Самая высокая трава... Войны Отечественной боль

Самая высокая трава… Войны Отечественной боль…



                Памяти Константина Симонова
Ты  жди меня, и я вернусь…

С ума сошедший хоровод
Трав луговых и ягод леса…
Ты лишь полдня была невестой…
И сразу…
К вечеру…
Жена…

Какого ж нужно всем рожна?
Заснуть и спать!

Ночь…
Ветер душный…
Но всё ещё молчали пушки…
И в ножнах лезвие ножа
Дремало в тихой благодати…
Дневальный обходил кровати…
И в оружейной спали ружья…

…В четыре гарнизон разбужен…

Кричала женщина под мужем:
- Люблю тебя, ты нужен, нужен,
Когда моё ты пашешь поле,
Когда от счастья и от боли,
Я замираю на мгновенье…

Люблю твоё стихотворенье,
Где, помнишь, пишешь о любви?
Тогда на берегу Оби
Ты первый раз вошёл в меня...
Вода в реке на склоне дня
Струилась ласково и чисто…
Внизу, в посёлке гармонисты
Играли в запуск перебор…

Ты оседлал коня
И в бор,
Затем в луга на сенокос
Умчал меня…
Кудряв и бос
Был удивительно красив…

В стогу заснули мы без сил…
Ты ночью разбудил меня,
Горёл костёр,
И сноп огня
Был чудом первобытным…
Жарко
Мне было под тобой…
Стожары
Светили праздничным созвездием…

Мы целый месяц были вместе…
Ты другом стал моим…
И мужем…
Ты был единственный мне нужен,
Когда моё ласкал ты тело,
Когда по дому что-то делал…
Какое счастье быть вдвоём!..

Ушла луна за окоём…

…В то утро маршевую роту
Ты уводил за повороты…
Я прибежала на вокзал…
Обняв, ты тихо мне сказал:
- Ты жди меня, и я вернусь…
Я знала этот стих.
И грусть
Вступила призраком в наш дом…

Поэт военных лет…
Чей том
Зачитан матерью до дыр…
Отец был тоже командир…
Однажды маршевая рота
Ушла и с ним за повороты…

…Но ты не обманул…
И вот
Целую твой упрямый рот,
Твои восторженные губы,
Ладони сильные и грубые…
Глотаю слёзы:
- Милый, суженый!..

Как хорошо лежать под мужем,
Когда его большое тело
В тебя уверенно и смело
Вошло зародышем ребёнка…
Ну, что же…
Будем шить пелёнки…
Меня легонько теребя,
Ты шепчешь:
- Я…
Люблю…
Тебя!..




В костях стопы остался гвоздь…

Молились…
Разве…  о пощаде?..
Своею кровью причащая,
Обезумевших…
Вёл Священник
Людей…
Cсквозь таинство сожжения
Дорогой праведников  к Раю
В  охваченном огнём сарае...

…Лес наступал на пепелище…
Исчезли  жители…
Так вышло,
Перемолола всех война…
Урман разросся…
Но видна
Трубы окалина со дна
Провала посреди поляны…
Июнь…  Случилось…
Утром рано
Косили травы мужики…
Туман беспамятства с Оки
Продуло ветром…
И с берёзы
На парня молодого слёзы
Упали и прожгли сапог…
Разулся…  Потянуло смог
Там, где присел, из чёрной ямы…
Он что-то увидал…
 Упрямый
Спустился вниз…
В обвале кузня…
Кричали сверху:
- Что ты, Кузя!
Вылазь!..
Но парень стал копать…
Гнильё… Ворота… Три на пять…
Песок сдул ветер…
А под ним
В тряпье скелетик…
Воздух нимб
Качнул над черепом…
Распят?..
Достали… 
Подстелили плат…
В костях стопы остался гвоздь…
Щипцами доставать пришлось…
Старинный… кованый…
Искали…
В архивах след ушедших лет…
Дневник фашиста… Гадость, бред…
Под ним альбом зондеркоманды…
Открыли… Горло сжали гланды…
И в венах закипела кровь…
Три фото:
Фон: сгоревший кров…
Руины… 
Прислонив к воротам,
Всадил кинжал с размаху…  ротный…
Мальцу в ладонь…
Ядро портрета -
Распятый мальчик…
Фото  ретро…
А рядом редкость:
В цвете снимок…
Случайно? Или со значеньем?..
Пришпилить…  к  полке 
От качели…
Босые стопы…
Кровь сквозь гвозди…
По капле…
Страховались просто?..
Чтоб не скользнул под весом?..
Наци
К опоре…  закрепили…
Пальцы…

