Трава Ы-бь из Вроде бы поучительные истории

Мы спали прямо на земле
В лесу. Жара короткой ночью
Июня не могла поспеть
Подняться, остудивши дно.
И даже редкая раса
На  листьях трав казалась тёплой.
Но всё-таки пробрал озноб,
Нам спины рано поут'ру.

Мы спали навзничь, на волу
Канавы, словно на подушке,
На глубине кротовьих нор,
На мягкой перегнойной тьме.
Но от шуршанья стебельков
Заныла шея под затылком,
И кочки дёрна повторять
Устал взыскательный  хребет.

От папоротников внизу
Дремучей сыростью тянуло,
И острым запахом корней
Царапал ноздри свежий срез
Земли. Мы слышали червей,
Жуков  и слезней шевеленье,
И птичек певчих голоса
Нам не давали вновь уснуть.

Мы встали. Просека вблизи
Маячила широким светом,
И на стволах играла Тань,
Как на рояле виртуоз.
Нас на дороге грунто'вой,
Распаханной и заскорузлой,
Там поджидал лесничий, он
Знакомцем нашим давним был.

Без предисловий начал вдруг
Он разъяснять нам перемены,
С недавних пор и на глазах
У нас идущие в лесу.
И грустен был его рассказ,
И сам он скорбен был —
Подковой Углы его потухших губ
Висели вниз — ни разу рот

Не улыбнулся. Этот лес,
Который он растил и холил,
Слабеет чахнет оттого,
Что иноземная трава
В нём поселилась. Этот вид —
Тому лет десять — не встречался
И вовсе в наших областях,
Да и не в наших — редким был.

Теперь же он, а может, вновь
Родившийся, весьма похожий
На предка тихого, но злой,
Воинственный и жадный бес,
Внедрился в русские леса,
И всюду где росток другою
Растния теряет жизнь
Под каблуком иль колесом,

Даёт он всход. Сию траву,
На глаз, к семейству Губоцветных
Мы отнесём, а может быть,
У 'уже  — к роду Чистяка.
По полю вьётся плоть её —
Бобовой зелени подобно
Но вонь и неприятный вкус
Травы — отпугивают скот.

И подходящее дано
У'же растению названье —
Кто знает, кем? — травою Ы-бь
Зловредный наречён сорняк.
Кругом — покрыты пустыри,
Как толстым саваном, травою,
Уже вползают язык
Её и в рощи и в боры.

И мы, убившие во сне
Своею тяжестью травинки,
Ей дали почву во сне
Уже растёт дурная Ыбь
Там, где лежали ночью мы.
И — как вода — в следах ботинок
Неслышно пребывает Ыбь,
Ветвясь мясистою волной.

Я розоватый  бледный цвет
Держал в руках и думал:
Как же такие жалкие цветы
Такую силу здесь берут?
Быть может, осы, муравьи
Или какие-то другие
Из опыляющих сорнял
Здесь моет быть устранены

Для сохранения лесов?
Но безутешен был лесничий —
Он всё испробовал, но Ыбь
Даёт по-прежнему приплод
Богаче, чем любой иной
Зелёный вид, и будет вскоре
Леса окрестные, поля,
Да и газоны в городах

Под Ыбью. Оплетя дерев
Фундаменты, он их душит
Объятьями — лишь год-другой,
Они иссохшими падут.
Все свалки зарастают ей,
Кустистой Ыбью. Камень с треском
Крошится от её корней —
В прах рассыпается бетон.

И расступается асфальт
Шоссе, как тина на болоте.
И даже чистое стекло
Тлетворной Ыби нипочём —
Тускнеет, плавится — лишь сок
Травы на скол блестящий канет.
Металлы все съедает ржа —
Ыбь даже золото чернит.

И вот, с земли бежит тоска —
Как стебелёк — легко проходи
Себе в штанинах находя,
И вверх влезает по спине;
И вот уж голову сдавил —
Как обруч — горько зазвенело
В мозгах — какая пустота
Для травки Ыбь!.. Едва стянул

С себя я морок, но в душе
Моей на место нечто стало:
Покуда жив, не дам себя 
Опутать Ыби моровой!
И буду так ступать, чтоб жизнь
Всем прочем оставлять растеньям
И понял я, что сатана —
И есть вот эта травка Ыбь.

В соблазн и в прелесть он вводил
Меня, вводил меня в унынье.
Но вразумил меня Господь
В тяжёлом сне, чтоб зло я знал
По имени. И я шепчу:
Нет-нет, я не позволю — Ыбью
Чтоб наши души заросли —
Я 'вовремя замечу Ыбь…