Бабушка

Светлой памяти
Нецветаевой Анны Алексеевны
посвящаю


Время косит людей как травушку,
Заметает за ними след…
Что сказать мне про нашу бабушку,
Что была со мной столько лет?

Показать мне как в эпитафии
Всю ее, и во весь чтоб рост?..
Непроста её биография,
И характер её непрост.

Есть район у нас Виноградовский,
Там отец ее жил, и мать.
Их деревня звалась Игнатовской
(Или Мармино - как назвать).

Крепок был в том прошедшем времени
Деревенский наш человек…
На дворе по ее рождении
Начинался двадцатый век.

Отношением потребительским
Не страдал никто в их родне…
Эти годы в дому родительском
Крепко врезались в память ей.

Не питала надежд несбыточных –
Чтоб узнать - кто когда пришел…
Но была их семья зажиточной –
Это помнила хорошо.;

Было вдоволь им хлеба с кашею
(Жизнь хорошая - не в укор),
И была она самой старшею
Среди всех четырех сестер.

Но меняется ситуация
(Что сегодня, что в старину) -
Пережили эвакуацию
И гражданскую ту войну…

После школы был кончен техникум
(А училась как - знай держись),
И с профессией зоотехника
Начинала большую жизнь.

Было многое в жизни нажито.
Был и муж - на всю жизнь один
(Ведь не зря же шесть лет ухаживал),
А в тридцатом родился сын.

Словно снежный узор на инее,
Жизни путь был извилист весь…
Поработать пришлось на Пинеге,
А потом перебрались в Вельск.

Муж устроился в сельхозтехникум,
Но работала и сама.
Не соваться к соседям, услышав шум,
Им хватало вполне ума.

И трудились всегда с охотою,
А с работы скорей домой…
Хорошо они там работали,
Но нагрянул тридцать восьмой…

Был донос - заметка газетная,
Дескать, в техникуме враги…
Есть вот люди такие вредные,
Возразить же им - не моги…
 
Обошлось, хотя ждали худшего,
Что вот-вот придут, заберут…
И уехали - ну их, пусть его…
Не хотелось остаться тут.

И в Архангельске в тот же техникум
Дед устроился пред войной,
И в дому деревянном рядышком
Поселился со всей семьей.

Ну, а бабушка рядом "роилась",
Ведь заботиться есть о ком…
На работу она устроилась
В облплан, в облисполком.

Быть пришлось ей твердой и стойкою
(И осталась всю жизнь такой) -
Дисциплина была жестокая
И в войну, и перед войной.

Вспоминала потом украдкою,
Обижаясь на белый свет,
Как её не приняли в партию
И не выбрали в райсовет.

С сельсовета (с места рождения)
Написал секретарь-подлец,
Что неладно с происхождением,
Что кулак был её отец.

Как ждала уж потом из волости
Оправдательного письма…
А когда получила вскорости –
Отказалась уже сама.

Был мой дед - сын великой нации,
Он в работе "пахал" как вол…
По партийной мобилизации
В сорок первом на фронт ушёл.

Их бригаду забросил вскорости
Тот военный "девятый вал"
В Бор Мясной Новгородской области –
Там он без вести и пропал…

Это стало каким-то бедствием
На который десяток лет –
Из инстанций больших ответственных
На запросы её в ответ -

Только фразы высокопарные
Да сплошное вранье само,
И слова "вторая ударная"
Как проклятие и клеймо…

Снова жизни путь стал извилистым,
Ей заботы опять суля –
Подрастал сынок хулиганистым,
Лет в четырнадцать - загулял.

На лету он мог ноты схватывать,
И, освоив тогда баян, -
Чтобы денежки зарабатывать,
Посещать он стал ресторан.

Там с товарищами-подростками
По ночам в оркестре играл,
Обрастал манерами жесткими,
Часто водочку попивал…

И решила, не молвив лишнего,
(Да и сам он был, вроде, рад) -
Так как сын он "в войну погибшего" -
То в училище, в Ленинград.;

И послала сыночка родного
(Хоть разлука и ей горька) -
Чтоб учился он на гидрографа,
На военного моряка.

Дисциплина была военная,
Мой отец за собой следил.
Сожалел он о том, наверное,
Но из рамок не выходил.

А окончил едва училище –
Показал он характер свой:
"Сам большой, ты меня учи ещё…",
И приехал домой с женой.

И она с большим огорчением
(Хоть мне больно о том сказать)
Примирилась с его решением,
Но не приняла мою мать.

Ей хотелось - всю жизнь хозяйкою,
И она чтоб в семье глава,
А другие - вокруг чтоб, стайкою, -
Лишь внимали её словам,

Как по радио - слову диктора…
Дни же шли своей чередой:
Внук родился - назвали Виктором,
А спустя пять лет - и второй.

Сын дорогой пороков желал идти
И не слушал почти что мать…
Вот внучат любила без памяти,
Не давала их обижать.
 
