Земные кометы... Посвящается Айседоре Дункан и Сер

         
                (Поэма)
               
                Посвящается Айседоре Дункан и Сергею Есенину





На высоком, крутом берегу
Разметались деревни, как птицы.
Здесь сады каждый дом стерегут.
От рулад соловьиных не спится.

Неоглядны поля и луга,
И озёр голубые разливы.
Дремлют в дымке туманной стога,
Колосятся раздольные нивы.

Нарушая осенний покой,
В почитаемый праздник престольный,
Над полями, лугами, Окой,
Плыл торжественный звон колокольный.

Приглашал Константиновский храм
Помолиться в день праздничный, светлый.
Сергий Радонежский будто бы сам
Подарил октябрю «бабье лето».

Лист кружил и кружил золотой.
Напевала о чём-то тальянка.
В этот день, день сиял красотой,
Родила мальчугана крестьянка.

Звонче колокол храма звонил,
Нарядились в мониста осинки.
Рдели шали пунцово калин.
У рябин полыхали косынки.

В окоёме терялась Ока,
С горизонтом сливаясь далёким…
Край рязанский, встречай паренька,
Твой он сын, твой певец синеокий.

                ***

Знакомила Анна с Москвой златоглавой.
Был юноша ей симпатичен кудрявый.
Как сказочный Лель с голубыми глазами,
Недавно приехавший из-под Рязани.

Работают вместе, он юный парнишка
Стихи сочиняет, читать любит книжки.
Для сельского парня всё в городе ново.
Гуляют по городу снова и снова.

Нескучный, Хамовники, Кремль и бульвары,
Москва – город древний, Москва город славный.
Сверкают церквей  купола в небе синем.
Москва – православное сердце России.

Река изумительна с гор Воробьёвых.
Спокойна, тиха в серебристом уборе.
Казалось, шептала, замедлив теченье:
«Любуйтесь восходом, закатом вечерним».

Вот так бы стоять, наслаждаясь красою.
Сверкали травинки жемчужной росою.
Усыпана звёздами неба рубаха.
Луна улыбалась как добрая сваха.

Москва засыпает, становится тише.
Дункан Айседора – гласила афиша.
Есенин смотрел, шевельнутся не смея,
Всего поглотила афиша Сергея.

Что с ним происходит, - понять он не может,-
Что так взволновало, что сердце тревожит?..
- Кто женщина эта? Скажи, кто такая? –
Промолвил Есенин, глаза опуская.

Изряднова скажет: «Она танцовщица,
С восторгом её принимают столицы,
Всех стран города и театры Европы».
Есенин Сергей попросил Анну робко:

«Увидеть нельзя ли её поскорее?»
«Гастроли закончились», - скажет Сергею.
Он сердцем почувствовал, сердцем поэта,
Ворвётся в судьбу его женщина эта.

Смятенье Сергея заметит и Анна.
Оно показалось Изрядновой странным.
Что юного друга её взволновало?
Не знал сам Есенин, и Анна не знала.

Богемная жизнь далека от народа.
Есенин Сергей из крестьянского рода,
А ныне он служащий, просто корректор.
Куда повернётся судьбы его вектор?

В какие забросит далёкие дали?
В селе Константинове тоже не знали.
Землёю взращённый, отмеченный Богом…
Какая его ожидает дорога?

Поэзия – жизнь его, солнечный лучик,
Он с музой повенчан, он с ней неразлучен.
Талант обретает и зрелось и силу.
Свой край воспоёт сын крестьянской России.

                ***

Года пролетят. Через шквал потрясений
С народом пройдёт бури жизни Есенин.
В стране он любимый поэт, он известный.
Достойное занял в поэзии место.

Женился… Расстались…  Растут уже дети.
Душой одинокий, один в целом свете.
Не понял поэт, что семья его – Муза.
Взращён был для этого только союза.

А сердце просило покояи ласки.
Устал он носить бесшабашности маску.
Устал кочевать из квартиры в квартиру.
Хотелось спокойного, тихого мира.

                ***

Сердечко-вещун не обманет поэта…
В Москву пригласят танцовщицу Советы.
Страна изменилась, страна стала новой,
И с радостью примет Дункан Айседору.

