Памяти Сержантова

Принесли мне письмо… Рядовое. Без траурных бантов.
Я прочёл его вечером… Слезы катились из глаз…
Это было как гром - в прошлом месяце умер Сержантов…
Да, Василий Филиппович, сделавший столько для нас…

Всё как замерло вдруг… И застыл я у лампы зелёной…
Тяжесть этой потери - как выразить можно в словах?!.
Да ведь если б не он - никогда бы не стал я учёный,
И в науке бы числился только на "птичьих правах"…

Ах, Василий Филиппович… Как же такое случилось?!.
Кто подумать бы мог, что земной Ваш кончается век?!.
Я бы многое сделал, чтоб жизнь Ваша дольше продлилась,
Но как мало, увы, может в жизни своей человек…

А в душе моей след Вы немалый сумели оставить.
Но теперь, к сожаленью, пришел нашим встречам конец…
Этот тяжкий удар будет вечно хранить моя память,
Будет боль на душе, и на сердце глубокий рубец…

Мы величие Ваше понять до конца не сумели.
В философию вклад Ваш ещё предстоит оценить.
Сохранить бы всё то, что в науке Вы сделать успели,
И теорию Вашу по-новому дальше развить…

… Что я знаю о нём?!. Что сказать мне сейчас было б надо?
Где готовая речь, если б завтра такое случись?!.
Он в минувшей войне защищал рубежи Ленинграда,
И солдатом он был всю дальнейшую долгую жизнь.

Убеждений своих не менял на пути он тернистом,
Ни по сути своей, ни по форме - такого не мог.
Он фанатиком не был - он был убеждённым марксистом,
И с любым человеком построить умел диалог.

Из его аспирантов я вышел к защите последний.
Он дождался её, хоть тогда уже часто болел, -
Сохранял бодрость духа, упорно сражаясь с болезнью,
И, казалось, что будто её он уже одолел…

Мы встречались не часто - нас жизнь загоняла по кругу
Как рабочих лошадок, себе лишь способных вредить…
Нет привычки у нас, у мужчин, чтоб в любви
признаваться друг другу,
Но ведь это не значит, что мы не умеем любить.

Я в костюме его вспоминал, и в домашнем халате,
И хотел по приезде опять к нему в гости прийти…
Но в ноябрьское утро в двухместной больничной палате
Не смогло, видно, сердце нагрузки такие нести -

Отлетела душа, сбросив тела больного вериги,
И покинула нас в этот трудный неласковый год…
А на полке моей тесно стопкой стоят его книги –
Как прощальный привет из заоблачных горних высот…


6 декабря 1998 года