Двадцать страниц

Двадцать страниц.
Это может быть как серединой,
так и началом.
На меня накричала
мать –
я разбил последнюю вазу.

Я не сразу
понял:
нельзя разбивать свои вещи.

Два года спустя меня покалечил
чужой грузовик,
и я понял:
ничего разбивать нельзя.
Это ведёт к концу.

Меня бьют по лицу
и просят вернуться.
Я не хочу.

Врачу
показали те двадцать страниц.
Он снял очки,
вымыл руки
и вышел в окно.

Я очнулся
спустя две недели.
Руки хотели
хоть что-то разбить.

Я не умею жить
по-другому, как все,
созидая.

Когда меня кто-то сломает,
как я ломал свои вещи,
я вырасту и из кожи,
и даже из этого дома.

Пока я ребёнок.
В укромный
угол
прячу свои осколки.

Бывает, ребёнок, ломающий вещи,
вдруг вырастает волком.
Бывает – всего лишь галкой.

Я написал эти двадцать страниц
и порвал.
Мне не жалко.

Я буду ломать эти вещи
и рвать бумажки.

Однажды
вещи сломают меня,
как они поломали
всех взрослых.

Но я буду помнить
те двадцать страниц,
в которых любовь и слёзы,
и счастье, и горе.

Четыре года спустя
грузовик утонул в море,
а врач вышел из комы.

Я вырос из этого дома.