Сколько боли!..

Мне приходилось, и не раз, картину видеть: обелиски…,
и возле них в вечерний час старушки кланяются низко
и что-то шепчут, теребя завязки беленьких платочков…
Россия! Я люблю тебя! Ты так чиста и непорочна!..
Как много выстрадала ты!.. Тяжёлая досталась доля…
Везде могильные кресты!.. И столько боли!.. Столько боли!..
Во всём есть Промысел Господень! Боль и страданья очищают!
И Дух Святой в твоём народе недаром вечно пребывает!..



КАЛЕКА…

Беспощадна взрывная волна… Старшина-гармонист стал безногим.
Искалечила парня война. Он с гармошкой сидит у дороги
и играет «Маньчжурские сопки», из прохожих качает слезу;
каждый час пропускает по стопке и, при этом, «ни капли в глазу»…
Что поделаешь?.. Так и живёт он… Не живёт. Прожигает деньки…
Не судите беднягу!.. Чего там?.. Просто сыпьте ему медяки!..



ДИТЯ ВОЙНЫ…

В войну он родился, от фрица; забавный Ванюшка-малец.
Совсем не похож на арийца. Курносый, болтун, сорванец…
Он учится в школе. Ребята то немцем, то фрицем зовут…
Всё время от слышит от брата: «Слышь, Ванька! А Гитлер капут…»
Насмешки и дома, и в школе… Ему уже не до потех.
И комом становится в горле жестокий, назойливый смех…
Есть место укромное в мире. Как правило, там – ни души…
У стелы на братской могиле Ванюшка рыдает в тиши…



ОБИДНО!..

Мальчишки друг на друга все похожи упрямством и обветренностью кожи
от конопатой мордочки до пяток…
Как будто кожу брали для заплаток…
Ещё они похожи друг на друга глазёнками, в которых нет испуга.
В них – только любопытство и игручесть, и вера в неизменную везучесть…
Таким же был и Перегудов Мишка…
Война… Забрали в армию мальчишку, и в сорок пятом, где-то под Берлином
он получил «осколочное» в спину…
И, вот, сидит он в кресле инвалидном в тепле, уюте… Но ему обидно!..
Так получилось. Не пришлось бедняге оставить свой автограф на Рейхстаге.



ОФИЦЕРСКАЯ БИОГРАФИЯ…

Дали два «кубаря» старшекласснику Жорке,
офицерский ремень, номерной медальон…
Выпил он втихаря, постоял на пригорке
и пошёл на вокзал, где нас ждал эшелон…
По пути голубей покормил он голодных
и остатки пайка старушонке отдал…
А неделю спустя он назначен был взводным
и в бою под Москвою убит наповал…



ЛИЧНЫМ ПРИМЕРОМ…

Он в побледневшем кулачке сжал рукоятку пистолета
и на «армейском» языке солдатам крикнул: «Так-разэтак!..
Ну что притихли, третий взвод?.. В штаны ещё не наложили?..
А ну-ка, встали, и вперёд!..  Ведь вы пока что – не в могиле!..
И не забыть примкнуть штыки!.. Запас патронов ограничен!..
Проверить шейные шнурки! У всех на месте номер личный?..
Давайте, мужики! Пора!.. Ракета красная над лесом!
За Родину! За мной! Ура!.. Прижмём хвосты фашистским бесам!..»
Тут он поднялся в полный рост, комвзвода, лейтенант, мальчишка…
Ворчат бойцы: «Молокосос! Гляди! Гляди! Бежит вприпрыжку!..
Гляди!.. Полчерепа снесло! Глянь! Как подкошенный, свалился!..
Убили парня!.. Западло! Что, мужики?.. Покажем фрицам?..»
И мужики все, как один, пошли в атаку штыковую
и раскатали фрицев в блин, решив задачу боевую…



САПЁРСКИЕ БУДНИ…

Так получилось… Он оступился, Сергей Кондратьев, сержант, сапёр…
Шагнул чуть влево…, и в небо взвился испепеливший его костёр…
Не разбежишься на минном поле… Вот, его кореш, Иван Долгов,
ещё не съевший ни пуда соли, взметнулся в небо и… был таков…
Два взрыва рядом… Проход означен. Комбриг Нефёдов приказ отдал.
Помчались танки, и, вот, удача… Немецкий корпус не устоял.
«Теряем хлопцев, братва… Досадно!..» - Сказал комроты под фляжек звон…
Мы немца били в тот день нещадно… Он был разгромлен и окружён.



КОНСЕРВАТОРСКИЙ СТУДЕНТ…

Порублена осколками шинель… Сижу оглохший на краю воронки…
Бежит по шее тёпленький ручей из рваной барабанной перепонки…
Вокруг стоит такая тишина!.. Так тихо было, помню, на концерте,
когда я исполнял Бородина на старом уникальном инструменте…
Меня тогда отметил педагог: «Из всех учеников моих, Андрюха,
ты самый перспективный!.. Видит Бог! Ни у кого, ведь, нет такого слуха!..»



ПИЛОТ…

Пилот Нефёдов Ваня ошибку допустил…
Он «Фокер» протаранил, не выпустив шасси…
Таран удался! «Фокер» был вмиг объят огнём!..
Но «Як» свалился в штопор с оторванным крылом…
Весна в окно стучала веткой, дразня израненных парней…
Он без сознанья на кушетке провёл в палате сорок дней…
И, умирая в воскресенье, в бреду покаялся, как мог:
«Я умираю без Крещенья…
Но «Фокер» всё-таки поджёг…»



ВРЕМЕНА НЕ ВЫБИРАЮТ…

Солдат поднялся в «штыковую»…
Он заслонил своею грудью Россию – матушку родную от миномётов и орудий!..
Не выбирают времена.
Ему досталось лихолетье…
«Прощайте, мама, сын, жена!» - сказал он и шагнул в бессмертье…