Цикл стихов 2015 г

               



           ДЛИННЫЕ СТИХИ

Начну с весны. Она меня приводит
К лирической восторженности слов,
Всё лучезарно в молодой природе,
Весь  мир вокруг торжественен и нов.
Моей души я жажду обновленье,
Скорей пишись моё стихотворенье,
Созвучное природе по весне,
Оно не даст покоя нынче мне.
Пред Музой преклонить спешу колени,
Капризной дамой многих поколений,
Привратницы любви и откровений,
Особенно ночами при луне.
Пришла весна, и вот она явилась
Очередная, сильная любовь,
И я полез в словарь любовных слов,
Которых мне при встречи не хватило.
Но вскоре скучновато стало мне,
Я понял, что она, как все иные,
Что расцветают только по весне,
По осени ж она - одно унынье.
Я не спешу, до осени дойти,
Весна ещё не кончилась, и лето
Ещё маячит где-то впереди,
И не открыла своего поэта.
Март солнечный,
Снега под солнцем тают,
Но это в скверах, улицы без снега,
На каблучках возвысились девицы,
Улыбками обожествили лица.
Весна, весна! И альфа и омега
Её своей избранницей считают.
Автобусная жмётся остановка,
В цветах и куклах мчатся членовозы,
Торжественно звенит клаксонов звон,
(Клаксон теперь для свадеб и похорон).
При входе в ЗАГС заезжая торговка
Распродаёт сомнительные розы.
Картина свадеб по стране одна.
Теперь, пожалуй, мало в ней разнится
Провинция от записной столицы,
Объединяет всех в любви весна.
Не только в свадьбах есть весны приметы,
Ищите что-то новое, поэты!
Поэтом слыл бы я, коли его нашёл
И каждою залётною весною
Я песней наслаждался бы иною,
Созвучной для любви весенних сёл.
Там Ларины и Ольга, и Татьяна,
Онегины и Ленские живут,
У них, возможно, нету фортепьяно,
И пол села весну встречает пьяным,
Не знают, что такое рандеву.
У них другие по весне заботы,
С утра до ночи не унять работы,
То вспашка, то весенний сев,
Весна работать принуждает всех.
Любви, как будто, не хватает места,
И в нетерпенье мается невеста
И трезвостью терзается жених.
Приходят свадеб радостные дни.
Ах, сколько ж вдруг добавится родни,
У жениха со стороны невесты,
За свадебным столом всем хватит места,
И ты, поэт, к ним в гости загляни.
 
Весна! Вспушилась первой верба,
За нею зацвела сирень,
Стал лучезарным каждый день,
Укоротило солнце тень,
И благосклонно к людям небо.
Всё стало радостней вокруг,
И  щедрою рукою Феба
Ромашками засеян луг.
Невесты ждали женихов,
Что воевали на чеченской,
На необъявленной войне
В горах. Стенали по весне,
По среднерусской, деревенской.
И без любви и без стихов.
Кому теперь до пасторали
В паскудном времени суровом,
Несущим матерям и вдовам
Гробы и медные медали?

В преддверье сказочного лета
Москва жила в обличье новом,
Укрывшись за кольцом Садовым,
Отбросив узы партбилета,
И веселилась и гуляла
Как будто о войне не знала,
И не желали знать о ней.
На дачи мчались иномарки,
Влекла весной игривость дачи,
В прикиде модном от версачи
Теряли девственность весталки.
И лето жаркое пришло,
Всё ярким запылало светом.
Куда теперь спешить поэтам
На дачу или на село?
Я знаю точно, жарким летом
Совсем не пишется поэтам,
Без рифмы маются они,
Как все, довольствуются прозой,
Хотя благоухают розы,
И даже оживают пни.
И труд июньских сенокосов,
И лень июльских вечеров,
Поэт закрутит, как философ,
В пружину непонятных слов.
Коль он не мыслит по-иному,
Возьмём ту мысль за аксиому.

Судить о людях нужно просто,
При жизни холить их не надо
Тем паче отпускать  грехи.
Как только выйдут из детсада
Все строятся по мере роста.
В послушное людское стадо.
Что погоняют пастухи.
И пастухов таких не мало,
Все с пряниками и кнутами,
Портрет их в золоченой раме,
И все не сходят с пьедестала.
И начиная от Олимпа,
Где Боги всякие вершили,
Через века они дожили,
Не растеряв своё всесилье.
И то не блеф, и то не липа.
Всем, вроде, верховодит Бог,
У Бога множество извилин,
Но, если подвести итог,
Во многом умный Бог бессилен,
(Не стоит всё перечислять)
Не в силах он ни дать, ни взять.
И лишь в одном он знает силу,
Не допуская исключенья,
Бесчисленные поколенья
Исправно загонять в могилу.
Так стоит верить ли ему
И неосознанно молиться?
А потому и посему
Я в древнем ощутил Крыму
Себя, как некою частицей,
Как неопознанный флюид,
Заставивший мой индивид
С веками канувшими слиться.
И чтоб познать его поближе,
Я побывал  затем в Париже,
В Афинах, Риме и Мадриде
И у подножья пирамид,
Познал я многое, не видя
Меня терзающий флюид. 
И всё ж не стало мне яснее,
Кто Крыма нашего древнее,
Кому же посвятить из них
Мой в двадцать первом веке стих?
Сегодня нет во мне дерзаний,
Их время выветрило вмиг,
Угас мой просветлённый лик.
В обыденности мирозданья.

Ах, лето, лето! Нега лени,
Опустошение мозгов,
Флюидов нет, нет ощущений
Ушедших навсегда веков.
Лежу на современном пляже
С пустой от солнца головой,
Как будто бы  я сам не свой
И будто не живой я даже.
Но полно сетовать – я жив,
Слежу за жизнью с интересом,
Питаю дух продажной прессой,
Свой дух на время укротив.
Но где-то в самой глубине
Моих мозгов сродни с душою,
Я эту прессу матом крою
И правду по-иному строю,
Что кажется правдивей мне.
Неисправимый правдолюбец,
Едва ли с этим выйдешь в люди!
Мир к сущей правде не готов.
Коль правда жизни оголится
Не знаю, что с людьми случится,
Кому тогда им всем молиться,
Коль лживых потерять богов?
Вот до чего договорился!
Ну, право, полный идиот!
Ведь с ложью люд давно смирился,
И ничего себе, живёт!
И я живу. Всё понимаю,
Словам правителей внимаю,
Хотя не всех их принимая,
Смотрю  с надеждою вперёд.
Пишу стихи довольно лихо,
А стоит ли мне их писать?
Я знаю, что мой труд Сизифов.
Кто будет их потом читать,
Тем паче будет почитать,
Пусть даже сохранятся в песне,
И коль, невероятно, если
Смогу я памятником стать?
Вот если б я постиг при жизни,
Хотя бы малой славы грамм,
Тогда бы на скорбящей тризне
Себя я возвеличил сам,
Звучал  стихами с пьедестала.
Но мёд стекал лишь по усам,
А в рот нисколько не попало.
Не всё сбылось, о чём мечтал
Не стал счастливым я пока.
Вот, например, мечтал Дедал
Летать, как в небе облака.
Или по-детски и невинно
Мечтал о счастье Бальзаминов.
Мечтать не вредно, говорят,
Мечтай себе ты, сколько хочешь,
Глаза от видений не спят,
Им грезятся мечты средь ночи,
Мол, памятник себе воздвиг
Ты на граните пьедестала,
В ночных видениях - лишь миг,
Лишь миг, но разве это мало?
Не мало. Это – «О, го-го!»
И восторгаться будут люди.
А что в итоге мне с того,
Коли меня средь них не будет?
Но пусть хотя бы сонный миг
Запечатлел, как я велик!
Я мало в жизни преуспел,
Мне просто воли не хватало,
Мечта лишь надо мной витала,
Сойти же не смогла до дел.
Почти обломовская лень,
Неотвратимая особа,
Меня ласкала каждый день
Как сибарита иль набоба.
Хотя не ведал я  перин,
Кровати с тенью балдахина,
И не покорствовал мне джин
С волшебной лампы Алладина.