Она одинока, покинута всеми,
Но с ней её танцы, а в них она гений.
Споёт она танцами звонкое скерцо.
Советской России поверит всем сердцем.

Она согласилась не думая даже.
С Россией Советской судьбу свою свяжет.
О школе мечту Айседора лелеет.
Настало её долгожданное время.

Мечту пронесла она эту сквозь годы.
И ради мечты оставалась свободной.
Дункан угадала своё назначенье,
Нашла себя в жизненном бурном теченьи.

Слагала свою лебединую песню,
Парилаона высоко в поднебесье.
Царит там гармония музыки, света,
Ведь танцы Дункан – колдовские сонеты.
 
Ведь танцы её – это гимны свободы,
Недаром с восторгом встречали народы,
В какой бы стране не была Айседора,
По новому танца сверкали узоры.

Советских детишек учить станет танцам.
Пусть знает Европа и все иностранцы,
Она солидарна с Советской Россией.
Там холод и голод, но души красивы.

                ***

О сколько же в жизни  она натерпелась.
Бывали минуты, что жить не хотелось.
Мечта удержала – открытие школы.
Лететь за мечтой на край света готова.

Работать в России должна непременно.
Хотелось забыться в труде ежедневном.
Погибшие дети ей снятся ночами,
Дочурка и сын с голубыми очами.

Они её боль, о трагедии вспомнит…
Несите, несите холодные волны.
Несите её от страданий подальше.
Волна за кормой так неистово пляшет.

Натурой была она любящей, верной,
Хорошей женою была бы наверно.
Но танцы и школа, гастроли по странам…
Ничьею женой Айседора не стала.

                ***

Она в кумачовом танцует наряде,
Волос разметались кудрявые пряди.
Экспрессия, воля, безумие власти…
В движеньях её столько неги и страсти.

С шарфом танцовщица летает по сцене,
Партнер её нежный, покорный и верный,
Послушен в руках этой женщины гордой,
То ласково стан обовьёт Айседоры,

То плечи укроет заботливо, руки,
Она обрекает партнёра на муки.
И вот победила! Враг пал перед нею!
О, шарф Айседоры! Опасен он в гневе.

Припомнит однажды свои униженья.
Захочет отмщенья, отмщенья, отмщенья.
Но день этот страшный настанет не скоро.
Танцуй для народа! Танцуй Айседора!

                ***

Есенин не смог побывать на концерте,
Но к женщине этой рвалось его сердце.
В России известный поэт, знаменитый,
Желанный он гость всей московской элиты.

Друзей он попросит устроить с ней встречу,
И вот наступил долгожданный тот вечер.
Сергея опять охватило волненье…
Смиренно пред ней преклонил он колени.

Достойна Дункан и любви, и вниманья.
Но может судьба вновь готовит страданья?
Ну что же, судьбы принимается вызов…
Он ей с первой встречи стал дорог и близок.

Как будто давно уже знали друг друга,
И их закружила любовная вьюга.
Она иностранка, и старше намного…
Совместной их жизни туманна дорога.

Но, кажется, счастью ничто не помеха,
Судьбой обозначена новая веха.
И он, и она в жизни многих любили,
Но чисты и светлы их помыслы были.

Дункан полюбила всем сердцем поэта,
Она своей поздней любовью согрета.
Сергей будто светом наполнился новым,
На зеркале пишет: «Люблю Айседору».

                ***

Дункан обеспечена домом, работой,
Но так велики у Советов заботы.
Одеть, накормить всех убогих и сирых,
Уж тут не до жизни роскошной, красивой.

Смогли обеспечить лишь сорок детишек,
Советских девчонок, Советских мальчишек.
Конечно, хотелось бы больших масштабов,
Но после разрухи страна была слабой.

Работает школа, растут «дунканята»,
Освоились с новою жизнью ребята.
Под бдительным оком самой танцовщицы
Огромное выпало счастье учиться.

                ***

Любимый Есенин всегда рядом с нею.
Дункан ни о чём, ни о чём не жалеет.
Налажена жизнь в подопечной ей школе.
Её приглашают ещё на гастроли.
 
