Finish, overflow, iron lock...

Голова пустая.
Дует ветер -
гонит мысли,
как сухие листья,
осыпает чувства
с голых веток.

Ранний вечер.
Я упал в постель,
провалился в пустошь.
Навалился сон
с запахом эфира
с примесью ваниля.
Стало ватным тело.
Спать, спать, спать,..
Опускаюсь ниже, ниже в ил.

Время онемело,
замерло и стало
ледяною глыбой.
Свет едва ползёт
по Пространству
красноухой черепашкой.
Дымной головешкой
потихоньку гаснет мозг.

В мутном быстротоке
коловрата мыслей
носит разум щепкой
в карусели вихрей
по спирали, кругом.

Снится липкий ужас -
хари, рыла.
Чтоб они все сдохли!
И кружит в воронке
в носик, вниз на выход
из понятного реала
в сюрреальность.
Всё наперекосяк -
вместо вдоха выдох.

Озираюсь, щурюсь
в блеске солнца.
Кактус выше тополя
с кляксой синей тени
на иголках держит
стиранно-белёсое,
а когда-то голубое
из сатина небо.

В пыльно-красные
камни, скалы, горы,
в жёлтые пески
без конца и края
вдаль уходит улица
в четыре дома.

Конь под влажной
белою попоной
мается привязанный
к жерди коновязи.
Блеск зелёных мух,
пряный запах
кучек яблок
конского навоза...

В руку сам собой
прыгнул смит-и-вессон.
Захожу в салун.

Долговязый Джон
в клетчатой рубахе,
тоже мне ковбой!,
нагло цедит виски.

Цикнул на меня
жёванной махоркой.

Чтобы долго не плести
вензеля и вязи
открываем вдруг стрельбу
и причём - почти в упор.

Мне то что - хоть бы хны,
в снах бессмертны мы.
Я ему во лбу проделал
дырок пять. Упал...
носками к небу.
Шпоры в щелях пола
прищемило.
Каблуки в набойках
стёрты наискось
лишь наполовину.
Очень мило -
хоть снимай вестерн.

Руку приложил ко лбу
мозгляка-ковбоя.
Пятерня вошла в мозги.
И теперь ему
не видать ни зги.
Отошёл легко -
без агонии и боли
Джон, бедняга...
Как штыком убить хряка
ловко, резко в сердце.
Тихо хрюкнет и конец...
А то, что больно - враки.
Это - как заснуть
в чёрно-красной
с пузырями пелене.
Быстро, как щелчок кнута.
Раз - и нет тебя.
Лёгкий шок.
Смерть раззявит клюв
пеликаном -
Ну!.. ступай в мешок -
вас много там.
И танцуй канкан
на костях, хоть один,
хоть с нею.
Помнишь мульт Уолт Диснея?

Прыгнул на конягу,
кнут по крупу,
шпоры в пах
и погнал во весь опор
вдаль, куда-то прочь
будто ждал погони
и искал, где кинуть
на ночь кости.

Погрузился глубже в сон.
Смена декораций.
За холмом кружил
низко над землёй
птеродактиль.
Красное, как яйцо на Пасху,
в облака садилось Солнце.
Перепончато-крылатый
был особенно красив носатый ящер.
Огненный закат. Зелёный панцирь....
Треск и вой в лесу, -
кто-то драл и ел кого-то
жутко так - протяжно.
Будто чавкало болото.
Передать мне эти звуки -
лучше выбрать не хорей,
а трёхстопный дактиль.

Только мысль мелькнула -
сразу провалился
в настоящий мрак,
липкий и тягучий.
По ступеням вниз
неизвестно что лилось -
то ли мой каприз,
то ли слив вонючий.
И была одна мечта -
выбраться отсюда.
Всякая попытка
погружала душу с телом
только глубже в сон.
Мне за что такая пытка?
А хотя и поделом...

Голос грозный свыше:
- "Думал будешь кушать круассан,
попивая кофе? Не смеши!
Ты надолго здесь.
Скоро тушка мыши
будет как деликатес.
Будешь пить мочу,
как водичку из ручья.
Ладно, ладно - плач не плач -
ты, как дух без тела,
обойдёшься и без пищи.
Только бы нашёлся выход -
вот и все дела.
Хоть летучей мышью
ультразвуком ты пищи,
суматошно из угла да в угол
полетай туда-сюда без пищи.
Скоро надоест и станет тошно.
Ночь длиннее Вечности
будет для тебя.
Выход сторожит паук,
Чудо-Юдо, пожиратель душ,
как твоя, заблудших."
- "Господи, за что такая мука?"
Тишина в ответ...

Неужели не дождусь я мгновений лучших?
Как мука сквозь пальцы,
парашютом одуванчика -
облетят, как пух с утят, мои года.
Был я в детстве добрым мальчиком.
Всё на месте - ноги, руки, голова.
Жизнь прошла, как не была,
и осталось облачко половы...

Выбирайся из подвалов подсознания
по сырым ступенькам бреда, маний.
Если хочешь выйти к свету,
то иди, бреди вперёд без колебаний
хоть во сне, хоть наяву,
трезвым или пьяным - всё равно.
Служит маяком решётка паутины.
В ней сидит паук поболе, что опутал Фродо, -
порождение фантазий Толкиена.
Сделал вдох, нырнул, нащупал дно сознания.
Руки вверх, пружины ног. Взлетел торпедой.
В клочья разорвал паучью паутину,
покалечил насмерть паука,
поломал ему бока,
рёбра, кости.
Оборвал паучьи
лапки, жвала.
Из него хлестала
чёрным дёгтем жидкость...
Сердце гнало кровь толчками.
Наконец-то очередь моя
быть жестоким
и отринуть жалость.
Я любую мерзость
мог убить
голыми руками.

Мне казалось тени на стене -
это я и звери в Колизее.
Я во сне -
Цезарь, Бог и Маг?
Может гладиатор
с сетью и трезубцем?

Знаю в том углу,
где тепло и радиатор,
две огромные змеи
греют три яйца.
В прошлом сне
из пяти других
получилась
знатная яичница,
схожая с жёлтыми глазами
альбиноса тигра.
С ядом, - таки укусили.
В том сне я умер -
кончилась игра...
Надо быть безумцем
выйти на балкон
мимо квочек-змей,
чтоб смотреть на месяц,
хоть я и лунатик.
Даже думать
ты не смей -
мало шансов выжить.
Это не паук,
а такая нежить -
так ужалит,
что наукой будет Смерть.

Не мигая,
широко закрытыми глазами
тело, силясь что-нибудь понять,
пристально смотрело
изнутри Матрёшки Снов
на зелёные потёки,
трещину, что режет
белый потолок.
Finish, overflow, iron lock...

12.09.14, 04.07.15