Круги на воде

               


От камня, звука по воде
Пойдёт волнение кругами…
Волнует гладь души моей,
Поверьте мне, и встреча с Вами.



Сон и явь

Короткий сон с неясным сновиденьем
Опять укрыл от прозы бытия,
И под его баюкающей сенью
Я улетаю в дальние края.

Плывут поля и зданья заграницы,
И метрополитенов мудрый план,
Плутаю вновь по улицам столицы,
Манит в саду застольем Казахстан.

Качаются вагоны электрички,
Меняя виды за окном Карпат,
В купе соседнем говор непривычный
И песни украинской нежный лад.

А вот туман крадётся с гор Кавказа,
Дымится у подножья Машука,
Арзни гортанно-акающей фразой
Горячностью мне режет слух слегка.

А наяву – чужая Украина,
Настроенный враждебно Ереван,
Кавказ, в прицелы нам глядящий в спину,
Кордоном отделённый Казахстан.

Да и могу ли я себе позволить
За тысячи покинуть край мой стуж?
Могу лишь, на обедах сэкономив,
Отправиться "в деревню, к тётке, в глушь".


  Взгляд назад
               
Мы разбрелись теперь по норам-квартирам,
А, может, попросту нас разбросали.
Не голодны, не голь, не мокнем, не стынем,
И равнодушными к Родине стали.

Быть может, старость – равнодушью причина,
Иль наша кровь стала стылой и вязкой?
Нет, молодёжь по пояс тоже в рутине,
И не романтикой дышит, не сказкой.

И только помнятся истории даты,
Где юность в общем едином порыве,
Оставив тёплые квартиры и хаты,
Шла строить быт северов и Сибири,
Заводы, шахты, города и плотины,
Дороги, земли целинные, скверы,
Под пули сердце подставляла – не спины
Не ради пышной карьеры, а – веры.

И мы привычно подключаем компьютер,
По веткам едем метро или БАМа,
Не говоря себе: достойными будем
Дел комсомольцев, их памяти, славы.

Но пробивается сквозь скепсис замшелый
В нас искра-зависть годам тем азартным,
Девчонкам в ситчиках и мальчикам смелым.
И щиплет дым их горенья глаза нам.

     Эпоха перемен

Китайское проклятье: чтоб тебе жить в эпоху перемен.

Холодный май, декабрь дождливый,
В июне снег да вьюжный март,
И где-то зной изжалил нивы,
Град искрошил цветущий сад.

Всё – как из правил исключенье,
Не в русле и не в колее,
Скрипят природные качели,
Ломая тяжи на земле,
Ломая вечные уклады
Ориентаций и семей,
На мир и человека взгляды,
Каноны строев и идей.

Жить, современник, нам досталось
В крутое время перемен:
В тлен превратившаяся жалость
В век возвышающихся стен.

Холодный май, декабрь дождливый,
Морозный март, июньский снег
Лежат в душе. И дай, Бог, силы,
Чтоб человек был ЧЕЛО-ВЕК.

   
Признание

Плечист, речист,
Умён, силён.
И нет добрей,
И нет скромней.

Где отыскать
Улыбку, стать,
Как у тебя?
Скажу, любя:
Богат душой,
Красив собой,
Язык остёр
И дум простор.

И сила рук,
И сердца стук,
Земли оплот –
Русский народ.

   
Дети двух веков

Мы теперь другие:
Не ручьи, не ветер –
Бывшие стихии,
Двух веков мы дети.

Не скажу – век ЭТОТ
Очень осуждаем,
Не лишаем света,
Путь не преграждаем.

И не рутинёры,
И не ретрограды:
Новому -  партнёры,
Продвиженью -  рады.

Но ТОТ век по росту
Был, сказать не ложно:
Одевались просто,
Раздевались сложно.

Были нам друзьями
 Чукчи и саамы,
Наций каких сами –
Иногда не знали.

Знали: стыдно очень
Глупым быть и жадным,
Смётанным неточно,
Ветреным, нескладным.

Прочно обживали
Прошлые полвека,
Медью не меняли
Званье человека.