Вот так с иронией во всём
Себе ищу я оправданье,
Мой скепсис до того весом,
Что разрушает мирозданье,
В котором мне сегодня жить
Пускай без всякого уюта,
Без праздников и без салютов,
И всё ж судьбу благодарить.
Подумать глубже - всё пустое,
Всё только ощущений миг
И если сердце мне щемит,
Так это связано с бедою.
А, впрочем, мало ль ощущений
Непредсказуемых тревог
Я в своей жизни превозмог,
И в лирике стихотворений
Им посвятил не мало строк?
И всё же на пути тернистом
Себя считаю оптимистом.
И даже в беспределе санкций,
И при падении рубля,
Мне не страшны американцы,
Когда со мной моя Земля!
Когда наш праведный народ,
В веках проживший в лихолетья,
И в двадцать первом доживёт
В борьбе до нового столетья.
Ему все беды по плечу,
И мне любые беды тоже,
За всё исправно я плачу,
Всевышнему и палачу,
Хоть плата с каждым днём дороже.
Безумство охватило мир,
Он чаще машет кулаками,
Чем просвещает мир мозгами,
Не так ли, посудите сами,
Каков у падальщиков пир!?
Себя же в рамках я держу,
Излишества не допускаю,
Свободой мысли дорожу,
И слух поэзией ласкаю.
Она разрядка для души
От грубой, каждодневной прозы.
Для рифмы призваны берёзы,
Стих этой рифмой заверши.

Ах, наши русские берёзы,
Восторг души и счастья слёзы,
Как их торжественен наряд,
Когда в него нарядит осень,
Когда среди зелёных сосен
Они оранжево горят!
Но их горение надёжно
Загасит с ветром листопад,
И станет на душе тревожно,
Потянется пустопорожний
В грядущее поэта взгляд.
Во взгляде том видна тоска,
Охвачена тоской округа,
Стенанье скошенного луга,
Свинцом налитая река.   
Дождём заплаканная роща
Без посетителей грустит,
Дрожат листы и ветки ропщут,
И ветер Севера сопит.
И одиноко и тоскливо
Глядит устало старый клён
На небо серого полива,
Что клонит бесконечно в сон.
Скорей бы завершалась осень,
Скорей бы началась зима!
Почить иначе можно в Бозе
Или слегка сойти с ума.

Зима лишь только в январе
На город вымокший свалилась
Но, как расчётливый еврей,
Со снегом, явно, поскупилась.
Довольно мерзкая зима,
И, судя по такой погоде,
Броженье началось в народе
Без торможения ума.
В нём дьявол на престол воссел
Мир миру явно надоел.

Весь Киев вышел на майдан.
С хохлятскою подобострастью,
С мятежной бурею в башке.
И мудрый дед, и глупый шкет,
И паинька, и хулиган
Решили посчитаться с властью.
Устроили такой гопак,
Такую заварили драку,
Что свистнул за горою рак,
И вся Европа стала раком.
Ах, вы, наивные укропы,
Так замечтались по Европе,
Такой подняли грай и вой,
Что помешались головой.
Европа же давно старуха
Лишилась зрения и слуха,
И можно ли её пронять
И можно ли её умаслить,
Чтоб приобщить вас к высшей касте,
За равных в ней и вас признать?
Как же наивны вы и жалки,
Принять вас могут лишь в служанки.
Чтоб англосаксам угождать.
Да, Украина - це Европа!
И кто не скачет – тот москаль!
Европа – та ещё особа,
Смертельный у неё оскал.
Литовцы, немцы и поляки,
Все прирождённые вояки!
Всем Украину подавай!
И море Чёрное, вестимо,
И бухты  побережья Крыма,
И тёплый хлеба каравай.
Махно, Петлюра, Скоропадский,
Шухевич, ……. и Бендера,
Их ли решили возрождать?
О. этот архетип хохляцкий,
С душой ли темной Люцифера.
Со светлой ли душою братской?
Мне не дано его понять.

Мир стал исчадием ума,
В нём Интернет- вершина мысли!
Но сколько ж в нём сейчас дерьма
И пошлости – не перечислить.
На это с болью я смотрю,
Как никогда переживаю,
О светлом я не забываю,
Его во всём боготворю.
Светла моя дорога в жизнь,
Она от прошлого осталась,
Пускай бы от неё хоть малость,
Но я  молю – ты сохранись!
Чтоб привела меня ты в лес,
А в никакой-то мегаполюс,
В простор полей, в простор небес,
К душе, подвластной только воле.



           УХОДЯТ БЫСТРО ГОД ЗА ГОДОМ

        ЁЛКА 45-ого
Уходят быстро год за годом.
Уж сколько на своём веку
Я видел новогодних ёлок,
Забыть одну лишь не могу.
Я вспоминаю каждый раз
Военный год и ёлку в школе,
Когда пошёл я в первый класс
И ростом с метр был, не более.
В пальтишке лёгеньком одет,
Кой как обут, и в брюхе ветер,
Но доброты тех детских лет
Я никогда уже не встретил.
Мы сами делали игрушки,
И с детской лёгкостью руки
Росли и яблоки, и груши,
Все из бумаги и фольги.
И настоящий Дед Мороз
Подарки в школу нам принёс.
И в лихоимстве той зимы
Пушистый снег на землю падал.
Как счастливы все были мы,
Как новогодней ёлке рады!
Наш шумный школьный карнавал
Венчал ту ёлку в одночасье,
И каждый верил, каждый знал,
Что Новый будет годом счастья,
Что в Новом кончится война,
Отцы с Победою вернутся,
И вся Советская страна
Одеться сможет и обуться.
Счастливой жизнью заживёт,
Навеки снимет зубы с полки,
И будет сытым мой живот,
И будут красочными ёлки!

         МОЙ ПАРУС
Сижу я в школе на уроке,
Метель бушует за окном,
Из головы не сходят строки:
«Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом…»
И что-то светлое, манящее,
Зовущее куда-то вдаль,
Воспринимает настоящее
Как томную в душе печаль.

       ПЕРВАЯ УЧИТЕЛЬНИЦА
С первой учительницей Марьей Ивановной
Я часто встречаюсь, но только во сне,
Будто сижу я за партой, и заново
Марья Ивановна подходит ко мне.
Слышал, что многие первой учительницей
Марьей Ивановной называют из нас,
Как это здорово, как поучительно,
Будто ходили мы все в один класс!
Может, я лгу, нет об этом статистики,
Нет и не надо, Я знаю давно-
Это ни блеф, ни подлог и ни мистика,
Нам  всё Иваном и Марьей дано.
Марья Ивановна! Ваше имя и отчество-
Это истоки славянской крови,
Марья Ивановна, Ваше Высочество!
Все мы российские дети твои.