…Держу в ладони ржавый гвоздь,
Плоть  мальчика… он сшил… насквозь…

… Москва, день праведный июля…
Светлели лица…  Ветры дули…
Конвой…  Убийцы шли  под  дулом…




Багровый шов на месте раны

Шёл по посёлку танк Гудериана…
Мотался пьяный танковый расчёт.
След гусениц – две рваных раны,
Пикник на озере…
Шнапс, куры, мёд…
…Капрал мальчишке два яйца отсёк,
Поймав его на краже апельсина…
Разбросив ножки, полз домой Васёк…
Как мать мальчонки голосила!..

Яички-ноты... на… багрово синим…
Поклонник Генделя, Россини,
Пел тенор…
Грамотно и сильно…
Как дирижер, взмах тесаком
На ноту «Фа!..», на ноту «Соль!..»
Он Вену прошлым летом радовал
Премьерой…
В арии… кастрата…

Тесак Ганс вытер о траву…
И ветер уносил по рву
Надсадный крик мальца…

…Он с нами в классе…
Ждёт отца…
Не злые поселковые Гавроши…
Мы просто любопытные.…
И всё же,
Когда отец опаздывал, мы ножик
Приставим к Ваське,
Чтобы снял трусы…
От солнца света
Морщили носы…
Багровый шов на месте раны,
Предтечей ужас
Состраданию…
Бледнел пацан.
Расставив ноги,
Нам говорил:
- Смотри…
Потрогай!..
Я – пятился…
Я вырос… недотрогой…

...Пусть Гансом песня недопета…
Сгорел он в танке в то же лето…
Но Васькины измученные сны
Его отцу не дали до весны
Дожить…
…Я знаю: это - часть вины
Тех поражений первых дней войны…

...Ночной кошмар…
Он будто входит
В притихший класс…
Он плачет вроде…
Он без лица…
Он… ждёт… отца…




Врач слушал, как мальчишки стонут…
       (Из японских новелл)

Гнала солдат издалека
К Харбину ссохшая рука.
Там умереть иным наградой,
Презрев барачный мир  Сиблага,
Давал японский камикадзе…

…В подземный город мы без рации
Спустились с берега реки…
Японцы вроде нам враги,
Но на простынках их мальчишки,
Кадеты,  кровь на марлях рыжая,
Призыв последний на Квантун,
Уже увидев, что мы тут,
Вставали молча на колени,
Чтоб избежать позора плена,
Спешили, но без маяты,
Себе… разрезать… животы...

Душ двадцать пацанов в подвале…
Отнять ножи не успевали,
Но, по-отцовски, мы на совесть
Кишки назад в брюшную полость,
Рукою, вымытою  спиртом,
Вложили каждому…

И с миром
Расстрига поп, наш санитар
Им души возвратил…
Алтарь
Ему мерещился в ночи…

Звенели связкою ключи,
Врач слушал, как мальчишки стонут,
Дыханьем грел босые стопы,
Вздыхая, доставал из сейфа,
Блок ампул…
И от страха серый
Колол, предательски один,
Мальчишкам… тот пенициллин,
Что из Москвы Нарком… в подарок
В резерв отправил…
Генералу…

…В окне Амур, по ветру парус,
В дымах купеческий Хабаровск,
Полгода, как уж нет войны,
Становятся спокойней сны
Ещё полгода, может, год,
Последний… заживёт… живот…

…Прошло лет семь…
Наш жил  барак,
Пока Хрущёв… закрыл… Сиблаг…




Вчера последний дал приказ…

Упёршись в каменный забор,
Ждал строго выстрела комкор…
Он отказался встать спиной…
Пахнуло в воздухе  весной…

