Обесценились наши монеты

Обесценились наши монеты, улетают на юг журавли.
Я уверена, лучшее лето оторвало меня от земли.
Насладилась я вечной картиной, сквозь седые летев облака,
Но пора мне спускаться в рутину, и заглохнуть уж в ней на века.
Я уверена: это – начало, ведь я так не хотела конца.
И я помню, кого величала, кому крошки стирала с лица,
И я знаю, как просто парить и точно знаю, как просто упасть.
Я готова уже, говорите, что досталась мне лучшая часть,
Я зачем-то ее поношу тут, и печаль с пустоты я крою.
Отвечаю на это: без шуток, я уже побывала в раю,
Я на вкус его знаю прекрасно и я знаю, что там за среда.
Только осень окрасит все в красный, и меня уж не пустит туда.

Обесценились наши секреты, и мечты все забылись, как сон.
Это самое лучшее лето сентябрем мне ударит в висок.
Я очнусь, но бывает и поздно, я очнусь, но уже черти где.
А на небе безумные звезды, и вокруг ни его, ни людей.
Эта осень уже на пороге, мне бояться ее ни к чему.
Я запрячусь в душевной берлоге, на окно натяну бахрому,
Я скажу всем «меня не тревожить», я найду свитера и носки.
Не сорвутся мурашки по коже, не загнусь от душевной тоски.
Обесценились все обещанья, учащаются ливни-дожди.
Знаешь, я ненавижу прощанья, я хочу лишь прижаться к груди
И пройти эту осень без страха, защищенной, ее не боясь.
Я умею построить из праха, очень громко при этом смеясь,
Только что-то мне шепчет устало «защищайся, не верь и не жди».
Я не помню, о чем я мечтала. Меня сносят лихие дожди,
Поливают озябшие плечи, а я рада небесной воде.
От страдания дождь не излечит, и я буду никто и нигде
Пролетать по пустым переулкам, вороша под ногами листву,
А вдали, не редея и гулко, поддаваясь вполне естеству,
Будут глохнуть чужие объятья, превращаясь тотчас в пустоту.
Спрячет осень застывшей печатью недоступную нам высоту

Обесценились горькие слезы, улетают на юг журавли.
Это лучшее лето, серьезно, отрывалася я от земли!
И пока меня все согревают уже слабые солнца лучи
На пороге сентябрь зевает, осыпая кусты алычи…