              ДЕДУШКА
Дом высокий, почему ты горбишься,
Неужель под тяжестью веков?
Потемнела светленькая горница
От скорбящих траурных венков.
Непонятно прервано обычное,
Будто мира не было того…
Нету деда – моего обидчика
И бородки реденькой его.
Мне сознанье не даёт опомниться,
Слёзы душат, нету больше сил.
Бабку я дразнил – она покойница,
Вот и деда я передразнил.
-Дедушка, ну, поднимись, пожалуйста,
Я тебя, как прежде, обниму,
Я тебе поплачусь и пожалуюсь,
Верно, деда, я не обману.
И не буду при обиде дразниться,
Ты забудь, коль я пересолил.
Впереди ведь столько наших праздников,
На которых ты плясать любил.
Выходил на середину горницы,
Так легко и гордо подбочась…
Ах, ты, горе, горе моё, горюшко,
Ах, ты беспросветная печаль!

              ПОЛ ВЕКА
Мне пятьдесят. Пол века позади!
А что пол века в жизни человека?
Да ничего, коль у него в груди
Неопознанность, незавершённость века.
Пол жизни, значит половина дел,
Неоднозначность взглядов и суждений,
Пол жизни, разве это есть предел
Для человека, если он не гений?
Что значит жизнь и ожиданье смерти,
Как жизнь и смерть соотносить в судьбе,
Судьба ли благосклонностью приветит,
Или откажет в благости тебе?
Всё пополам! А всё ли пополам?
Испит любви целительный источник,
Наивность и беспечность, шум и гам
Заметно превращаются в истошность.
Невероятным стал простой каприз,
Максимализм снизил амплитуду,
В душе не шторм, а беспокойный бриз,
Во всём резон и сдерженность повсюду.

     СЕРЕБРЯННАЯ СВАДЬБА
Мы расписались в первый день весны,
Шёл високосный год шестидесятый,
Весенним солнцем были мы объяты,
И были мы друг в друга влюблены.
И лейтенант с девчушкой заводной
К намеченному часу повстречались,
В любви своей они давно признались,
И стать решили мужем и женой.
И в пик судьбы такое наважденье!
Тонка любви связующая нить.
Случилось так, нам не хватило денег,
Чтобы за роспись Загсу оплатить.
То был наш первый, наш совместный долг
И первая семейная забота.
А есть забота – значит, будет толк
В любви, в мечте, в надежде и в работе.
Вот так мы начинали нашу жизнь,
И даже не с нуля, скорее с минуса,
Но годы шли, и мир для нас раздвинулся
И вдаль, и вширь, и в глубину, и в высь.
И первый день весны мы каждый год встречаем,
И в четверть века, в первый день весны
Серебряною свадьбой отмечаем,
И до сих пор друг в друга влюблены.
Медь юности покрылась серебром,
Года виски мои посеребрили,
Мы не наличным счастливы добром,
А тем добром, что в сердце накопили.

   РУБИНОВАЯ СВАДЬБА
Как дни бегут и умножают годы,
Уж сорок лет, как мы с тобой вдвоём
Всё делим вместе, счастья и невзгоды,
Оберегаем наш совместный дом.
Мы постарели, этого не скроешь,
Что сетовать, коль в этом жизни суть,
Ведь не дано ни богу, ни герою
Ни детства и ни юность не вернуть.
И пусть живут одни воспоминанья,
Как лучик солнца, в сердце и душе.
Мы повторяем, точно заклинанье,
Что мы ещё на здравом рубеже,
Что мы ещё себя не обеднили,
Не потеряли жизни полноты.
Нет, вовсе мы не старость победили,
Лишь сохранили юности черты.
И очень часто в деле и досуге,
Я потаённо снова нахожу
Задорный блеск в глазах моей супруги
И будто в юность с нею ухожу. 

     ЗОЛОТАЯ СВАДЬБА
Я сам себе поверить не могу:
Ужель сегодня свадьба золотая,
Отметится ли в мартовском снегу
Или под солнцем мартовским растает?
Ужель промчалось столько быстрых лет?
Не хочется нам верить, в самом деле.
Состарились мы сильно? Вот и нет,
Мы просто незаметно постарели.
Я мысленно вычерчиваю путь
Из Омска в Ленинград и в Подмосковье,
И до Москвы. Былое не вернуть!
Нам только б сохранить ещё здоровье.
Что сетовать? Нас не сломила жизнь.
Была она трудна, но благосклонна.
О. Светик мой! Судьбой не тяготись
И не ищи в несбывшемся резона.
Не связывай себя судьбой иной,
В которой ты могла счастливей стать бы,
Чем той, что ты поведала со мной,
До золотой, дожив сегодня свадьбы.
Вершитель Бог! Всё связано с тобой,
Дай правнуков при жизни нам дождаться,
И лишь потом и жизнью, и судьбой
Ты можешь, как решишь, распоряжаться.
 
                1марта 2010 года.
   К 14-ЛЕТИЮ ВНУКА   
Мы тебя поздравляем
Наш единственный внук
С днём рожденья!
В предутреннем часе
Мы согреем тебя
Всем теплом наших рук,
Расцелуем тебя
Наш Стасик.
Вот тебе и четырнадцать,
Стал ты взрослым уже,
Время с детством
Настало проститься,
Но и дальше всегда
Дед и бабка в душе
За тебя будут вечно
Молиться.
Чтобы счастлив ты был
И красив, и умён,
Полон сил и здоровья,
Чтоб твой жизненный путь
Был всегда освещён
Нашей светлой к тебе
Любовью. 
                17 декабря 1999г.

                * * *
Пятьдесят четыре, много или мало?
Столько вот прошло семейных лет!
Только ещё старость не застала,
Нам она не заслонила свет.
Свет, что сблизил нас в шестидесятом
И что светит ярко до сих пор.
Мы не верим юбилейным датам,
Устремлён в грядущее наш взор.
Мы ещё и правнуков дождёмся,
Доживём до самых светлых дней,   
А умрём, так к правнукам вернёмся
Памятью и добротой своей.
Смотрим мы на детские площадки,
Радостно и сладко на душе,
И грустим, но в основном украдкой,
Что нам детство не вернуть уже.
                1 марта 2014г.

