Закрыть дорогу на замок

                «Память отца
                Не имеет конца...»


Весенний лес, дорога фронтовая,
И тишина, висящая зловеще
Лишь птичий  свист,  молчанье прерывая,
Сонатой жизни над землёй трепещет.
Листва ещё нежна и не богата,
Но в ней укрыться каждый воин смог.
Приказ был ясен каждому солдату:
Закрыть дорогу немцам на замок.

И в ожиданьи, как в оцепененьи,
Застыли все, сплочённые судьбою.
О чём им думалось в последние мгновенья,
О чём мечталось им, готовясь к бою.
Чщ-щ-щ, слышен шум. Сначала приглушённо,
Потом он комом снежным нарастал:
Неровным строем двигалась колонна.
«Вот гады немцы», - кто-то прошептал.

Фашисты шли, прикрыв себя «надёжно»,
Живым заслоном из детей и женщин.
Ну, как стрелять в своих? Как это можно?
Но есть приказ. Каким он стал зловещим.
«Ложитесь, бабы!» А потом сигналом:
«Огонь!» - по лесу эхом разнеслось.
Обстрел накрыл колонну плотным шквалом
И там тогда такое  началось.

Смешался крик со свистом пуль и с плачем,
И после боя чуда не случится.
Такой ценой разгром врага оплачен,
Что и во сне кошмарном не приснится.
С земли сырой, усыпанной телами
Убитых немцев, женщин и детей,
Вставали те, кто в огненном бедламе,
Среди ранений выжил и смертей.

Один солдатик, выйдя из засады,
Поднял на руки бледного ребёнка,
Прикрыл плащом от утренней прохлады.
В него вцепилась детская ручонка.
Малец заплакал, тельце сотрясалось,
Но не навзрыд, а тихо и всерьёз.
Бойцу Ивану  даже показалось,
Что не ребёнка, сгусток боли  нёс.

Сыночка мать от пуль собой прикрыла,
И в смертный час его оберегая:
Дарила жизнь, покуда не остыла,
Своим теплом в объятьях согревая.
Иван держал дрожащего ребёнка,
Который стал отныне сиротой.
В тот миг себя он ощутил подонком,
Стрелявшим в женщин из колонны той.

Ведь он  и сам был родом из приюта.
Отца и мать ну кем бы он восполнил?
И без семьи, домашнего уюта
Удел сирот он навсегда запомнил.
Молчал солдат, в глазах стояли слёзы,
А память, как бездонный амулет,
Вместила боль, бессилье и вопросы.
А было парню лишь семнадцать лет.

И сколько жил Иван на белом свете,
Тот день всплывал из памяти отравой.
Была жена, свой дом и были дети,
А по ночам шёл бой во сне кровавый.
Однажды, память водкой заглушая,
Поведал детям, не скрывая слёз:
«Весенний лес, дорога фронтовая...»
И тот рассказ навек в их память врос.