Он воевал который год…
То отступал, то шёл вперёд…
Переступал через тела…
Переживал, что кровь текла…

В атаке в первую минуту
Всегда он понимал подспудно
Преступность гибели солдат…
Он не носил своих наград…

Он помнил первую победу,
Окоп, санчасть, и тазик медный,
В котором плавал чей-то глаз…
Вчера последний дал приказ…

Сегодня утром трибунал…
Нитрат боль в сердце не унял…
Он молча отступил в весну
И раньше выстрела… Уснул…

А тех, кого вчера сберёг,
К Рейхстагу вёл суровый Бог…




Скрипка

Опускает плечи низко-низко,
Шепчет малокровными губами
Мальчик, понимавший по-английски,
Мальчик, так робевший перед нами.

Прачкам ли в посёлке до культуры…
И услышав музыку чужую,
мать его назвали бабы дурой,
а его дразнили мы буржуем.

Мальчик с нотной папкой и со скрипкой,
Проносивший осторожно Баха…
Мы ему кричали зло и сипло,
и хлестали нотами с размаха.

Мы давно желали этой драки,
словно месть за скрипку и английский,
из послевоенного барака
дети с материнскою пропиской.

Но тогда…
В вечернем душном мареве
перед молодыми хулиганами
заиграла скрипка Страдивари
старую концертную программу.

И ловя смятенье в душах наших,
в тесный круг ребят вступила, плача,
мать его, вахтёрша Углемаша,
до войны известная скрипачка.

До глубокой ночи скрипка таяла.
Сколько  лет уже я слышу Баха –
прикасаются к скрипичной талии
мальчики в застиранных рубахах…




Пастухи

Цвела гречиха. Плыли пчёлы
в молочно-розовый дурман.
И пастухи с большим почётом
весь день ходили по дворам.

Их медовухою и квасом
везде встречали на «ура»…
Пасли в тот день коров подпаски
у недалёкого бугра.

И вся деревня веселилась –
уж если пить, то сообща –
и пот, как бисер, тёк по лицам
от первача и от борща.

…Деревня помнила – в июле
в бою под Курскою дугой
принял солдат четыре пули
теперь негнущейся рукой.

А побратим разрывом мины
распят был на траншейном дне…
…И танки уходили мимо
в тротила душной пелене.

С полян изрытых и измятых,
душна, багрова и мутна,
внесла их в белый мир палаты,
как будто кончившись, война.

Но вспоминая в День Победы
санчасть на волжском берегу,
привыкли праздновать  отдельно
в деревне Курскую дугу.

Пусть их давно никто не лечит –
с другой не выдюжить судьбой –
их дарования навечно
пастушьей приняты сумой.

Бродя по травам и осокам,
совсем не чувствую вины,
всё так же празднуют особо
последний день своей войны.

И раструсив под ночь соломы
из двухметрового рядна,
ворожат им чужие вдовы
на боевые ордена.

Совсем седея бородою,
семью не заведя свою,
они с мужскою добротою
долги погибших отдают…

…А к утру –
бой им сниться снова!..
И беспокоит сквозь стежки
люцерны жёсткая солома,
как подступившие штыки…




Чудо в решете

Я видел на базаре чудо.
Его густой толпе зевак
Из решета  с дубовой чурки
Седой показывал чудак.

Оно искрилось, как ракета,
Взвивалось, рассыпаясь в прах…

…В солдатах он будил при этом
Вкус слёз солёных на губах,

А те кусали их до крови -
Красна и тоже - солона!

…И мундштуки сгрызали кони,
Когда их брали в удила,
И всадник шпорил их до боли…

…Людей толпой подняв в галоп,
Комбриг своей железной волей   
Топил полки во тьме болот...

И зимник намерзал по трупам.
Расстрига-поп плёчом к плечу
Тела клал в  брёвна.
Ночью скупо
В их память зажигал свечу…

…Я видел на базаре чудо.
Его густой толпе зевак
Из решета  с дубовой чурки
Седой показывал чудак.
 