     УРОКИ ИСТОРИИ

               КОЛЧАК
Суров Британский Альбион,
И в нём его министр Черчилль
На карте мира стрелы чертит,
В Сибирь нацеливает он.
Там степь бескрайняя пылится
От топота коней казацких,
Там Омску суждено сказаться
Белогвардейскою столицей.
Куломзенская каланча
Сурово смотрит в поднебесье,
На степь, на колок мелколесье,
Где верховенствует Колчак,
Где в сёдлах браво - казаки,
Да их лихие атаманы,
От водки и от крови пьяны
Поротно строятся в полки.
В седле нажившие геморрой,
Пропахнувшие конским потом,
Не им ли стать царю оплотом,
Вернуть самодержавный строй?
И с ними целый легион
Воинствующих иностранцев
Румын, японцев и британцев
И чехов целый эшелон.
Французы и американцы,
И недобитые германцы,
Есть итальянцы и поляки-
Все прирождённые вояки.
И с ними, двинув за Урал,
С благословлением заморским,
Арктический и черноморский
Вершит в Сибири адмирал.
Чтоб сколотить побольше рот,
Чтоб возродить орёл двуглавый,
Крестьян он приказал пороть
И совершать на них облавы,
Чтоб всё смурное мужичьё
Кнутом поставить под ружьё.
И сотни дюжих казаков,
Как обезумевшие шайки,
Ловили всюду мужиков
Под пьяный крик и свист нагайки.
Но ты ошибся адмирал,
Зря возвратить царя решился,
Народ царя не избирал
И за него он не молился.
И лишь сталыпинский кулак,
Да всяких проходимцев свора,
Да верноподданный казак-
Вот лишь и вся твоя опора.

              * * *
Версаль, напяливший забрало,
Прибегший к таинству интриг,
На голый череп адмирала
Надел воинственный парик.    
О, ты блестящий адмирал,
В себе увидевший мессию
Вернуть царя, спасти Россию,
Но ты её лишь обокрал.
Не от тебя ль Жанены, Ноксы
Мыслишку прятали одну
Оставить всю Россию с носом,
Стащить российскую казну?
Они тебе то цену знали,
Зачем ты нужен адмирал!
Обратной стороны медали
Не видел ты или не знал?
Там вовсе не орёл двуглавый
И вовсе не российский стяг,
А символы чужой державы,
На перекрещенных костях.
Ужель не прав мой гневный стих!?
У русских нет давно сомненья,
Что до сих пор ещё у них
К Сибири нашей вожделенья,
Мы почитаем Ермака,
Как покорителя Сибири,
И самозванца Колчака
Мы тоже вовсе не забыли.
Не стал ему столицей Омск,
И он, как пёс побитый, куцый,
Точнее, как понурый мопс,
Пополз из Омска до Иркутска.
Кто мог его ещё спасти,
Какая спутница Пифия?
Никто, коль предал он Россию
И сына и жену Софию,
И рок судьбы его настиг.

             * * *
Я вновь стою заворожённый
Над полноводною рекой,
Как с детства навсегда влюблённый
В её величье и покой.
И с берега, как с пьедестала
На ход истории смотрю.
Мне жалко горе-адмирала,
Пусть даже будет он в раю.
Ну, где-нибудь вблизи Парижа,
Где нацепил ярма венец,
Пусть к сыну и жене поближе,
Как всё же муж и как отец.
А что касается Сибири,
Где тело обрело покой,
В английском пусть торчит мундире
Над вечно русскою рекой.
                Омск, июнь 2012год

             МАРТ, КРЫМ
Повеяло в округе ветром мартовским,
Покрылся плёнкой ледяною снег
Полупрозрачной, ноздреватой, матовой,
И травка вдруг проклюнулась под ней.
И вот уже мы радуемся солнцу,
И вот уж ощущаем мы весну,
И каждый, что ни есть здоровый социум
У ощущенья этого в плену.
Площадка детская заполнилась колясками,
Качается, играет малышня,
Что молодыми мамами обласкана
И ярким солнцем мартовского дня.
Мне радостно и всё же беспокойно,
Курю я у открытого окна,
Кому нужны сегодня в мире войны,
Кому нужна хоть малая война?   
Ещё от прошлой не закрылись раны,
Ещё раним и шаток этот мир,
А тут опять какие-то Майданы
В фашистский облачаются мундир.
Из западенской, мнимо незалежной,
Ползёт по Украине мерзкий дым,
И потому решился неизбежно
В Россию возвратиться русский Крым.
И всякой там Америки с Европой,
И бешеной фашисткой сатане
Останется лишь задыхаться злобой
И грезить о реванше и войне.
                16 марта 2014 года.

                * * *
Не торопись в пути, остановись,
Внимательней к округе приглядись,
И оцени, какая нынче жизнь,
Что в ней теперь от прошлого осталось,
Что сохранилось в ней и что пропало?
Не отводи, не закрывай глаза,
И будь за всё свершённое в ответе,
Однако не позволь себе вползти
В ту полосу, что только в чёрном свете.

          ЗАЧЕМ?
Мой мозг от времени разрушен,
Ответ на всё теперь не прост:
Чем околачивают груши,
Чем укорачивают хвост?
Зачем развешиваем уши,
Зачем несём вовсю муру,
И почему мы бьём баклуши,
И лезем в чёрную дыру?
Зачем, наивные создание,
На мир с беспечностью глядим,
Зачем в неясном ожидании
Судьбу свою боготворим?
Зачем мы затыкаем глотку,
Коль гневом полнится она,
И почему мы глушим водку
Из поллитровки и до дна?
Зачем глазеем в телеящик,
Несущий людям смех и грех,
Зачем, коль он, как хищный ящур,
Сжирающий и всё, и всех?

                * * *
Небесная взорвалась тишина
Грозою майской с перекатным громом. 
Склонился над могилой старшина,
Сердечной болью страшной и весомой.

Ему теперь уже за пятьдесят,
Но сердце до сих пор саднит Афганом,
И гири мыслей в голове висят.
И до сих пор не заживают раны.

Ещё один нагрянул юбилей,
От даты той смертельной под Гератом.
Когда в двух метрах от него старлей
Разорван был бушменскою гранатой.

А он остался жив и невредим,
Но память с ним не устаёт бороться
Как будто б виноватым перед ним
Он  без вины навечно остаётся.

Собрал его останки старшина
И грузом двести их довёз до дома,
Небесная взорвалась тишина
Грозою майской с перекатным громом.

              * * *
Отыскать мне б такие мысли,
И потратить не мало чувств,
Чтобы радуги в небе повисли,
Поцелуй, чтоб коснулся уст.
Наизнанку вывернуть душу,
Ритм сердца безвременно сбить,
Чтобы вздохи эпохи слушать,
Ненавидеть чтоб, и любить.
Отрывая листок календарный,
Оглянуться, не сметь назад,
Не заметить, как лапидарный
Надо мной закружит листопад.

           В ПОХОДЕ
С выкладкою полною в походе
Всё шагает и шагает взвод.
Новобранцем я служу в пехоте
И под скаткой выгоняю пот.
Километров пройдено не мало,
Только дальше гонит замполит,
Кое-как дождаться бы привала,
Чтобы как-то жажду утолить.
Влага бултыхается во фляге,
На исходе суточный паёк.
Нелегко приходится салаге,
Не свалиться б от бессилья с ног.
Солнце разыгралось не на шутку,
Стало жарковато на земле.
В поле я увидел незабудку
С бирюзовой шляпкой на стебле.
Как она торжественно сияла
В бриллиантах  утренней росы.
А на солнце сникла и увяла,
И почти лишилась бирюзы.
Не хватило незабудке влаги,
Не хватило незабудке сил.
И тогда я из солдатской фляги
Воду с ней по-братски поделил

                * * *
Я не верю всяческим провидцам
Ни пророчествам их благим,
Мне порою такое снится,
Что едва ли приснится им.
Кто там Ванги и Нострадамусы,
Кто там Джуны и Лонги кто?
Не потомки ль они Адама
Или предок их дед Пихто?
Коли веришь ты экстрасенсам,
Веришь знахарям. Ну, и верь,
Только чаще умом, а не сердцем
Судьбоносные тайны мерь.