   Приезжайте в Сибирь

Приезжайте в Сибирь, если хочется вам
Оставаться несметно богатым:
Серебро здесь – снега,
Изумруды – тайга,
Звёзд алмазы и осени злато.

Приезжайте в Сибирь, если хочется вам
Оставаться надолго здоровым:
Здесь бальзам – родники,
На полгода коньки
И целебные травы, озёра.

Приезжайте в Сибирь, если хочется вам
Оставаться надолго счастливым:
Здесь народ прост и добр,
Если надо, костёр
Разведёт и поделится миром.

Приезжайте в Сибирь, если хочется вам
Оставаться всегда молодыми:
Юность вечная гор,
Вечно юный простор
Даже мамонтов здесь сохранили.

   Кедровая аллея памяти Владимира Чивилихина

Мариинск – здесь родился поэт
 По натуре, по роду – писатель,
Что хотел отвести мир от бед,
Где себе человек – неприятель.

Скромный домик, окно, колыбель –
Помнят первый шажок, первый лепет,
Как приветственно пела капель
И без стука влетал птичий щебет.

Тихой улочки ласковый свет,
Скрип манящий ворот и крылечек
В парк ведёт, где потомкам совет –
Кедр беречь, он людей души лечит.

Юных кедров аллея тиха,
Шелест мягких иголок чуть слышен,
Но таят поэтичность стиха
И рождение будущих шишек.

Кедроград – золотая мечта
Чивилихина, радужный сполох,
Пусть не город, не лес, пусть квартал,
И растёт его кедропосёлок.

   Улица

Я прохожу по улице,
 Где двадцать лет жила,
 А улица сутулится –
 Не признаёт меня.

 Где голубели ставенки
Улыбками окон,
 Стеклопакеты вставили -
 Безлико смотрит дом.

Где огород в подсолнухах
В июле утопал,
Заброшенные столбики
И сорняков оскал.

 Здесь дом стоял уютненький,
 Теперь один пустырь:
Мои соседи-спутники
 Покинули Сибирь.

 А в этом доме жители
 Покинули наш свет,
Прожили - не обидели,
 Ушли - оставив след.

Но что это за крики там?
Резвится малышня –
 С грядущим, не безликая
Ты, улица моя.

   
Мариинский район

Старинный город в окруженье сёл:
Поля и реки, перелески, трассы –
Всегда был Мариинский наш район
Звездой Труда в созвездии Кузбасса.

Район через историю прошёл.
История через него шагала,
Районный город с ожерельем сёл
В одну единую судьбу спаяла.

Селяне, городские – люди суть,
Надежды схожи, мудрости запасы.
Прикреплены труд мирный, ратный труд
Звездой Героев на груди Кузбасса.

    Пахнуло

Вдруг в центре города пахнуло
Не тем типично-пылевым,
Что смогом давит тучей хмурой,
А просветлённо-полевым.

Какой генетикой, подкоркой
Запечатлён был аромат
Слезы берёзового сока,
Хвои опавшей пышный плат,
Сбегающих с листа росинок,
Щебечущего хора птах,
Сквозь кроны солнечных искринок,
Косы тоскующей размах?

Какие сохранили клетки
Вид ноги колющей стерни,
Листок, трепещущий на ветке
И жало острое пчелы?

Какой неведомою силой
Я оказалась там, вдали?
…Сбривают роторной косилкой
Щетину трав с лица земли.

      Луч

Луч фар автомобиля
Поймал в свой обруч зайца,
Ушастого дорогой
Он гонит и ведёт.
Ну, почему не может
Зверёк с лучом расстаться,
И почему от света
Во тьму не удерёт?

Зачем путём продольным
Бежит, как по указке,
Зачем не вправо, влево,
Зачем не поперёк?

А мы не лопоухи ль,
Шагая по подсказке
Вождей, за луч считая
Неверный огонёк?

    Счастье дороги

Беспокойное счастье дороги –
Разговор неусыпный колёс:
Бьют глазастых громадинищ ноги
И асфальт, и кювет, и откос.

Хлопотливое счастье дороги –
Нависающий купол небес:
Солнца жар, дождевые потоки,
Завыванье ветров, снежный блеск.

