Миллионный

 5. Вера оказалась весёлой, общительной, неплохо пела, отлично танцевала русскую,
ухарский матросский танец, была остра на язык и за словом в карман не лезла. Дня
через три пошла среди солдат про неё плохая слава. Слышал разговор о ней, поддак-
нул и даже обсуждал появление Веры в части. Два или три раза пришлось обращаться в
медсанбат, там и увидел её первый раз. Сейчас уже не помню почему, но пришлось го-
ворить с ней и назвать свою фамилию и имя - вот и всё моё знакомство.
 А имя её уже трепалось в похабных разговорах, выдуманных историях; называли то
одного, то другого офицера, сожительствующего с ней, и всегда имя её произносилось
с приклеенной характеристикой.
 Лежим в воронке, и я рад, что не один. Вера прижалась ко мне, за мою шею держится
рукой, дрожит, а пулемётные очереди то спереди, то сзади, бьют по нам, но не попа-
дают.
 Сняла Вера руку с моей шеи и вдруг быстро-быстро несколько раз перекрестилась
мелкими крестными знамениями и что-то шепчет. Дрожать перестала и успокоилась.
 - Слушай, Сергей! Я поползу к ДОТу! Уничтожить, подавить его надо, смотри, сколь-
ко наших положили. Бог мне поможет!
 Всю войну ни разу, даже мысленно не крестился - хотя вырос в верующей семье, мно-
гому был научен, а о Боге никогда не вспомнил, а здесь девочка-санитарка с отвра-
тительной кличкой вдруг о Боге говорит, крестится, на Бога надеется и хочет к ДОТу
ползти.
         (продолжение следует)