Он был совершенно безумным

Он был совершенно безумным,
И люди его не поняли.
Он скалил в улыбке зубы,
Как ночь грозовая – молнии.

А люди ему наскучили,
И люди его отвергли.
Тогда он решил, что лучше
Быть с бесами или цвергами.

А сам был и тем, и этим,
Неясного роду-племени.
Рождён на иной планете,
В ином пространстве и времени.

А волосы были рыжими,
Как лес, подожжённый заревом.
Не зря его люди выжили,
Но – ни на грош не исправили.

Такой, как он неуместен,
И всем вокруг неугоден он.
Такого не примут бесы,
И выгонят даже гоблины.

А он ведь – всего лишь мальчик,
А может быть - бог какой-нибудь.
И, может, когда-то раньше
Он был побратимом Одина.

А может, он был поэтом
И звался проклятым выспренне,
В зелёном бреду абсента
Искал бессмертные истины.

А может, он был изломан
И заперт семьёй заботливой,
И плечи родного дома
Закрыли небесный свод ему.

Он был совершенно безумным,
Но он вырывался неистово,
И падали рыжие луны
На землю рыжими листьями.

И жадно костры пылали
На белом снегу одиночества.
Он мог молиться, пожалуй –
Но – Одину? Нет, не хочется.

Он был совершенно безумным,
И это было спасением.
Он складывал угли в руны,
Сжигая костры осенние.

Пусть люди живут иначе,
Пусть люди его отвергли,
А он – просто рыжий мальчик
Иного пламени-племени.

И смотрят в огонь осенний
Глаза – по-детски жестокие.
И ветер вплетает время
В его огневые локоны.

И имя его запретное
Трещит кровавыми искрами.
А впрочем, кому, кроме ветра,
Следить за губами пристально?

И кто ещё, кроме ночи
Ему будет верной спутницей?
Он делает то, что хочет –
А там уже как получится.

Он тихо помянет лихом
Какого-то – к чёрту – Одина,
И руны на коже вспыхнут –
Узор золотистых родинок.

И вспыхнут в глазах зарницы,
И смех разразится пламенный.
Пусть мир его и боится,
Пусть все его и ославили.

Но он будет тем, кем будет,
Он будет безумным, огненным.
Его не поняли люди –
Они ничего не поняли.

И пляшут, пылая руны
Во взгляде, огне, на коже.
Он будет живым – безумно
И просто безумным – тоже.