мысль о

слушать, как в тебе говорит пыльца,
хронологию не замыкать кольцом -
будто не станут похожими на отцов,

как им не нравится, когда их сказочку
им рассказывают с конца.

когда их шлягеры станут ретро,
тела – сутулостью,
ничего не останется от бездумности,
бойкой наглости,
выйдут с безалкогольным черниговским
или львовским
на пустынные пляжи
в холодном августе.

как они морщатся, когда говоришь им о неизбежности,
о том, что его рука заберёт даже тех, кто молится,
что циферблаты волчками по кругу вертятся,
что таймер внутри горит, а потом становится.

как эта мысль въедается им под шкуру,
идёт мурашками,
как они боятся её нанизать на свои извилины,
только, знаешь? она и толкает на подвиги и предательства,

интересней смотреть кино зная, что скоро экран раскромсает титрами.

она и становится зорким путеводителем,               
вещей пташкою,
лишь она тебя будет вести за руку в ночи морозной,
биться в тебе нерождённым тревожным мальчиком,
выгонять на улицу – трогать руками звёзды.

лишь с ней ты поднимешь на максимум этот жим.

только память о смерти
и делает с нас живых.