гренадерщики и во тьме

гренадерщики и во тьме,
в осязании,
как будто не дождавшиеся конца,
распластанные вихрем,
сиреневым летом, горячими пейзажами и пасмурным конем на краю площади,
на краю твоего рассвета, что так и не даст угаснуть твои морским заливам.

знамена вепря, подвластные желанию, каторги во тьме,
в осязании, в распластанном пепле,
в распластанном одиночестве дождя, каторжного,
как неуч перед экзаменом,
как твой платок на ветру,
как кладезь знаний,
подорванный минами,
разорванный осколками одиноких мыслей,
как кажется некоторым,
как некоторые пишут на листах бумаги,
на скамейках в парке,
на ветру во тьме,
в осязании.

отсутствие желания или его распластанное бдение,
вихри экстаза, как будто ты переживаешь его тоже,
тоже о нем думаешь, плачешь, выходишь на площадь и кричишь,
что это ты, ты убил старушку-процентщицу,
что она виновата во всех смертных грехах,
что осень за пределами смерти подарила ей два билета,
один в рай,  другой в рай,
а она не хочет ни в то, ни в другое.
как будто из пепла.

четыре распластанных четверга,
рожденные пением экстаза, как будто пепел
упал из трубки и захотелось срать
или идти в туалет, как угодно,
или пять шагов до тьмы,
пять шагов до тьмы,
до севера,
до линейного, однопартийного,
беспрецедентного мгновения
растления молодежи,
дарующей безрадостный четверг
на линии(лезвии) осени.

расстай в дыме конопли,
в горении культурных растений,
в горении книг,
в горении осени.

подари мне осень, четыре расторгнутых договора
на фоне фронтовых четвергов,
на фоне отчаяния отчаяния,
расколотого куском льда,
на фоне того, кто останется со мной,
только со мной,
только с тем, только с кем,
на фоне рассветных горизонтов перенесения
в плоскость одежд и надежд,
божественных величий, их многообразного взаимодействия на психику,
на осень моего дня, на хлеб твоего вечера.

подари мне осень, подари мне бдение тлена,
бдение разнообразных галчонков,
красных, как стезя,
как многообразие вопросов и ответов,
скудных как вода перед питьем. и после.

подари мне дивные стороны того, что мне кажется ночью,
что мне не дает спать на стуле,
на остатках нелинейных фонограмм,
фоноклекота,
кинематографических уборщиц,
незабвенных в своей самодостаточности,
в своем каменном распластанном желании,
в распластанном море, граненом море,
челюсти согнувшем при излиянии души,
излиянии ума и вокзала и прочая,
излянии ду
ши поверх проспекто
в, излиянии ду
ши поверх проспектов,
изли-я-нии один-очества,
ката-строф-ическ-ие вогзал-ы,
отдаю
щие вонь
ю!
тьмы
ппппросто отдающие.

Отдающие то, что
Ть мА. Что живо нарежет вилку на СА
Ле.
На бездонном колдодце культуры,
На казмаскутре, на ее оддельных клавах, или главах,
На ее бездонных проспектах,
Посвященных поцелуям и позам,
Приветам и ответам,
Встречам и прощаниям,
Таким ласковым, как прощание крыс,
Как твоя цветная ласка,
Твои шерсти,
И волосня на висках,
На запястьях.

Как твоя шерсть,
Передающая грани мостов,
Разбитых воюющими сттррнами,
Подчиненными кремированным понятиям,
Белизна волос,
Белизна кожи,
Белизна колен,
Также белизна пятен на губах,
Белизна ее волос,
Веселых скворцов с ушами орбакайтэ,
С ее глазами, даже с ее каблуками,
Если они у нее есть,
Если есть остатки осени на твоих руках,
Как движется порой…не движется вовсе.
С тем, что находится поверх ее ног,
Поверх ее забвения.
Поверх сиреневых печатей,
Краденых мыслей,
Краденых жестов,
Краденых знаков,
Остатков тепла, которое больше никогда
Не станектк твоимк, ккк,