Осколки

Стояла редкая жара
В те дни в округе Ленинграда,
И всех людей уже с утра
Манила водная прохлада.

И я к Неве искать покой
Спешил извилистой тропою,
Чтоб стресс от жизни городской
Унять прохладой и водою.

И вот прилег я на песок,
Смотрю, всему вокруг внимая:
Напротив — Невский пятачок,
А чуть левее — ГЭС восьмая.

Свинцово невская вода
Потоком катит, словно с горки,
А по воде туда-сюда
Снуют проворные моторки.

Проходят грузно корабли
Своим путем с рабочей целью,
Ломая волны на мели
К всеобщему детей веселью.

У мелководья босиком
Детей ватага в мяч играет,
А рядом девочка песком
С осколка ржавчину стирает.

Она была увлечена
Трудом с прилежностью упрямой...
Но вот окончила она
И побежала к папе с мамой.

И я повел случайно взор
За той девчушкой симпатичной,
Затем услышал разговор
За чередою лет привычный —

Ей о войне вещал отец,
Как будто сам сражался лихо.
Вот тут бы делу и конец,
Но дочь отца спросила тихо:

«А можно я похороню
Его вот здесь, под эту горку?»
Отец ответил ей: «Ну-ну!..
Поставь и памятник осколку».

И, пошутив, довольно лег,
Что все поведал дочке толком.
Меня ж его ответ обжег,
Как будто раня тем осколком.

А та, безвинное дитя,
Уже забот иных не знала:
Минуты две тому спустя,
Усердно ямочку копала.

На труд ее глазел народ,
Иные гладили головку,
Не представляя наперед
Войны коварную уловку.

Но завершен недолгий труд —
Могилка холмиком обрыта,
Ивовый воткнут сверху прут
И слезкой детскою омыта.

Но грусть детей — кому не знать,
Как слезки горьки, но недолги, —
Она бежит уже искать
В песке холодные осколки.

То уходя по пляжу вдаль,
То возвращаясь — собирала
И неживую эту сталь
Стекла нежнее обтирала.

Когда же все сложила в горсть,
Я посоветовал ей сразу:
«Не хорони ты их, а брось
В реку фашистскую заразу! —

И объяснил: — Ступить врагу
Не удалось на эти взгорки,
И здесь на правом берегу,
Лежат фашистские осколки».

Смирив восторженность свою,
На горсть растерянно взглянула
И, словно гадкую змею,
Осколки в воду отшвырнула.

Минуту долгую стоит,
Что делать будто бы не знает,
Затем бежит, ревя навзрыд,
И папе долго объясняет.

...И вот мужчина предстает
Передо мной — гора горою,
И окружает нас народ
Единой, плотною стеною.

В порыве полного огня
Угрозу выпалив досадно,
Он заключил, толкнув меня:
«Играл ребенок — да и ладно!»

И я ответно сжал кулак...
Сошлись плотнее наши груди...
Но тут вокруг: «Но-но, дурак!» —
Мне пригрозили злобно люди.

На объяснение — «Заткнись!» —
Уже другой грозил детина.
«Иди, иди-ка охладись!» —
Седой советовал мужчина.

Да, было в воду мне пора,
Чтоб охладила пыл прохлада...
Стояла редкая жара
В те дни в округе Ленинграда.