В Европу поехать хотелось бы даже…
Но что она милому «ангелу» скажет?
Расстаться с любимым на время не в силах,
Однажды Есенина тихо спросила:

«Со мною поехал бы ты за границу?
Но только для этого надо жениться.
Супругами, если согласен ты, станем,
Поедем с тобою в далёкие страны.
Есенин, мой ангел, ты мне очень нужен.
Хочу, чтобы стал навсегда моим мужем».
С волненьем ждала Айседора ответа.
Немыслима жизнь для неё без поэта.

«Печататься будут там книги, журналы.
Весь мир о Советском поэте узнает».
И брак этот странный оформили скоро.
Есениной стала Дункан Айседора.

Он муж её, муж молодой и красивый,
Дункан уезжает в Европу счастливой.
И счастья она своего не скрывала.
Любовь окрыляла, любовь вдохновляла.

А что же Есенин, поэт знаменитый…
Надолго ли родина будет забыта?
Мечтал издаваться Сергей за границей,
На всё ради этого можно решиться.

Возможно, любовь захватила Сергея.
Давайте, читатель, в их чувства поверим.
Поверим, что брак этот был не случайным,
Фортуна капризная их повенчала.

Быть может спасала Дункан гениальность,
Как глыба уже нависала опасность;
Завистников, критиков, горе-поэтов,
Дункан увозила Есенина к свету.

Не зря назвала его  «ангелом милым»,
Ей небо само его душу открыло.
Душа была хрупкой, душа была нежной,
Погибнуть могла в этой злобе безбрежной.

Решила его увезти за границу,
Чтоб силы набраться, в делах укрепиться.
Просчёт Айседоры, единственный может –
Россия была ему жизни дороже.

Не мог он с Россией расстаться надолго,
Пусть даже под нужным по жизни предлогом.
Россия и он, как единое тело!
Вот это предвидеть Дункан не сумела.

                ***

Дункан танцовщица, известна она,
Её принимает любая страна.
Париж и Берлин рукоплещут лишь ей…
А он кто такой, он Есенин Сергей?

Он муж молодой, танцовщицы Дункан,
В России прославился как хулиган.
Из сплетен и слухов рос ком снеговой.
Унижен поэт заграничной молвой.

Объехал почти всю Европу с Дункан.
Он «ангел» её, он её «мальчуган».
На сына, на Патрика очень похож…
Уже пробирала Есенина дрожь.

Копилось уже недовольство в груди…
Что ждёт как поэта его впереди?
Он столько надежд с заграницей связал,
А жизнь их, как будто, перрон и вокзал.

Гостиницы, встречи и всюду народ.
И весь этот сброд или ест, или пьёт.
Дункал пристрастилась невольно к вину,
Есенину это не ставьте в вину.

Душевная рана её велика,
Во сне она видит частенько сынка.
Ручонками тянется, маму зовёт…
И зов его сердце и душу ей рвёт.

Душевную боль заглушает вином.
Гостями наполнен всегда её дом.
А деньги кончаются, плохи дела,
И снова вино Айседора пила.

В Европе Дункан популярна пока,
Но уж намекают на возраст слегка.
На пятый десяток пошёл уже счёт,
Как время бездушное быстро идёт.

                ***

В Америке ждут Айседору дела,
На родине долго она не была.
С женою в Америку едет поэт.
Надеждою новой забрезжил рассвет.

Там больше, возможно, ему повезёт,
Поющую душу оценит народ.
Прощай же,Европа, прощай навсегда.
К тебе я уже не вернусь никогда.

Европой не понят, не принят поэт.
Остался обиды и горечи след.
Здесь души запрятаны так глубоко,
До них достучаться совсем нелегко.

В людском океане душа среди льда.
В России она нараспашку всегда.
Прощай же Европа, к тебе не вернусь.
Сильней полюбил свою нищую Русь.

                ***

Так вот он какой, гигант – океан,
Волною лениво плескал великан.
«Париж» - пароход, океану под стать,
С волной не намерен он шутки играть.

С достоинством, чинно плыл их пароход.
Над водным простором кружился фокстрот.
И музыке будто внимал океан.
«Счастливого плаванья всем, капитан».

Шесть дней в океане, шесть дней на воде.
Роскошнее жизни не видел нигде.
Вот так отдыхает богатый народ, -
Бассейны, вино, рестораны, фокстрот.