И в небе шарики синели
Кричали пьяные:
- Ура!..
А на истрёпанной шинели
Во всю звенели ордена…




Сом по реке пускал круги…
    (Этюд стареющего дома)

Тела скрывала темнота...
Но он – не тот…
Она – не та…
Ноги широкая пята,
Детей кормившей бабы груди…
Но… изразцовая плита
Уже ей приговором  будет…

В директорской квартире…
Вот…
Который… год… 
Она…  живёт…
Когда-то барин строил школу,
Учить детей крестьянских, что ли…

А впрочем,  ею он не разу
Не овладел…
Глуха к оргазму,
Она читала вслух стихи…
Потом…  «Осо-авиа-хим»…
Шли в неба синь ученики…

Пилота трудовые руки
Подняли юбку…
И лобок,
Он взял ладонью…
Но… не смог
Войти к ней раньше…
Видит Бог,
Она всё краше…
В перемены
Пилот и ей читал поэмы…

Меняя в разговорах тему…
Не раз предательски твердел
Дружок его горячей кровью…
Но в сил томительный предел…
Она  в колхозе, в новой роли…
Он… помогал ей… и… потел…

А страсть меняла глаз цвета,
Командировок суета…
Соблазн перронов…
Маята…
Вагоны…
Войны…
Слепота…
Она вздыхала, он стонал…

Мяукал кот...
Протез…
Начмед…
Одной рукой на ступни ног
Учил накручивать  вельвет…

Его нашла…
Бренчала медь
Свидетелем его побед…
Сама… с пилота… сапоги
Сняла… на берегу реки…

Сом по воде пускал круги,   
И убегала в даль верста,
И сенокос…
И не с проста
На старой звоннице креста
Посеребрили середину…

Сын рос не в люльке,
А в корзине,
Она пилоту мыла спину,
А он ей ноги…

Старый дом
Пересказал всё нам…
Потом…
Когда пришли мы в гости…
К сыну…



Самая высокая трава

Каждый год катилось половодье
по противотанковому рву…
К осени косили в тех угодьях
Самую высокую траву.

Говорят, в войну там хоронили,
но ковыль не ведал на юру,
чьих сынов на землю уронили
в самую высокую траву.

А недавно матери приснилось:
Долгая зелёная гора,
шевелится на могиле сына
самая высокая трава…

- Пусть трава!
Да разве не примета!
Часто мать уходит со двора,
видно ждёт, где вырастет за лето
самая высокая трава...




Крым... Боль твоя, Аджимушкай…
              1
Поверь, я этот сон не звал.
Он сам мне клеил вежды…
               
…Огромный старый кинозал,
Где смотрим мы с надеждой
Вчера забытое кино…
Ещё мы в нём все живы….
Одной, но тягостной,  виной,
Мы завтра…
Свяжем…
Жизни…
             2
Уходим мы из Крыма…
Все в землю…
Кто-то здесь…,
А  кто в сугроб…
Нарыма…
Что ж, про Нарым -  другая песнь,
Я вам спою про тех,
Кто…Здесь..
В  горах и море ...
Крыма…
                3
Опять включает метроном,
В кино радист студийный,
Молчит в окне под воем бомб
Простреленный будильник…
С лесистых гор течёт толпа
По тропкам…
Отступленье…
Комбат израненный упал…
Винтовки…
Как поленья…

….Босой ногой в скоблёный пол,
И на бинты рубахи…
Из новобранцев набран полк…
Что ж,  головы…
На плахи!..
Заградотряд НКВД,
Возмездие за трусость…
- По двое строить…
И…
- Раздеть!..
             4
Колонна улиц узких…
Мы без имён и званий…
Вход
В бетонный бокс
Вокзальный
Кипит титан...
И пар, как пот,
На сводах
Кинозальных…
В навал
Под окнами – тела…
Как  взрыв -
Листов бумажных…
Повзводно водят  на обрыв…
Нас синие фуражки…

Считать на первый и второй!..
Наганом… учит… Мехлис…
Под пулемётом держим строй…
Вторым…
Расстрел…
На месте!       
                5
Срываясь с шепота на крик,
С настила каской машет:
- Втор-ы-ы-е-е….
Шаг вперёд!..
И…
Пли!..
…………………………………
Очки на нос,
И в раже
На стоны раненых … 
В упор…
Его…
Револьвер…
Лаял…
………………………………
Сползал туман
С прибрежных гор…
Шла дрожь
По водной глади…
………………………………
Как птицы в небо…
Души…
В  круг…
В том сумасшедшем тире…