               * * *
Отчего неймётся так душе
И чего ей в жизни не хватает,
Может потому, что не летает,
Иль летать не хочется уже?


ОТ ЛЕТА ОСТАЛОСЬ НЕМНОЖКО
                * * *
Обычный день, проснулся рано,
Водой холодной из-под крана
Умылся, кофеёк попил
И, как обычно, закурил.
Задумался, чем мне заняться,
И чем заполнить новый день?
Неясная, пустая лень
С утра намерилась зачаться.
Вот кот домашний после сна
Так сладко на тахте зевает,
Счастливец, маяты не знает,
Настолько жизнь ему ясна.
С утра, напившись молока,
Оближет по-хозяйски миску,
Потом, не подвергаясь риску,
Пойдёт искать на крыше киску,
И греть на солнышке бока.
А что же остаётся мне
С моей неясной тревогой,
Какой направиться дорогой,
Ведомой сатаной иль богом
В явившемся сегодня дне?
Напрасно я себя терзаю,
Напрасно я себя карю
И через каждый час курю,
Себе во вред. Я это знаю.
Зачем в забитой голове
Гоняю я по кругу мысли,
За тем ли, чтобы не зависли
С пустяшной мыслью во главе?
Сегодня мной вершит она,
Мои мозги нещадно плавит
Боюсь, что долго не оставит,
И душу вывернет сполна.

              * * *
Когда ж струна заветной Лиры
Во мне, как прежде, зазвенит,
Из темноты моей квартиры
Помчится в солнечный зенит?
Когда перо возьму я в руки
И лист тетрадный разверну,
Когда от зимней, нудной скуки
Я повстречаю вновь весну?
Я так устал без вдохновенья,
Без поиска иных миров.
Где вы, прекрасные мгновенья,
Где радость вдохновенных строф?
Когда ж я с первым майским громом
Найду немало чудных слов,
Когда же станет светлым домом,
Зимою скованный, мой кров?
 
                * * *
Бабье лето нынче задержалось,
Появилось только в октябре,
Солнышко почти к земле прижалось,
Задержалось долго на заре.
На опавших высветило листьях
Полинявший ситцевый узор,
Листопад накинул шубу лисью
На поникший низенький забор.
Но ещё в округе мир зелёный,
Лето не желает отступать,
Лишь в испуге покраснели клёны,
И берёзы стали опадать.
В этот день мне не сидится дома,
Я шагаю в просветленье дня.
Листья опадают невесомо,
Тихо сердце бьётся у меня.

              * * *
Сентябрь ясный, воздух чист,
На клумбах нежатся мимозы,
Лишь первый пожелтевший лист
Упал, кружась, к ногам берёзы.
За ним другой, потом ещё,
Всё ближе, ближе к листопаду,
Похоже, календарь смещён
У нас на целую декаду.
Здесь не причём календари,
Нам задержать не в силах осень,
И октябри, и ноябри,
Когда прийти им, нас не спросят.
Но вот пока стоит сентябрь,
Пока тепло ещё в фаворе,
В сезоне бархатном, хотя б 
Недельки две побыть на море
И лето тёплое продлить,
И загорая, и купаясь,
Забыть, что осень впереди,
На дни погожие скупая.


              * * *
Ветры колобродят ошалело
По округе вдаль и поперёк,
И заметно небо посвежело,
И крикливость возросла сорок.
Догорает постепенно осень
И сдаёт позиции зиме,
Летних птах в далёкий путь уносит,
Снегири появятся взамен.
Первый снег уже не за горами
Выпадет легонько по утру.
Разражусь я новыми стихами,
Дам свободу зимнему перу.
И прославлю этот мир осенний
Красками в преддверии зимы,
Чтобы не осталось в том сомнений,
Что о лете позабыли мы.

             * * *
Снег выпадал и тут же таял,
Декабрь прошёл, уже январь,
Природа, вроде, обжитая
Листает новый календарь.
Стоит вседневно плюсовая,
К весне безумная спешит,
Снег через сито просевая,
Весны малюет муляжи.
И вот таким своим обманом
Нас дурит образом весны,
И сыплет будто с неба манна,
И заставляет пол страны
В погоде этой сомневаться,
Не зная, как нам одеваться.

               * * *
Снег лёг на землю основательно,
Лишь первый вызревший мороз
Тихонько тронул по касательной
Верхушки молодых берёз,
И те застыли обнажённые
В видении девичьих нег,
Что спустится к ним ночью сонную,
Как белый ангел, белый снег.
Обнимет их в постели чистой,
Любвеобильный, как их сны,
Чтобы проснуться многолистной
Природой в образе весны.



            * * *
Дни осени в её начале
Сентиментальностью близки,
В них грусть – роженица печали,
Предвестница глухой тоски.

Грусть бродит осенью стыдливо
И сердце чуткое щемит.
Окрас осеннего полива
По старой зелени разлит.

Зовёт разбитая дорога
Куда-то в даль, до небеси,
В душе неясная тревога
Печально бродит по Руси.

Но, побродив, душа находит
Путь, что тождественен уму,
Заманчивый и верный вроде,
Но недоступный никому.

           ВЕСНА!
Зима мгновенно захирела
И приуныла в феврале,
Весенним ветром захрипела
И растворилась на земле.
Спустило солнце спозаранку
Животворящие лучи,
И налетели на Таганку
Неугомонные грачи.
Засуетился горожанин,
И всё, что за зиму скопил,
Как не был бы до денег жаден,
А всё ж подснежники купил.
По площади шагает чинно,
Не в силах радость жизни скрыть.
Весна! Мужская половина
Спешит другой цветы дарить.

             * * *
Твой образ я обожествляю,
Так сильно он пленил меня.
Я не могу себя унять,
И сердце от любви терзаю.

Не мало горестных обид
Тебе нанёс я ненароком,
Теперь от них всё стало роком,
Я памятью души разбит.

Но рад, что ты на свете есть,
Хоть не доступны расстоянья,
И тяжек груз воспоминанья,
И мне его сегодня несть.

             * * *
Не мало мыслей в голове,
Верней в башке моей, скопилось,
Там пел недавно соловей,
Теперь кукушка затаилась
И громко счёт ведёт годам.
Похоже, насчитает мало,
Но бескорыстная мадам
Гадать их вовсе не устала.
И всё ж я не поверил ей,
Мои года теперь полушка,
Коли замолк мой соловей
И только не молчит кукушка.

  Я ПОЛОН ГРУСТЬЮ
Я полон грустью листопада,
Такой в России листопад!
Горит в душе моей лампада,
Одна средь множества лампад.
Такая грусть!  Душа глубинна,
Томленье осени во мне,
Одна лишь горькая рябина
Оставит ягоды зиме,
Чтобы в потёмках зимней ночи
До самой утренней зари
Слетались стайками за ними
И воробьи, и снегири.

          * * *
До середины января
На улице тепло и немо,
И не понять, когда заря
Покроет позолотой небо.
Где ж ты, морозная зима,
Где твои снежные сугробы?
Не гасят в окнах свет дома,
И у меня режим особый.
В квартире и в душе темно,
Оставлены стихи и чтиво.
Всему плаксивому виной
Бесснежье, темнота и пиво.