Неуёмное счастье дороги –
Подрастающие деревца,
Что бегут от мамаш своих строгих,
Чтоб обнять автобан, как отца.

Искромётное счастье дороги –
Горьковатый водил диалог,
Подводящих дневные итоги
И ругающих счастье дорог.

   Снежный островок

Среди апрельских зарослей талины,
На фоне радостно взметнувшейся сосны
И зеленеющей стволом осины
Увидишь белый островок зимы.

Упрямый островок, под солнцем ёжась,
Покрытый пыльной сединой дорог,
С укором смотрит: ой, не рано ль поросль,
Поверив солнцу, глупый мир несёт.

Здесь даже в мае заморозки, ветры,
И может снег улечься на бутон –
Ещё не время быть в Сибири лету,
Суров закон природы, но закон.

…И сердце защемит: вот так не я ли
Седым,  брюзжащим островком зимы,
Учтя прошедшие свои печали:
Ой, берегись изменчивой весны.

Но мир, конечно, повторит ошибки
Лет прошлых и забывшихся веков,
Потянется на звук весенней скрипки,
Не веря в опрометчивость шагов.

   Луна

Диск Луны, чуть откушенный справа,
 Величаво плывёт к горизонту,
К берегам неземного причала,
Чтоб закончить на звёзды охоту. 

В детстве верилось мне в свою веру,
Будто Бог озаряемым ликом
Строго смотрит на жизни химеру,
Укоряя торжественно-тихо.

О, Луна, ты, конечно, богиня
Океанских приливов-отливов,
Океана небесного стыни,
Пар влюблённых и взглядов счастливых.

Ты богиня полночного воя
И лисицы визгливого лая,
Вечный свет моего непокоя
И тревожная память седая.

   Круги на воде

Так интересно: жизнь по кругу ходит
И за собой меня по кругу водит…
Шестнадцать мне. В деревне Новотроицк
Гощу, хожу за ягодой – кто тронет?

И вдруг в тайге однажды заблудилась,
Нашла тропу, но – городская – сбилась.
И вышла к речке, а за ней деревня:
Заборы, крыши, трубы и деревья.

На берег вышел парень, искупался.
(Каким-то чудом здесь он оказался).
- Что за деревня? (Страх бы не заметил).
Он: «Ново-Александровка», - ответил.
- А Новотроицк где?
- Пришла откуда, - с усмешкой произносит это чудо.
И показал тропинку он прямую,
Сказал, что через два часа дойду я.
Дошла потеря.  А через неделю
Собрали группу и большой артелью
Отправили курс помогать колхозам.
Нас в Ново-Александровку привозят.

Нашла его, спасителя, конечно,
И видела потом не раз та речка,
Как на мосту по вечерам стояли,
Легко о всяких глупостях болтали
Мальчишка и девчонка. Круг замкнулся,
Чтоб каждый вдаль ушёл, не оглянулся.

     Восстановительный поезд

И снова среди ночи телефон,
И нас везут в глухую неизвестность,
Где скрежет, лязг металла, крик и стон
Ножом вспороли перегона местность.

Эксперты разберутся, почему
Согнулся рельс, взломав бандаж и оси,
Кому поставить памятник, кому
Сто раз на те же отвечать вопросы.

Свет солнца или световых столбов
Выхватывают снова с удивленьем
Остатки человеческих трудов,
Размётанных одним лихим мгновеньем,
И нас, среди уставших от людей
И потому восставших груд металла,
Нас, заплутавших среди дней-ночей,
Как рыцарей  без пики и забрала.

   В 2019-ом году

В двадцать девятнадцатом
 Универсиада,
И сто лет гражданской непростой войне,
А мне будет семьдесят.
 Семьдесят? Неправда!
Разве можно много так – семьдесят – и мне?

В двадцать девятнадцатом будет сто лет маме,
Жалко, что по метрикам, а не в жизни, жаль,
В двадцать девятнадцатом тридцатью годами
Будет память  жить о ней, память и печаль.

