Улица Ленина 29 9 из Ганны Осадко

Не мой давно. Его давно уж нет.
Не с ним промчалось черти-сколько лет.
Но всё он снится
тот дом, этаж тот верхний, тот подъезд,
что в сны мои, гадюкою пролез,
в родные лица.

Там не седые у отца усы,
у мамы талия, стройней, чем у осы,
на пальцах перстни.
У желтых с полосою «Жигулей»
вход в РОВД, две пары тополей,
менты как шершни.

Типично – велик, классики, песок.
Голубки там журчащий голосок…
Там солнце греет…
Там продают из бочки тёмный квас,
с балкона,  как с Сиона, кличут нас:
«Домой! Живее!»

Там наволочка хлопает как флаг,
там чертит небо самолётик «ЯК»
(с тетради в клетку),
там казаки, разбойники, и те
девчушки, как веснушки на щеке,
мои соседки!

Где те они? И где сейчас та я?
Облезла кожа… Уползла змея.
Не там. Не с ними.
Ни тополей, ни пуха с них до пят,
и бабки на скамейках не сидят.
Сереют зимы.

Смели метлой широкою в совок,
меня, площадку, золотой песок
тех лет пропащих,
и этот дом, забыв мой смех, не смог
сберечь игрушки, как и не сберёг
мой синий плащик.

Почтовый ящик номер девять, как
для снов моих, на берег тот маяк,
где мы лишь тени -
я и года, а мимо нас плывут,
в гробах багряных, те, кто здесь живут
вниз по ступеням.

Тот дом, тот дым, им горло перегрыз.
За другом друг, всё вниз, и вниз, и вниз…
Как та регата…
Стою столбом, застыла как слюда,
и двинуться не в силах, ни туда
 и ни обратно.

И не вернуться. «Сталинка» плывёт,
качаясь, на волнах как теплоход…
Почти размыта…
И ты узнала,  лишь года спустя,
тюрьма была здесь, малое дитя,
подвал для пыток!
 
Сияло солнце. Зубчатая сталь
ковша сдирала как кору асфальт
и кости, кости…
перед большой замученных войной…
Моё здесь детство… Пятый угол мой…
Заходьте в гості…!