Стоял… вторым… 
Мой лучший друг...
Из младших командиров…
………………………………
Валетом положили…
В ров…
Постарше -
Те крестились…
Кто рот открыл, кто вздыбил бровь...
И кровь…
Плыла…
К настилу…
              6
В глазницах капельки дождя…
Грунт… под телами… влажен…
В моче…
Но… именем… вождя…
Лежали… парни… наши…
             
Тела землёй  присыпал плуг…
Оболганных и босых…
Движок заклинило…
И вдруг
Рычаг колхозник бросил…

«Фордзон» заглох у белых ног…
И, прежде чем зарыли,
Весь день… мозоли… от сапог         
На стопах их кровили…
              7
Комбриг, лишённый всех наград…
Ну, что ж, вот так, без боя
Уже не полк…
Скорей, штрафбат…
Уменьшил Мехлис… вдвое…
             8
Но бьёт в висках, как тот набат!..
И пашет трактор подлый,
Не уж то злобен и горбат?
Засеет Мехлис поле?
И встанут тучные хлеба?
И урожай наградой?..

…Кровь в борозде… у кромки рва
И бьёт посевы…градом…
               9
Кто не расстрелян…
Стал седым…
И тонут ноги в пашне…
Слеза… 
Одежд сожженных дым…
А в сердце... стыд…вчерашний…

Полк начинает новый  путь...
Дорога…
К полю…
Брани…

Команда выжившим:
- Сомкнуть!..
- Строй!..
- С песней!..
- В баню!..
                10            
…В расчёте первый я...
Поёт
По радио Шульженко…
Обычно к бою пулемёт
Второй готовил, Женька…

На плечи поднимаю груз,
За двух, такой вот номер…
Нет, я погибнуть не боюсь…
- Зря, Мехлис,
Женька…
Помер…

Что перед фронтом лучше бань?..
Вихоткой… нежно… шрамы…
Стакан отсвечивает грань…
Наркомовские граммы…

На фото девушка со мной,
В зеркальном… отражении…
             11
Как знать, что завтра снова…               
Бой!
Позор…
И окружение…

Комбриг… позвавший нас с собой…
На пулемёты вражьи…
- Эх! Если б с нами был второй,
Растрелянный…
В овражье…

Уходим…
Чёртовой тропой
На Керчь…
А, лучше, дальше…

Над нами Мессершмиттов рой…
И пулемётов кашель…

Опять в полку мы – без имён....
И без патронов… даже…

Эвксинский Понт…
Сквозная щель…
Змей царство… 
Катакомбы…

Старушка из посёлка…
Щей…
Не донесла,
Под бомбы…
            12
...Зима.
Тамань вдали видна
Янтарно-красный айсберг……
Прозрачен лёд…
А в нём у дна
Мужчин и женщин абрис…
Их в белом инее…
Тела…
В прекрасной слились  неге...

Им канонада не слышна...
В подлёдном царстве
Небыль…
            13
…Радист, который день без сна…
Болят, гноятся раны…
Но всем нам логика ясна:
Услышать… бой… курантов!..
 
…Керчь.
Затхлый воздух катакомб…
Но каждый день судьбою
Выходим мы под воем…  бомб…
В колодцы за водою…

Полгода длится этот бой,
Смерть не бывает красной!
Сжимает горло…

- Братец, стой!
Вишнёвый запах?..
Газы!..
- Ну, что ты медлишь, старшина?..

Из ниш сквозняк промозглый…
Провал…
В нём смерть… и тишина…
И тени немцев…
Возле…
             14
…В пыли  архивной  жёлтый лист,
Но каждый череп вечен,
В затылок пуля?..
Особист…
Так след его… отмечен!..