   ВЬЮЖНЫЙ ФЕВРАЛЬ
Скакал и ржал февраль гривастый
По перелескам и полям,
Разверзнув сутки пополам
Своей неукротимой властью.
То вьюжил днём, то вьюжил ночью,
Гонял снега напропалую,
Он то гнусавил Алиллую,
То пел, как ангел непорочный.
Я в доме взаперти сидел,
Глазел в окно, тоской объятый,
Задумчивый, слегка поддатый,
Ругая вьюжный беспредел.
А мне бы нужно в магазин
Едой и выпивкой разжиться,
Не зная, сколь ещё продлится
В моей душе февральский сплин.

    ЗИМОЙ В ГОСТИНИЦЕ
Зима в остывшем от мороза городе
Буянит, безнаказанная, вроде бы,
Метёт скрипучим снегом по дворам,
Дремучею тоской по вечерам.
Ей всё на белом свете нипочём,
Пусть будет даже свет тот обречён.
Пока она хозяйка здесь по праву,
Сметается  ей всё, что не по нраву.
И днём метёт, и вечером не тихнет,
И, как медведь, сопит и громко дрыхнет,
По всей округе раздаётся храп.
Ну, был бы он размеренным, хотя б,
Ан, нет, меняется его храпящий тон,
То слышится сопение, то стон,
То волком воет, то в дуду дудит.
Вот так сосед по номеру храпит,
А мне будить храпящего неловко.
Гостиница, зима, командировка.
 
    ПОД НОВЫЙ ГОД
По традиции семейной
С незапамятной поры,
Мы пред Новым непременно
Чистим на снегу ковры.
Ворс ковровый щёткой снежим,
Выбиваем пыль потом
И зимы заносим свежесть
В запылённый за год дом.
Как по пляжу летом в Крыме,
Лёгкой поступью зимы,
Обязательно босыми
По коврам пройдёмся мы.
Отряхнется в доме ёлка
Запорошенным снежком,
И запахнет свежей смолкой
И повеет ветерком.
И ко мне плотней прижмётся,
Словно к печке, чуткий кот,
И от спячки встрепенётся
Напоследок Старый Год.
                26 декабря 2012г.

                * * *
Октябрь уходит, небо хмурое
Готовит первый снегопад,
Берёзки с девичьей фигурою
Покинуть лето не спешат.
Ещё по-летнему одетые,
Ещё кокетливо они
Кружат, поэтами воспетые,
И в эти сумрачные дни.
И так глядят на них влюблёно
Холодным, непогожим днём,
Свои сердца сжигают клёны,
Маня рубиновым огнём.

               * * *
Надоела затяжная осень,
Снега нет, хотя уже январь,
На дворе преобладает жмарь,
И железом небо купоросит.

Надоел неугомонный дождь,
Что с утра до вечера полощет,
Обливает голенькую рощу,
И по веткам пробегает дрожь.

Надоели нудные ветра,
Шляются по улицам и скверам,
Как мужик, напившийся невмеру
И не похмелившийся с утра.


         
НЕ СМОЛКАЯ, ЗВЕНИ ГАРМОШКА

    ТРАКТОРИСТ
Дохнула ветерком весна,
Настоянным на старых травах,
Грачей огромную ораву
Собрала мигом целина.
Стрекочет весело ЧТ
И крутит плугом пласт за пластом,
Ведомый пареньком чубастым
По ровно вспаханной черте.
Уже заметно чернотой
Степь необъятная покрылась,
Уже грачей не носят крылья
В стремлении за бороздой.
Уже на небе звёзд полно,
Уже в округе стало мглисто,
Уже заждались тракториста
На стане танцы и кино.
Неугомонный тракторист
Горит работой непочатой.
Ох, не простят ему девчата,
Ведь он ещё и гармонист.

         ТИМОХА
На небе правила луна,
Вечерних сумерек хозяйка.
Под нею с блажи и спьяна
Наяривала балалайка.
Как искры из сухих кресал
По небу рассыпались звёзды.
Мужик размашисто плясал
И сотрясал руками воздух.
Его неудержимый пляс
Гонял по жилам самогонку,
Сурово трезвый Волопас
Глядел на пьяную сторонку.
За балалаечной струной
Вступала томная гармошка,
Под новоявленной луной
Грустил молоденький Тимошка.
Вздымали у Тимошки грудь
Басы неумолимой скуки,
Тянулись через Млечный путь
К нему трепещущие руки
От дальней северной звезды
За гранью призрачного леса,
Где Козерог без бороды
За ней тянулся, как повеса.

             * * *
Жми на пуговки гармонист,
Не смолкая, звени гармошка.
Опадает осенний лист
И от лета осталось немножко.
Отзвенели погожие дни,
Всё лишилось небесного блеска,
Я сегодня, пожалуй, сродни
Стал задумчивым перелеском.
Навивает тоску гармонист,
Ветер осени не стихает.
О, душа моя, угомонись,
Память лета верни стихами.

          СЕНОКОСЫ
В Сибири летом душны ночи,
Одно спасенье – сеновал.
За день намаешь в поле ноги
И в ночь, сражённый наповал,
Хранишь до первых разголосов
Почти библейских петухов
Дневную тяжесть сенокосов
С вечерней лёгкостью грехов,
И звон косы, и взмах за взмахом.
Одно стремленье – не отстать!
По потным, выжженным рубахам
Мужскую силу познавать.
Пусть мышцы ломит, пот с лица,
Ты в этом поединке знойном
В себе почувствуешь творца
Любви и почести достойным.
В горячих буднях сенокоса
Родятся строчки для стихов
И зазвучат многоголосо 
Побудки ранних петухов.

           * * *
Июнь над травами парит,
И по утрам сверкают росы.
Мне дед соседский говорит:
-Настало время сенокоса.
И дед весёлою рысцой
По утру заспешил с косой.
Широкий взмах крестьянских рук
И под косой ложится луг.
Блестит на солнышке коса,
Слетает под ноги роса,
Заход, заход, ещё заход,
И по спине стекает пот.
Полуденный горячий зной,
Уж солнце забралось в зенит,
И дед, усевшись под копной,
Свою цигарку запалит.    
Чтобы слегка усталость снять
И снова косу в руки взять,
Заходов повторить раз пять.
А у меня заход один-
С утра, и прямо в магазин.

                * * *
Прикорнула вечерняя мгла,
Ты на встречу со мной не пришла.
Я торчу в худосочном сквере,
На душе не уютно и скверно.
Я же все глаза проглядел,
Каждый стук каблучков прослушал.
Это всё-таки беспредел,
Он любую любовь порушит.
То и дело смотрю на часы,
Нарастает во мне нетерпенье,
Ещё миг, и склонятся весы
От отчаянья, до подозренья.

               * * *
Нет, я не буду подражать
Поэтам модным и великим,
Но, как в безвестности писать
И оставаться в ней безликим?
Хотя б известностью прослыть
В забытой богом деревушке,
И. как в Михайловском Пушкин
В уединении творить,
И одиночества печаль
За строчками стихов оставить,
И звук скрипичного ключа
Вернуть торжественной октаве.