Нью-Йорком, громадой поэт потрясён.
О, здесь потрудился не зря Эдисон.
На улицах ночью светло, будто днём,
Залиты сверкающим ярким огнём.

Возникла Россия – там грязь, темень, вши.
И вырвался стон из мятежной души.
Он в ногу пойдёт с новым строем теперь,
Чтоб в светлую жизнь распахнуть шире дверь.

Чтоб в нищей России жил лучше народ,
К прогрессу стремился, вперёд и вперёд.
Всем сердцем теперь за «стального коня»,
За трубы заводов, за море огня.

Не лучше ль остаться в Америке жить?
Россию немытую просто забыть.
Страна его, родина – мать и отец,
И вместе нести им терновый венец.

                ***

По штатам, как ветер, летает Дункан,
А с нею Есенин, её «мальчуган».
Почти всю Америку исколесил.
Немало уходит и время и сил.

Банкеты, приёмы, застолья, вино.
Не пишется что-то поэту давно.
Он музой покинут, он музой забыт,
Как тиной болотной затягивал быт.

Концерты, в газетах статьи каждый день,
Росло недовольство и ревности тень.
В газетах всегда только речь о Дункан,
Как будто попал он в житейский капкан.

Не может ни в чём Айседору винить,
Она продолжает всё также любить.
Природой, возможно, ему не дано
Великое чувство любви и одно.

                ***

В себе он и сам разобраться не может,
Но понял Есенин, что муза дороже
Всех благ и всех женщин на свете дороже
И нет ей соперниц средь женщин, похоже.

Так много задумано в творческих планах,
Но муза устала от бега по странам.
И, если приходит к поэту – печальна.
По белым берёзам она заскучала.

По милой простушке, весёлой тальянке,
По скромным цветам полевым на полянке.
По росам жемчужным, черёмухе снежной.
Там трели соловушек звонки и нежны.

Не нравится брак Айседоры с Сергеем.
Так много они бы с Есениным спели.
А здесь только слышишь их шумные ссоры.
Взаимная ревность, обиды, укоры.

И муза вздыхает: «Посмотрим, что будет.
Ведь есть же с душой поэтической люди.
А может в Америке, как и в Европе,
Царит только доллар, а люди холопы.

Без родины милой я скоро заплачу.
По странам бездушным, как всадники, скачем.
И всё, что подарено свыше поэту,
Разбрасывать нужно ли щедро по свету?

Настанет, уверена, время другое.
Уверена твёрдо, не спорьте со мною.
Конечно пройдут, может, многие годы.
Стихи запоют всей планеты народы.

Поедет сама под Рязань заграница.
И будет село своим сыном гордиться.
И в бронзе отлитый в Москве златоглавой,
Он петь будет вечно, сын родины славный».

                ***

Дункан продолжает по штатам гастроли.
Есенин уже будто птица в неволе.
Уже надоела ему заграница,
Далёкая милая родина снится.

Дела танцовщицы всё хуже и хуже,
И вскоре ей не на что жить будет с мужем.
Её расточительность просто безумна.
В житейских дела она так неразумна.

От мужа, Есенина, помощи мало.
Америка книжек его не читала.
Здесь, как и в Европе, душана запоре.
Людей не волнует ни радость, ни горе.

Нужна здесь поэзия? Кто здесь читает?
Здесь только расходы-доходы считают.
Здесь царствует доллар и бизнеса царство,
И от бездуховности нет и лекарства.

Бежать поскорее! К чертям заграница!
Вернётся на родину раненой птицей.
Отчизна вдохнёт в него новые силы,
Он вновь запоёт, сын великой России.

                ***

Дункан и Есенин – земные кометы.
Сверкали так ярко – неистовым светом.
Цветы собирали в незримых долинах,
И щедро букеты народу дарили.

Судьба их свела для единственной цели,
Чтоб новые песни сердца их запели.
Дункан чтоб исполнила танец «Свободы»
Для нового мира – простого народа.

Есенин индустрию стран чтоб увидел,
Чтоб был на «стального коня» не в обиде.
Немытую, бедную родину нашу
Им выпало сделать и чище и краше.

Угасли так быстро земные кометы,
Но яркий их свет сохранила планета.
Великое это земное горенье
Сердца озаряет других поколений.