Но если выстрел
Точно… в лоб –
То офицер гестапо…
            
…В исподнем я…
На Женьку…
Лег…
Чуть выше…
На лопату…
             15
- Проснись! Прислушайся!  Чей шаг?..          
…Район каменоломен,
Трёхгранный отблеск на штыках,
И молча, как в агонии,
Идут повзводно из земли
Сомкнутыми рядами
Бойцы к Тамани на залив,
На Керченскую гавань,
По тропам в  гору Митридат
Из недр Аджимушкая…
В полночье…
Мёртвый полк
Солдат…
Расстрелянных…
Шагает…
            
Под руки раненых ведут
За первыми… вторые…
Не слышно, что они поют…
В провалах черных
Рты их…
На ком кальсоны,
Чаще - крест…
Мальчишки…
Безбородые…
            
Ночь... колокольня…
Благовест
В невидимом народе,
Чреда невенчанных невест,
Несбывшиеся роды…
             16
Москва…
Блаженный…
Свет окрест…
Прах Мехлиса… в погонах…
На месяц раньше в стену влез
При слякотной погоде…
В ней ждал:  смолили катафалк,
В ней ждал: в Кремле спускали флаг,
В ней ждал: профессор тупо
Мозг доставал из трупа,
В ней ждал: как кожею  вождя
Под звук весеннего дождя
В анатомическом музее
Объяли мумию…
Чтоб спрятать…
В Мавзолее…   
           17
Раствор шевелят кирпичи…
- Не спится, Мехлис,  в урне?

- Чур!
В самый страшный час в ночи
Ты выползаешь…
Хмуро…
Конвой…
Ты силишься позвать -
Поднять вождя…
А время - вспять!..

Но…
Стынут мёртвые глаза…
Кричит… петух…
Мутна слеза…
Огонь потух…

Судьба вершит круженье:
Нагими Божий Суд мы ждём:
Полк… вместе… с Женькой,
Ты – с вождём…   
              18 
…Чуть слышна  музыка полей,
В овраге,  в  ритме вальса,
В посадках лип и тополей
Растут…
Сквозь землю…
Пальцы…
             
…Подходит с Крымских гор гроза,
По окнам ветер свежий…

- Прости, я этот сон не звал...
Он сам мне … склеил… вежды…

Я ночь ворочался сквозь стон,
Да, Бог послал мне страшный сон
В сознанье старого поэта...
Что ж, песня… горькая... допета...





Война  кормильцев покосила…

Кровит фабричная Россия…
Война  кормильцев покосила,
Сто баб на дюжину парней,
Но управлялись…
Ей  же, ей!
…Мальчишка…  В общем-то сучёнок…
Но уступила…  Обречённо…
В её теперь уж положении
Уставшей, постаревшей женщины,
Любому рада предложению
Лечь…  Даже встать, прижавшись
К стенке…
Она шептала:
- Что ты,  Сеня?
С второго раза уже сник?..
Ты лучший в цехе ученик…
Я… подпишу тебе… разряды…
Не надо…  Не хочу я… сзади!..
Ложись на бабу…   Будет мягче…
Придавишь как мужик!  Не мальчик...
Да…  Лучше так…  по- деревенски...
Давай тебе направлю пестик!..
Ну, что  заладил:
- Стыдно, стыдно…
Моим вполне ты мог быть сыном...
Война! Село без мужиков...
Вам достаёмся мы легко,
Да поздно потянулись в город...
Уходят годы...
Ну, ладно... На сегодня хватит!..
Кровь собери тампоном ватным…
Молчишь?..  Горчичник?..
Ставь на спину…
…В край неба наползало синим,
Меняя цвет на фиолет…
Прикрыть все окна… Где-то свет
В другом конце по коридору…
Цех, склад на ключ и выйти в город?..
Остановилась:
- Нет, постой!.. -
В цех банный!.. В  пар вошла густой…
Смывая  паренька касания,
Шептала:
- Всё!.. Прощай,  друг  Саня…
…Опять одна… Что было? Сказка?
Наглец!  Но… щедр… 
Ух!..  Щедр!..
На  ласки…
…Во сне пуховая подушка
Фабричных привела подружек,
Разделись… Фото... В баню… тут же!..

