Плавал я среди актиний и медуз

               
 Как блоха в медвежьей шкуре, я бродил
 в заморочках Аю-Дага… Страсть вела.
 Юность щедро тратит все избытки сил
 на, казалось бы, ненужные дела.

 Можжевельник, дуб, сумах, шиповник, тёрн,
 валуны, обрывы, осыпи камней.
 Лапу скальную Медведь к волне простёр,
 переполз на дикий пляжик я по ней.

 Ах, какая здесь хрустальная вода!
 Ах, какой здесь чаек реющих полёт!
 Гладь морская, как парча или слюда,
 в бликах солнца переливчато плывёт.

Как дозорные, бакланы на скале
смотрят вдаль, в пустынной глади окоём,
и  весёлые дельфины вдруг – але,
ап! – взлетают  в небо в сальто групповом.

 Плавал я среди актиний и медуз,
 с горбылями в грот вплывал я, словно в зал;
 Аю-Даг – это Парнас! – все 9 муз
 здесь живут, об этом Пушкин ещё знал.

 О красотах первозданных можно век
 говорить и рваться к ним ценой любой,
 так устроен в мире этом человек,
 и особенно, когда он молодой.

 Юность тем и дорога нам, что лиха,
 всё, что было в ней, уже всегда со мной,
 как блоха медвежьей шкурой, как блоха,
 брёл назад по Аю-Дагу я домой