В двадцать девятнадцатом
Запоют метели,
В двадцать девятнадцатом
Будет стыть рассвет,
Где-то чья-то женщина
Простыню расстелет…
Только я в тот день и год
Буду или нет?

   
Встреча с выпускниками

Годы школьные –
Годы шкодные.
Мы вас школили,
А вы шкодили.

Где вы, школьники-
Самовольники?
Где те шкодники-
Превосходники?

Чуб с сединами,
Лоб с морщинами,
Погрузневшие,
Погрустневшие.

Мы не старше вас,
Вы не младше нас,
Наши школьники,
Наши шкодники.

   Не значит

Я вижу кого-то, но это не значит,
Что кто-то сейчас тоже видит меня.
Там, может,  другой с горизонта маячит,
А может, не так интересная я.

Я слышу кого-то, но это не значит,
Что кто-то другой тоже слышит меня,
Им запеленгован другой чей-то датчик,
А может, не то говорю что-то я.

Я помню кого-то, но это не значит,
Что кто-то другой тоже помнит меня,
Им жизни этап без меня новый начат,
И с полочек памяти стёртая я.

И если люблю я кого-то, не значит,
Что кто-то другой тоже любит меня.
И это нормально, что вёсны и дачи,
Поездки и песни важнее, чем я.

Меня  это, в общем, совсем не тревожит,
И только себя я на мысли ловлю:
Конечно, есть люди, которых я тоже
Не слышу, не помню, не зрю, не люблю.

   
        Грабли

О, сколько на пути граблей!
Не придирайся, ладно, грабель,
И огородов, и полей,
Где грабли, моего лба ради,
Лежат, валяются, стоят,
Ждут звёздного покуда часа
И звездануть меня хотят,
Когда – за что, когда – авансом.

А я, поднявши к звёздам взор,
Их жажды звездануть не вижу.
И вдруг опустится простор,
И от удара звёзды ближе.

А грабли – встречи и дела,
А грабли – вера и надежда,
Но только разные всегда –
Не наступаю я на те же.

       Точки над i

Расставляя все точки над  и,
Заставляем себя и других
Выяснять, пояснять, уточнять,
Доводить до конца, понимать.

Ставит Англия точки над i,
А за ней точки ставит весь мир,
Ставит точки над i США,
Позаимствовав их, как всегда,
Как всегда, как обычно, как всё.
Русский ставит две точки… над Ё.

А без точек таких, ё моё,
Не слагается речь без краёв,
Не поётся, не трудится нам,
В наше горло не льётся сто грамм.

И не пишутся даже стихи,
Не сражается с сотней стихий,
И не пляшется «Русская» - ээээххх!
И не гневается на огрех.

Вот народ – в нас особенно всё:
От раздолья до точек над Ё.


       Чужие стихи

Я читаю стихи чужие,
Очень нравятся мне, очень,
И про долгие годы жизни,
И про краткие песни ночи.

Потаённые стоны боли,
Дверь распахнутого счастья
Я вдыхаю в себя, как волны,
Становлюсь их манящей частью.

И всё чаще ловлюсь на мысли,
Что стихи, вроде, не чужие,
А с поэтом я шла по жизни
Сквозь душевные звёзд стихии.

И, любуясь стиха статью
И доверчивым тоном рифмы,
Их достойной хочу стать я,
Чтоб слагать за поэтов молитвы.

   
   Стихи о любви

Юноша пишет стихи,
Слогом беспечным ласкает
Ту, кому нежность строки
Вечно любить обещает.

Жизнь впереди, целый век,
Век для любви человека.
Дай тебе, Бог, человек,
Этой любви на полвека.

Дай на полвека хотя б
Свежести чувства, желанья,
Чтоб их не выбил ухаб
И не сожгло расставанье.

Чтоб их не выветрил зной,
Не размели ветры вьюги,
Не потянуло б весной
К юной роскошной подруге.

      
     Стихи

Стихи слагаются на сломе
Эпох, явлений, судеб, чувств,
И проявляется в разломе
Нерв, трепет, жажда, мысль и вкус.

И, обнажённые донельзя,
Они отыщут образ свой,
Чтоб превратиться в чудо-песню,
Равняя сердцем ритма строй.


