я  годую
його  терням!—подумала  вдовиця.—  Ото  не  по-людськи!
Дам  я  йому  сіна».
     Так  і  зробила.  Та  про  те  дізнався  старий  подорож-
ній  і  послав  до  жінки  свого  сина  —  най  забере  від  неї
коня,  раз  не  послухала  його.
     Удовиця  стала  просити  легіня,  аби  був  до  неї  мило-
сердний,  не  забирав  од  сиріт  коня.
     —  Я  не  маю  права  не  послухатися  нянька,—  сказав
на  те  хлопець.—  Піди  до  нього,  може,  він  дозволить.
     Тоді  жінка  почала  благати  старого,  аби  він  не  забирав
од  сиріт  коня.
     —  Най  буде  так!—відповів  старий.—  Кінь  лишиться
у  тебе,  й  годуй  його  чим  хочеш.  Але  він  ніколи  не  на-
їсться.
     І  з  того  часу  кінь  усе  голодний.