                * * *
Подмигивала мне одна звезда,
И я в ответ подмигивал ей тоже.
О, звёздочка, будь ты меня моложе,
С тобой соединился б навсегда.
И, не пугаясь множеством парсек,
К тебе неувядающей помчался.
Но, если только думал я про секс,
То я с земною грешницей остался.

           * * *
Не согрешит душа моя,
Поддавшись суетности света,
Меня безудержно гоня
Нетерпеливостью поэта.
Спешит поэт изведать всё,
Чем этот мир неугомонен,
Какой поддаться нынче моде,
Какое выбросить старьё?
Инертность духа превозмочь,
И необузданным посылом
Прогнать всю ностальгию прочь,
Смириться с временем постылым.


         КИНО
Как ты глух, режиссёр,
Как ты слеп, оператор,
Ваш уверенный взор
Лишь видений дозатор.
Вам бы душу настроить
И шедевр сотворить.
Зря пытаетесь Трою
Без коня покорить.
Голова, как авоська,
Тара из-под вина,
Вы науськанной Моськой
Лаете на слона.
Вы слепы и глухи,
Вам бы мысли свои.
Не кричат петухи,
Не поют соловьи.
Я увидеть не прочь,
Коли вы воплотите,
Эту лунную ночь,
Это солнце в зените.

          ВЕРХАРН
Меня заворожил Верхарн
Стихами с жирною едою,
Доступной разве что верхам
С их полновесною мошною.
Верхарн был знатоком еды
И был обжорою, наверно,
Оставил навсегда следы
В кафе, в астерии, в таверне.
В стихах его обилен стол,
Заставлен весь окороками,
Балтийской сельдью и сырами,
Неповторимый разносол!
О, эти вкусные стишки!
Читая их, слюной исходишь
И с раздражением находишь,
Что злишь голодные кишки.
Стихами наслаждался Ленин,
Ел, что попало, на ходу,
Толи в часы полночных бдений
Стихами подменял еду.
Хоть посидеть любил в кафе он,
Попить баварского пивка,
Он был Верхарном очарован
И не был он вождём пока.
Читаю я стихи Верхарна,
В желанье исхожу слюной,
И чувствую себя бездарным,
Все мысли полнятся едой.
Мне бы усесться за столом
В стихах, написанном Эмилем
С привычно бюргерским обильем
И с тем, что в голову взбрело.

      ДВА ЮРИЯ
Трамвая кольцо,
Тихорецкий проспект
На Выборгской Ленинграда.
Вот здесь заполняли
Мы жизни конспект
Под  острым углом сопромата.
В гражданском костюме
Одет ПОЛИТЕХ,
А ВКАС в офицерском мундире,
Два Юрия грызли
Науки орех,
Он с Дона, а я из Сибири.
Потомки надёжных,
Лихих казаков
По сути своей и по стати.
Взглянуть если в святцы
Ушедших веков,
Увидим, мы - кровные братья.
Судьба не свела нас
Тогда на Неве,
Но чувственным,
Внутреннем зовом,
Она привела нас
К знакомству в Москве,
Связала и рифмой, и словом.
Теперь мы не просто
По Музе родня,
Не просто с рождения тёзки,
Всё знаю о нём,
А он всё про меня,
Петрунин и Саваровский.

.                * * *
Мне ль не писать о чём-нибудь весёлом
Не сбросить грусть тяжёлую с души,
Пройтись весной по городам и сёлам
Или остаться призраком в глуши?
Ловить ли свет вечернего заката,
Встречать ли солнца ласковый восход?
И то и это мне сегодня надо,
Быть может, и тоска тогда пройдёт.
И, может, я воскресну в одночасье
И обрету надежду и покой,
И, может, в этом я познаю счастье,
Несвязанное с грустью и тоской.

             * * *
Катка слепые огоньки
Нас созывали всех в округи,
И все друзья, и все подруги,
Вставали дружно на коньки,
Ах, мне бы только разбежаться,
Коньков своих почуять сталь.
Девчонка шустрая, едва ль,
За ней тогда я мог угнаться.
Пушистый снег валил, слепил,
На землю падал без опаски,
Я с первым взглядом полюбил
Девчонку из прекрасной сказки.
Я вихрем мчался ей вослед,
За красной шапочкой, в пургу,
Четырнадцать мне было лет,
И в шестьдесят за ней бегу.

                * * *
В тот вечер море было трепетным,
В спадающий от света час,
Своим наивным, тёплым лепетом
Надёжно согревала нас.
Спасибо, ласковое море,
Спасибо, шаловливый бриз,
Что в нескончаемом просторе
Сердец мы ощутили близь.
За то участие спасибо,
Что в непорочной полутьме,
Луна охватывала нимбом
Все наши помыслы в уме.

                * * *
Я очутился в двадцать первом веке,
Вот если бы пожить в двадцать втором!
Ах, сколько же мечтаний в человеке,
Не описать стремленья пером!
Но мне его стремления понятны,
Ему потребно верить и любить.
Уж, коль на солнце пребывают пятна,
Так почему им на Земле не быть?!
Я чувствую глубинно красоту,
Хотя она не броска внешним видом,
И вовсе я в душе не индивидом,
Коль чую красоту я за версту.
В обыденное я могу вглядеться
И посмотреть внимательней вокруг,
Во мне ещё не затерялось детство,
Хотя со мною рядом взрослый внук.

   СЛУЧАЙНАЯ ВСТРЕЧА
Всего лишь случайная встреча
В автобусе тридцать шестом
В холодный январский вечер
В салоне полупустом.
Она предо мною сидела
С красивым лицом в полуфас,
В окно безучастно смотрела
Зрачками таинственных глаз.
Встречал я красавиц немало,
Любил их и стал забывать,
Но эта красою предстала,
Что глаз я не мог оторвать.
Должно быть, средь майского звона,
При свете вечерней звезды,
Такой красотой вознесёна,
Что выше любой высоты.
Как трудно с такой красотою
Быть женщине просто мирской.
Один говорил ей – не стою,
Другой захлебнулся тоской,
И только какой-нибудь ухарь,
Что пьёт или бьёт наповал,
Склонился к жемчужному уху
И жадно поцеловал.
Подмял её взглядом и силой,
И грубостью чисто мужской.
Смотрю я, глаза опустила,
Чтоб спрятать души непокой.
С чего мне подумалось это,
А может её красота
Лишила рассудка поэта
Пока её молкли уста,
Пока на меня не взглянула,
Не развязала язык?
И надо ж такое загнула:
-Что вылупил зенки, мужик?

             * * *
Бывает же такое иногда,
Когда в душе сплошная тягомотина,
Как будто всё изведано и пройдено,
Но в жизни не оставило следа.
Как говорится, прошлое замётано,
А новому теперь уж не бывать,
Как будто всё тебе судьбою подано
И нечего ей нового подать.

           * * *
Разбужу тебя ранним утром,
Сяду близко к тебе на кровать
И твои золоченые кудри
Буду гладить и целовать.
Сладко ль спалось тебе, супруга,
Что ты видела там, во сне?
Ведь всю ночь завывала вьюга
И торчала бельмом в окне.
Я ж не спал, я о жизни думал,
И молитву в душе бубнил,
Как шаман под пологом чума
По вискам, словно в бубен, бил.
И всю ночь донимала тревога,
Трепетала душа во мне,
Всё боялся, ко мне дорога
Вдруг завьюжит тебя во сне.