Моя фабричная Россия…
Война  кормильцев покосила,
Сто баб на дюжину парней,
Но управлялись…
Ей  же, ей!
…Мальчишка…  В общем-то сучёнок…
Но уступила…  Обречённо…
В её теперь уж положении
Уставшей, постаревшей женщины,
Любому рада предложению
Лечь…  Даже встать, прижавшись
К стенке…
Она шептала:
- Что ты,  Сеня?
С второго раза уже сник?..
Ты лучший в цехе ученик…
Я… подпишу тебе… разряд…
Не надо… Не хочу я… в зад!..
Мне стыдно…
Что ж,
 Давай…  На завтра
перенесём…
А, впрочем, хватит!..
Кровь собери тампоном ватным…
 Молчишь?..  Горчичник?..
Ставь на спину…
…В край неба наползало синим,
Меняя цвет на фиолет…
 Прикрыть все окна… Где-то свет
В другом конце по коридору…
Цех, склад на ключ и выйти в город?..
Остановилась:
- Нет, постой!.. -
В цех банный!.. В  пар густой…
Смывая  паренька касания,
Шептала:
- Всё!.. Прощай,  друг  Саня…
…Опять одна… Что было? Сказка?
Наглец!  Но… щедр… 
Ух!..  Щедр!..
На  ласки…
…Во сне пуховая подушка
Фабричных привела подружек,
Разделись… Скопом в баню… тут же…





Она со мной, конечно, строже…

Лет пять мне было. Вместе с мамой
Я в поселковой мылся бане.
Девчонку называли Лидой,
Случилось… Ножку я увидел
И нежных пальчиков букет…
Сомлел… Хотел я их потрогать…
Малой… А ведь трясло, как током!..
С почином! Друг и Лида вместе...
На счастье.. я смотрел... из леса...

С тех пор прошло ни мало лет,
Я в той же бане, наг и бос,
Она обхватывает торс.
Её в пару я узнаю,…
- А, помнишь? Баюшка баю
Тебе я пела? – шепчет Лида…
Кончаем… Что ж, по кружке сидра…
Качаясь в такт, она поёт…
Я глажу пальчики её,
Как в детстве, тряхануло током!..
Плеснули в жар, бьёт пар из топки,
Ладонью накрываю пятки…
Ну, что ж… Воспоминанье свято…
Мы плачем, отойдя в сторонку…
Вчера я отдал похоронку…

…Из амбразуры ветер дул…
- Не оставляй её… одну…-
Шептал мне друг, -
- Клянись, я помню…
Её любил и ты…
Взрыв… бомбы…тонный
Разнёс израненный редут…
Я жив… Я… клялся… В этом суть…
Да, это дом моей семьи…
Твой сын и женщина… мои!..
Она со мной, конечно, строже…
Что ж, так и нужно: я – моложе…




Охрана Москвы

Поставьте памятник Сибири
На ближних подступах к Москве,
Чтоб трубы медные трубили
Тревогу с ночи по рассвет.

Чтоб, как завяжется сраженье
И тени двинутся к Филям,
Сибиряки пришли в движенье
По перелескам и полям.

…Труби, труба, чтоб в полночь тени
Ушли по снежным рекам вброд,
Чтоб на Можайском направленье
Сибиряки спасли наш фронт!

Полки вперёд побатальонно
Они к высотам привели…
И кровью сладкой и солёной
В Нерли
                замёрзли полыньи...

…Тела, кромсая, батареи
Салют им снова воздадут.
А после боя кто-то третий
Прибьёт фанерную звезду...

…И снова знобко и морозно
У женщин веки задрожат –
Мужья Сибири и подростки
Который год в земле лежат…

Поставьте памятник Сибири
На дымных розовых снегах,
Её бойцы и командиры
Здесь шли в атаку на врага.

И пусть прошли за годы мира
Дожди живительнейших гроз,
Пусть раны время позакрыло
На теле выживших берёз.

Но каждой ночью с поля брани
К стенам Москвы, сомкнув штыки,
К утру седеющей охраной
Встают сибирские полки…

…Пусть чью-то дочь труба побудкой
В лугах разбудит над росой,
И чей-то сын ей незабудки
Подаст вихрастый и босой…

…Пусть молодого лейтенанта
Торопит мама поутру,
И видит в зеркале, чей…   бантик…
Он… тайно…  прячет… в  кобуру…