В те времена

В те времена, когда звучали, людей великих имена,
Когда фронтами полыхала, с Германцем первая война.
И сумасшествием казалось, был в мире каждый заражен,
Я встретил Вас, очарованье и красотою был сражен.
В нас родственного было мало, в далеких и чужих таких,
Что быть могло, пожалуй, главным, при обстоятельствах других.
Но нас судьба вела сквозь годы, каким неведомо путем,
Чтоб здесь, на улице безлюдной, мы оказались вдруг вдвоем.
Как вышло Вам расцвесть некстати, как будто роза в полыне,
Вы показались мне нормальной, в безумием больной стране.
Вся жизнь была куда нелепей и не правдоподобней Вас,
И то, что Вы во мне задели, со мной случилось в первый раз.
Мы два нормальных человека, зажглись в неистовой любви,
Казалось все, что нам хотелось, у нас записано в крови.
Но утро встретило разлукой, две жизни разных, две судьбы,
Мы не могли предать безумье, как нам бы не хотелось бы.
Вас ждет супруг в пустой квартире, в ней Ваша клетка и печаль,
О том, что есть и то, что будет, но Вам себя не будет жаль.
Звезда с погона, вместо счастья, что обещал с небес достать,
Как жизни часть, как лучик света, что остается вспоминать.
Меня уносит провиденьем, на фронт Германский эшелон,
Казалось, что в объятия смерти, не хочет ехать сам вагон.
Платок, на нем инициалы, все, что осталося от Вас,
В те времена, когда безумье собою поглотило нас.
Проходит все, и даже вечность, дороге в ад пришел конец,
Землянский полк, тринадцатая рота, пункт назначенья – Осовец.
Наш фронт от Белогронды к Сосне, живыми нас не одолеть,
И если смерть любви оплата, то я готов был умереть.
За Ваших губ горячий шопот, за блеск счастливых, влажных глаз,
За Вас мадам и Вашу нежность, прощался с жизнью я не раз.
Но даже ад готовым не был, забрать со мной мою любовь,
И свирипел от артобстрелов, мешая землю, плоть и кровь.
С небес дождем, дыханием смерти, смывали крепости следы,
Снаряды крупного калибра, летела сталь вместо воды.
Полгода нас с землей мешали, от взрывов мягкой, словно пух,
Но наше главное оружие, непобедимый русский дух.
В отчаянной, бессильной злобе придумал месть зловещий ад,
К нам на позиции спустился туманом хлорным, жуткий смрад.
Он жег нутро, съедал до крови, за ним шагала вражья рать,
Полки германцев озверевших, шли на зачистку, добивать.
На встречу, с газов ядовитых, виденьем жутким, как в бреду,
Поднялись мы в контратаку, харкая кровью на ходу.
Остатком мужества и чести, всего лишь горсткою бойцов,
Шли русской армии солдаты, на смерть, в атаку мертвецов.
Германцы, дрогнув отступили, превосходящий враг бежал,
На поле с выжженной землею я, умирающий лежал.
Смотрел как плыли надо мною на небе синем облака,
Моя мадам, любовь и нежность, была безумно далека.
Для Вас мадам минута – вечность, любви томления в груди,
Вы разломали плена клетку, у Вас свобода впереди.
Но ваше сердце не свободно, Вы подарили мне его,
Звезда с погона – Ваше счастье и Вы держались за него.
Вы шли в слепую, за судьбою, не знав дороги и пути,
Любовь лишает чувства страха, дав силы вновь вперед идти.
Вам это было очень нужно и санитарный эшелон,
Стуча колесами уныло, катил под Гродно Ваш вагон.
Вы жизнь увидели иную, в крови, страданиях, мольбе,
Вы постепенно привыкали к разрывам страшным и стрельбе.
К тому, что как бы ни хотелось, не всем получится помочь,
Вы шли путем преодоленья, себя стараясь превозмочь.
Вас внешне изменила сильно, чувств сострадания вуаль
собой укрыла Вашу нежность, оставив скорбную печаль.
И лишь любовь внутри пылала, в неугасающем огне,
Бинты кровавые мотая, Вы вспоминали обо мне.
Ночами плакали в подушку – Господь Всевышний, пожалей,
А днем по новой перевязки, плач покалеченных людей.
По фронту снова отступленье, пал Осовец, наш бастион,
С частями армии разбитой, на Минск идет Ваш эшелон.
Судьбы наверное подарок, не знаю, чем мы любы ей,
Я видел Вас, через повязку, среди истерзанных людей,
Сидели Вы, мой милый ангел, при свете льющего с окна.
Любовь была сильней безумья, для нас двоих, в те времена.
                ***
P.S. В благоразумье нету смысла, порою в нем тоска одна,
Судьба безумного поступка, страданьем душ обречена.
Куда толкнет веленье свыше безропотную плоть и кровь,
Узнает лишь такое сердце, в котором может быть любовь.
Над ним не властен смысла разум, ему томление сладко,
Оно на чувственности падко, впадая в крайности легко.
И знает то, что ты не знаешь, ныряя в омут с головой,
Любовь спасающая сущность, из безрассудности любой.