        Память

Помнит ли ветер себя молодым?
Помнит ли птица себя молодою?
Помнит ли предков осиновый сын?
Помнит ли хищная стая изгоев?

Помнит ли съеденных жертв осоед?
Помнит ли кожу ужаленных овод?
Помнит ли облако боль своих бед?
Помнит ли камень с косой злобы повод?

Может, на уровне генном хранит
Вид или род безрассудную память,
Но не винит себя и не корит,
Не вспоминает и не поминает.

Плачет, грызёт себя лишь человек,
Памятью, данной природой, страдает,
С нежностью прошлой глядит он на снег,
Давний,  растаявший снег вспоминает.

Память – награда и память – упрёк,
Память – надежда, зарок, обречённость,
Злобы, добра, вдохновенья исток,
К жизни грядущей мосток или пропасть.

      
    Сомнения

Ещё свежи воспоминанья чувств,
Когда свой первый сборник я держала,
Когда смешались страх, восторг и грусть:
Наверное, я всё уже сказала.

Гораздо был объёмнее второй,
Тогда казалось – всё, я у причала,
Окутал мой простор туман густой,
Похоже, что я всё уже сказала.

А мысли, рифмы, ритмы шли и шли,
Грохоча, как составы от вокзала,
А не запишешь – таяли вдали,
Наверно, есть ещё, что не сказала.

Бывают дни, когда под грузом дум
О быте, о стране, большом и малом,
Своей души я не касаюсь струн
С уверенностью – всё уже сказала.

Но вдруг откуда-то возникнет мысль,
Вольётся в ритм мятежного астрала.
«Садись, пиши, - шепнёт мне моя жизнь, -
Наверное, не всё ещё сказала».

      Женщина

Нет, женщина не из ребра –
В её глазах плеск волн, синь неба,
Она – красе берёз сестра,
А косы от колосьев хлеба.

Она дыханье ветерка,
Дождя предутренняя свежесть
И своенравная река,
И колосящихся трав нежность.

И, как награду, грудь несёт,
А плечи – как подарок миру,
И, как полёт, бровей разлёт,
И голос повторяет лиру.

Скрипичной декой её стан
Волнует, холодит и греет,
И, как корону многих стран,
Так голову нести умеет.

Нет, женщина не из ребра,
Она – дар неба на планете,
Свекровь, мать, тёща и сестра,
Всё человечество ей – дети.

   
   Золотое кольцо

Вы скажете: «Ну, золотое кольцо –
Что нового можешь сказать?
Поёт Надя Кадышева про крыльцо,
Колдунью, улыбку и стать.
Блестит у женатых на пальце оно.
И что? Да, российский есть тур.
Назвать можно так и кафе и вино.
И где необычное тут?»

Не знаете вы, золотое кольцо –
Когда кормишь грудью мальца,
А он тебе ласково смотрит в лицо –
Нет в мире прекрасней кольца.

     Предзимье

Это слякотное предзимье –
Будто плачущая вдова:
Серость бывшей небесной сини  –
Глаз утраченная синева,
Всхлип дождинок, упавших в лужу –
Капли слёз в одинокий чай.
И во всём ожиданье стужи
И безвыходная печаль.

Завтра снег заметёт, завьюжит,
Тронет волосы сединой,
И морозным узором кружев
Завершит вдовий путь земной.

   Индустрия

Мир сегодняшний индустриален,
Всё, как золото, в слитках теперь:
Индустрия огня и металла,
Индустрия « балкон, окна, дверь»,
Индустрия газет и журналов,
Индустрия станков и машин,
А ещё индустрия обмана
Милой женщины милых мужчин.
Лаки, тени, помада, румяна,
Кольца, серьги, пинцет, силикон,
Декольте, макси – всё для обмана,
Туфли-шпильки – он под каблуком.
И ведётся на цвет золотистый
Химзавивки, шатен-парика,
Сквозь зелёную линзу лучистый
Взгляд на избранного простака.
Взмах ресниц, разукрашенных тушью,
Не даёт ему, бедному, спать,
Запах сладких духов греет душу
И корсетом зажатая стать.