        * * *
Солнце мартовское
Греет еле,
Пятна матовые
На снегу,
По стволам
Берёзок и елей,
Просыпания
Слышится гуд.
Это бродят
Весенние соки
Вплоть до веточки
Самой высокой,
Путь не лёгок
У них и тернист.
Но, дождавшись
Погожей ночки,
Вдруг набухнут
И вскроются почки,
И появится
Первый лист.
Первый лист
И второй, и третий…
Не успеешь
Всех сосчитать,
Как листочки
Зелёные эти,
Появившись
Весною на свете,
Станут осенью
Опадать.


              * * *
Ох, как мне скучно в октябре,
А в ноябре совсем тоскливо,
В квартире, словно в конуре,
Весь день вечернего полива.
Гнетущий душу полумрак
Все мои мысли обнуляет,
Не дай мне бог, сойти с ума,
Стать папуасом для Маклая
При этой мертвой полутьме,
Ползущей по квартире змеем,
Предстать обличием и мне
Забитым, маленьким пигмеем.


            * * *
Тёплый запах сирени,
Половинчатость дня,
Этот полдень весенний
Стал родным для меня.
Захотелось остаться
В этом дне до конца
Хоть  под маской паяца,
Хоть в обличье глупца.

             * * *
Всё просто, было бы желанье
Неотвратимое, как смерть,
Построить мира мирозданье
И счастье обрести суметь.
Жизнь коротка по всем законам,
Добра в ней меньше, больше зла,
Молиться нужно не иконам
Челом, в отсутствие чела.
Ах, человек, какой ты слабый.
Не знаешь, как на свете быть.
Когда ты раб покорный самый,
Не можешь искренне любить.
Не верь богам, их просто нету,
А коли есть, то все вдали,
Они лишь шляются по небу
И не касаются земли.

              * * *
Есть в Омске Лермонтовская улица,
Ведущая от рощи к центру города.
Дома столетние теперь на ней сутулятся,
А новоделы выстроились гордо.

Гордиться им, я полагаю, нечем,
Но вот есть дом, все переживший сроки,
Чей образ навсегда увековечен,
В нём жил «король писателей»
АНТОН СОРОКИН.

Он родом, как и я, из Павлодара,
Отцы у нас по имени Семёны.
Не одного ли племени мы клоны
С наследством поэтического дара?

Увы, но мне ровняться с ним не стоит,
Ведь он «король писателей и гений»,
А у меня же звание простое:
Я - творец моих стихотворений.


             * * *
Вот и снова взялся за перо.
Что сказать, не терпеться сегодня?
В нашем веке всё старым - старо,
Лира для меня всё та же сводня,
Что сводила в юности  с ума
Чувственных, восторженных поэтов,
Слов и рифм сплошная кутерьма
Им вскружила голову при этом.
Мир остался тем же, что и был,
Или  от него осталась малость.
Мир всегда поэзию любил,
Всё не изменилось, всё осталось.
Не ищи прозрения поэт,
Не пытайся видеть по иному,
Чем поэт ещё за сотни лет,
Принимал любовь за аксиому.
 
               * * *
Сколько мне лет никому не скажу,
Ну, угадайте сами,
Если стихи я всё время пишу
И наслаждаюсь стихами?
В юности все сочиняют стихи,
Лирикой душу терзают,
И далеки от стихов старики
Или вообще их не знают.
Так что не юноша я, не старик,
Я весь в ином измерении,
Годы свои измерять я привык
Строками стихотворений.

                * * *
Расстаётся память понемногу
С темнотой давно ушедших дней,
Я ищу к грядущему дорогу,
Ту, что станет для меня светлей. 
Только вот найду ль её, не знаю,
Всё равно сомнения гоню,
Я спешу к торжественному маю,
Каждому я поклоняюсь дню,
Что хотя б на шаг меня приблизил
Ближе к свету солнечного дня,
И без всяких вычурных коллизий
Одарил бы праздником меня.


               * * *
Я мог бы и не встретить Новый год,
Спасибо Богу, жизнь мою продлил
Декабрь месяц – это ж живоглот,
Гробокопатель свеженьких могил.

Я мог бы и не видеть снегопад,
Что в Новый год нас одарил обильно,
Я белому покрову очень рад,
И даже снегу на плите могильной.

Неудержим в стремленье календарь,
Всё время к окончанию стремится.
Не торопись покинуть свет, январь,
Хотя б с тобою дай мне примериться.

Январь, февраль и вот явился март,
Апрель и май свои отбыли сроки,
Пришёл июнь, и зажужжал комар,
Июль умчал, уж август на пороге.

А август месяц – это ангел мой,
Исток моей неугомонной жизни,
Я жду его и нынешней зимой,
Не думая о предстоящей тризне.

Я мог бы и не встретить Новый год,
Но потихоньку пережил сентябрь,
Октябрь, ноябрь, и снова злой декабрь
Ещё немного, и январь придёт.

                * * *
По бескрайним степям Казахстана
Бродит ветер степной неустанно,
Необъятную мерит ширь.
И с упорством тупого барана
От порога целинного стана
Направляется прямо в Сибирь
И доносит до самого Омска,            
Где плетётся усталая Омка,
Перекатную жаркую пыль.
Я той пылью степей надышался,
В тех степях я душою остался,
Край бескрайний, суровый, родной,
Ты всегда остаёшься со мной.
Под скупою листвою акаций,
Я любил на качелях качаться,
И из сада ворчливой соседки
Воровать потихоньку ранетки,
Что вкуснее и яблок и слив,
Ел, оскомину ими набив. 
Ой, ты детство, беспечное детство,
Как богато твоё наследство,
Столько ты принесло мне добра!
Нет, ни золота, ни серебра.
Есть, однако, много дороже,
Драгоценней любых наград -
Запылённый у дома порожек
И ранетками вызревший сад.



              * * *
Ох, как мне скучно в октябре,
А в ноябре совсем тоскливо,
В квартире, словно в конуре,
Весь день вечернего полива.
Гнетущий душу полумрак
Все мои мысли обнуляет,
Не дай мне бог, сойти с ума,
Стать папуасом для Маклая.
При этой долгой полутьме,
Ползущей по квартире змеем,
Что только остаётся мне?
Лишь ощущать себя пигмеем.

                * * *
Помчались по аллее дети с шумом,
За ними две старушки поплелись
И я, сидящий на скамье, подумал:
-«Движение и есть, пожалуй, жизнь».
Я ж всё сижу, округу созерцаю,
Всё движется, а я вот недвижим,
Нет, жизнь- движенье я не отвергаю,
Но у меня совсем иной режим.
Мои года  уже не склонны к бегу
И бегать я, как в детстве, не могу,
Сидячею предпочитаю негу,
Я старческие ноги берегу.

                * * *
Альтернатива правды кривда,
Они враждуют до сих пор.
О. смертоносная коррида!
И кто в ней бык, кто матадор?
Неразрешимостью загадки
Мир продолжает пребывать.
Кто победит в смертельной схватке,
Кому на лаврах почивать?
Я думы эти отметаю,
Коли не в силах разрешить,
Я просто каждый день верстаю
И просто продолжаю жить.