Винсент

Устал он жить в сомнениях и спорах,
Парижских улиц бросил суету,
Чтобы уйти и грезить на просторах,
Искать садов нездешних красоту.

В подсолнухах и виноградниках на юге
Найти людей и персиковый цвет,
Мечтать о понимании и друге[1] —
Среди богемы искренности нет.

Там проще люди, чище краски, небо,
Там лодки расписные рыбаков,
Поля пшеницы, сеятели хлеба,
Жнецы и мельницы из глубины веков.

Там бесконечна тайна южной ночи,
Пейзажи полные наивной глубины,
Там безупречен стиль и жест отточен,
Но беспокойны и тревожны сны.

Как много звёзд на южном небосклоне,
В огнях Парижа не увидеть никогда —
В надменной моде, в пафосном салоне
Не озарит сиянием звезда.

Как много звёзд на южном небосводе
И непохожих, сказочных миров —
Живём, не зная в тесной несвободе,
Без откровений чудных и даров.

Не мог он ждать — людей не ждёт комета,
Не тащит в унижении свой крест!
Горит звезда — в её лучах планета —
На ней художник ищет пламя звезд.

Он взял билет и выехал на взлёте
В тот максимум соцветий красок дня,
Чтобы созреть на солнце и в работе
Цикадой солнцу преданность храня.

Там ждал мистраль[2] внезапный и жестокий,
Как зверь, срывая планы и мольберт,
Безумие и первые упрёки
Принёс он в поиске невинных жертв.

Привёл жнецов и обозначил зону,
Пошли работать, наточив серпы,
Нашёл его и срезал, как солому,
И бросил в равнодушные снопы.

Ушёл артист — ушёл, возможно, просто
Искать свою планету и свой кров,
Быть может смерть — это всего лишь способ
Перемещения среди миров[3].

09.07.2015

1. Винсент ван Гог мечтал о создании коммуны художников на юге
    Франции в Арле. Первым и последним художником, посетившим
    его там, был Поль Гоген. Ван Гог искал его дружбы, но, похоже,
    кроме меркантильного расчёта, ничего не встретил. Попытка
    объединиться в творческую группу с эгоистичным Гогеном
    закончилась для ван Гога нервным срывом и лечением в психиа-
    трической лечебнице.



2. Мистраль

Мистраль (фр. mistral) — холодный северо-западный ветер, дующий с
Севенн на средиземноморское побережье Франции в весенние месяцы и
являющийся настоящим бичом сельского хозяйства долины Роны и всего
Прованса.

         «Окрестности Арля — самые гиблые, самые проклятые места
    во всем Провансе. Сегодня вы почувствовали, какое тут солнце.
    Можете себе представить, что происходит с этими людьми,
    если оно палит их постоянно, день за днем? Уверяю вас, у них
    все мозги выжжены. А мистраль! Вы ещё не нюхали мистраля?
    Бог мой, вот увидите. Мистраль, словно бич, обрушивается на
    город и не стихает двести дней в году. Если вы пытаетесь пройти
    по улице, мистраль швыряет вас, прижимая к стенам домов.
    Если вы в открытом поле, он валит вас с ног и вдавливает в землю.
    Он переворачивает вам все кишки, — вам уже кажется, что
    вот-вот всему конец, крышка. Я видел, как этот дьявольский
    ветер вырывает оконные рамы, выворачивает с корнями деревья,
    рушит изгороди, хлещет людей и животных так, что, того и гляди,
    разорвет их в клочья.»

    из биографического романа Ирвинга Стоуна «Жажда жизни»
    (Перевод Н. Банников, 1991)



3. Винсент ван Гог «Письма к брату Тео»


         6 июня 1888 г.

         « А любопытно всё-таки, до чего плохо в материальном отношении
    живётся всем художникам – поэтам, музыкантам, живописцам, даже
    самым удачливым. То, что ты недавно написал мне о Ги де Мопассане,
    лишний раз подтверждает мою мысль… Всё это вновь поднимает
    вечный вопрос: вся ли человеческая жизнь открыта нам?
    А вдруг нам известна лишь та ее половина, которая заканчивается
    смертью?
         Живописцы – ограничимся хотя бы ими, – даже мёртвые и погре-
    бённые, говорят со следующим поколением и с более отдаленными
    потомками языком своих полотен.
         Кончается ли всё со смертью, нет ли после неё ещё чего-то? Быть
    может, для художника расстаться с жизнью вовсе не самое трудное?
         Мне, разумеется, обо всем этом ничего не известно, но всякий раз,
    когда я вижу звёзды, я начинаю мечтать так же непроизвольно, как я
    мечтаю, глядя на чёрные точки, которыми на географической карте
    обозначены города и деревни.
         Почему, спрашиваю я себя, светлые точки на небосклоне должны
    быть менее доступны для нас, чем чёрные точки на карте Франции?
         Подобно тому, как нас везёт поезд, когда мы едем в Руан или
    Тараскон, смерть уносит нас к звездам.
         Впрочем, в этом рассуждении бесспорно лишь одно: пока мы живём,
    мы не можем отправиться на звезду, равно как, умерев, не можем сесть
    в поезд.
         Вполне вероятно, что холера, сифилис, чахотка, рак суть не что
    иное, как небесные средства передвижения, играющие ту же роль,
    что пароходы, омнибусы и поезда на земле. А естественная смерть от
    старости равнозначна пешему способу передвижения.»





Ещё одно очень интересное стихотворение и необычная версия
смерти великого художника: Валентин Емелин «Оверская история»

                http://www.stihi.ru/2014/11/23/5850