Слава ей, индустрии обмана,
Это правда – даёт она жизнь
Новым семьям, посёлкам и странам,
Новым фрау, сударыням, мисс.

   Алогичная любовь

Иду себе: брюки и куртка,
Свободные руки – в карман,
И чувство – поставлен как будто
Меж  миром и мною экран.

Иду я, домам параллельна,
Их свету, заботам, делам,
Душа, дух и тело, наверно, -
Перпендикуляр небесам.

Срезаю тропу – теорема,
Считаю шаги или пульс –
Кругом математики тема,
Не в теме любовь – вот в чём грусть.

Как сумму, любовь не сложить нам,
Не вычесть, как разность, её,
И, если умножить, то, видно,
Получишь её самоё.

А делится, делится на два,
Но чётная – редко когда,
И частное чаще с остатком
Дробей бесконечных дождя.

Что делать – любовь алогична,
Нет чувству законов, таблиц,
И что ей дилеммы и притчи,
И визы,  и стены границ.

    Цвета

Идёт такая красота!
Фигура, ножки и глаза –
Не женщина – с мечтой мечта,
Рубин, сапфир и  бирюза.

И эту красоту – под пресс
Страны, традиций и мужчин,
На стройки, в поле, в школу, в лес,
В халат и фартучный сатин.

Идёт такая чернота:
Небритость, шапочка, трико,
В глазах тоска и маета,
В характере герой – Дикой.

И эти – всеми управлять,
Мол, чернь чернее всех чернил,
И чернота чернит опять
Червлёный красочный посыл.

И от смешенья двух начал –
Вот вам и серенькая жизнь.
Она не море, не причал,
А вкривь да вкось – не  глубь, не высь.

И только дети, как цветы:
И искры звёзд, и радуг цветь.
От мамы молоком цветным
Они сумели завладеть.

    Последние встречи

Последние встречи,
Прощальные речи,
Махнувшая вслед рука.
Последние встречи,
Сгоревшие свечи
И, словно надежда: «Пока!»

Последняя встреча,
И память навечно
Оставила чей-то взгляд.
Последняя встреча,
Неласковый вечер,
Отрезанный путь назад.

А дальше – невстречи,
И руки на плечи
Кому-то другому легли.
А дальше – невстречи,
Размыто очерчен
Ушедшего след в пыли.

    Я – козерог

Я – козерог, я не прошу,
Не унижаюсь, умоляя,
Себя бью больно, коль грешу,
Центр не люблю – шагаю с краю.

Соперников не завожу:
Мне не по сердцу с кем-то драться,
Своим призваньем дорожу,
Тружусь – не чтобы отбодаться.

Я – козерог, свои рога
Подпиливаю для веселья,
Но посчитаю за врага
Того, кто мне принёс оленьи.

Как козерог, я знак земной,
Под облаками не порхаю,
Но не бодайся, друг, со мной:
Я – козерог, я не прощаю.

   Далеко

Как всё стало далеко:
Где-то день рожденья,
Где-то звёзды высоко,
Радость и везенье.

И не видно прежних снов,
Где, касаясь далей
Нам не ведомых миров,
Мы во сне летали.

Разглядеть через очки
Невозможно даже
Поездные огоньки
Расставаний наших,
Подростковых страхов клеть,
Скованность, неловкость –
Не поможет рассмотреть
Даже дальнозоркость.

      Одиночество

Диван, плед и подушка –
Салют!
Ладонь моя под ушком –
Я тут.
Глаза поднимут веки –
Стена.
Где люди-человеки?
Одна.
Затопит болью душу –
Как быть?
Тряхну себя, как грушу –
Не ныть!
Не чувствовать, не думать –
Уйти,
Найти другие струны-
Пути…

Одна. Ну, что за горе-
Беда?
Сюжет других историй –
Ну, да.

А я открою ставни –
Там мир:
Трава, вагоны, планер,
Потир.

А я открою шторы –
Там свет
Залил забытый город –
Привет!

А я открою окна –
Там жизнь
Раскачивает лодку –
Держись!

А я открою двери –
Там друг,
Услышит и поверит –
Так, вдруг.

А я открою рану –
Подуй,
И распрямлюсь, и встану –
Пойду.

   Печаль

У печали у моей есть лицо
И на пальце безымянном кольцо,
Голос есть и ах, какие слова,
Их не стёрли ни года, ни молва.

Я запрятала печаль глубоко
И закрыла дверь огромным замком,
Прозой жизни забросала ключи
И велела сердцу: «Всё, замолчи!»

Но в бессонницу, в полуночный час
Слышу: бьётся под замками печаль.
Я ключи от тех замков отыщу
И печаль свою на волю пущу.

Улетай, моя печаль, на простор,
На тот берег, где пылает костёр,
Да на взгорок, где ветра горячи,
Да за стол, где тает пламя свечи.

   
Через боль

Мне доктор говорила наставительно,
Советовала очень настоятельно
И пальчиком грозила указательным:
Не бегать, не сгибаться через боль.

Ах, доктор, милый доктор, Вам неведомо,
Что не могу советам Вашим следовать,
Напрасно было даже мне советовать,
Поскольку боль – всей жизни моей соль.

Через неё сажусь, встаю и падаю,
Обдумываю жизнь свою нескладную,
Натуру эксклюзивную, нестадную,
Люблю и размножаюсь через боль,
Бросаю, догоняю, соболезную,
Гляжу на бесхозяйственность всеместную,
На нашу русскую свободу тесную,
На нашу всенародную юдоль.

И мне не помогают обезболики,
Как в ломке наркоману-алкоголику,
Зависимым ли от привычек хроникам
Поесть, попить и полетать, как моль.

Эй, человеки дальние и ближние,
Необходимые, а, может, лишние,
Под кедрами, дубами или вишнями,
А как у вас оно? Не через боль?

   Свет любви

Ты убил любовь
Не мою,
Ты убил любовь,
Но свою.
Ты живёшь сейчас
Без любви,
А в моём саду
Соловьи.
И счастливее
Кто из нас:
У кого в душе
Свет погас,
Или кто хранил
Этот свет,
От ветров берёг
Столько лет?
Я богаче тем,
Что теперь
День летит на свет
В мою дверь,
Я встречаю мир
Горячо,
Но боюсь, что ты
Ни при чём.


   Обращение

Как грело душу обращение:
«Скажите, девушка, а как…?»
А мне тринадцать. Просто щеном я,
Пацанкою живу пока.

Позднее: «Девушка, скажите, я…»
Воспринималось, как своё,
По тем законам общежития
Нас не коробило оно.

Приятно было это звание
Семьёй обросшей и детьми.
Теперь звучит, как наказание,
Насмешка над морщинами.

А как тогда к нам обращаться? Как?
Мадам? Так шляпа где?  Вуаль?
Для «госпожи» в глазах нет праздника,
И в званье «женщина» - печаль.

Меня б устроило «сударыня»,
Что бы сказало «дар» во мне,
Справляюсь запросто «с ударами»,
И сударь есть, и жизнь – вполне.



   Говорят

У меня нет морщин, говорят,
А я спрятала их в мешки
И повесила под- и над-
Меж-глазами, как островки.

У меня нет седин, говорят,
А я спрятала их под хну,
Чтоб не портили мой наряд,
Не забеливали весну.

У меня нет мужчин, говорят,
А я спрятала их в мой сон,
А реально – пускай пылят
По дорогам любовниц, жён.

У меня нет врагов, говорят,
А я спрятала их в года.
На  себя не тянула канат,
Силу сердца друзьям отдав.

У меня нет причин, говорят,
Что-то прятать и в прятки играть.
Так. Но беды мои мне кричат:
«Ты не спряталась. Кто виноват?»


   Сны


Вижу сон в ночи: запнулась
За валун, когда бежала.
Испугалась и проснулась.
Что за сон? Опять упала.

Или так: крыльцо домишка,
Где жила. Вхожу устало,
Неуклюже, даже слишком,
Поскользнулась и упала.

Эти странные виденья:
Сны мои, что с вами стало?
Всё паденья и паденья.
А когда-то ведь летала.