А в облплане работу правила,
Значил много её совет.
Сельхозсектор она возглавила –
И почти что на десять лет.

Жизнь её не с веселой песнею
Проходила из года в год.
Срок пришел - и ушла на пенсию,
Чтоб домашних хватить хлопот.

И квартира ей стала башнею,
Где единственный свет - в окне.
Всю работу вела домашнюю
И заботилась обо мне.

А в семье шла дуэль словесная,
За скандалом опять скандал.
Плохо жил её сын с невесткою,
Отношенья все выяснял.

Каждый был при особом мнении,
Не сложилась их жизнь, - и вот
Через долгое отчуждение
Подошел, наконец, развод…

Что тут скажешь? Дорога скатертью?..
К людям выйдешь с каким лицом?!…
Младший брат мой уехал с матерью,
Я остался тогда с отцом.

Стал учиться я на историка,
Поступил в наш пединститут.
Дома в руки не брал топорика,
А учился всегда "зер гут".

В жизни нет постоянства вечного,
И года, как и дни, бегут.
И прошли пять лет быстротечные,
И окончил я институт.

Подошло и распределение –
На работу, в район, в село…
И она приняла решение –
Снова время её пришло.

Внук совсем не самостоятельный,
Пропадет ведь в селе один.
Как он сможет, такой мечтательный,
Постирать, сходить в магазин?..

Значит, вместе в ту жизнь нездешнюю…
Вместе мы "отбывали срок".
И вернулись в квартиру прежнюю –
Снова в руки бери клубок,

Спи, работай, ходи по комнате…
Но не стало уж прежних дней –
Жизни сельской три года долгие
Подорвали здоровье ей.

Но жила - с своей прежней твердостью,
Не считая бегущих лет,
И имела, скажу я с гордостью,
Безусловный авторитет.

Признавал ведь её за старшую
Даже тот, кто и сам был сед.
Нашу бабушку "генеральшею"
Называли соседки все.

У подъезда-то на скамеечке
Не любила она сидеть. -
Ни с соседками щелкать семечки,
Ни прохожим вослед глядеть,

И считала всегда лентяями
Тех, кто часто вот так сидел.
Не смотрели на них глаза её,
Ей в квартире хватало дел.

Но, заботой одной не спаяна,
Не без трений жила семья.
Вспоминаю сейчас с раскаяньем:
Временами отец и я,

Что в работе всегда старательны,
Забывали о ней подчас,
Не всегда были к ней внимательны,
Обижали её не раз.

От подобного отношения
У любого душа болит.
Но она за те прегрешения
Не держала на нас обид.

Говорила с тоской лишь крайнею
(Вся в слезах, как трава в росе):
"Погодите, сейчас ругаете,
А умру - заплачете все".

Говорила с великой мудрости
И была, как всегда, права.
Сколько раз потом - днём ли, утром ли
Вспоминал я её слова…

Мы не часто о ней тревожились,
Предоставив её судьбе.
У неё же болезни множились,
Но держала всё то в себе.

Годы брали своё у бабушки,
Постепенно лишая сил.
И нередко в часы усталости
Белый свет ей бывал не мил.

На девятом десятке жизненном
Стали силы её слабеть.
И ни разу о том не сказавши нам,
Стала чаще она болеть.

Трудно стало боль перебарывать,
И ходить тяжело - затем.
Начала каждый день прихварывать,
И однажды слегла совсем:

К телефону под утро кинулась
(Подавала соседка весть),
Шла обратно - и мимо двинулась,
Не сумела на стул присесть.

Но желала бороться с немощью,
Чтоб здоровью не повредить –
До конца с посторонней помощью
Всё пыталась ещё ходить…

Будет с каждым вот так, наверное,
Всем нам в жизни отмерен срок…
Наступил июль, тридцать первое,
И прибрал её душу Бог.

Обстановка была нам та ещё,
Соответственно ей - настрой…
Схоронили её на кладбище
Рядом с младшей её сестрой.

После смерти хозяйки-бабушки
Тихой жизни пришёл конец.
Над собой не зная управушки,
Став за старшего, мой отец

Возомнил себя "его светлостью"
И от власти той заблажил,
В дом кота притащил - из вредности,
Жизнь настала мне - знай держись.

Когда кот, без кошек неистовый,
Взаперти чёрт те что творил,
Когда пьяный отец бесчинствовал –
Сколько слёз я тогда пролил…

А однажды, хотя не венчана
(Все отец "показывал власть"),
В дом явилась чужая женщина
И командовать принялась -

Расставлять кровати по комнате,
Двигать мебель куда пришлось…
Хорошо, что тогда покойнице
Видеть это не довелось…

От отца были только гадости,
И в квартире - сплошной развал.
Он её б засорил до крайности,
Только я ему помешал.

Проявил я немало твердости,
Но бесчинства остановил,
И сказать могу не без гордости,
Что порядок восстановил.

Стало всё в квартире по-прежнему,
И мне было - как похвала,
Что была б она рада этому,
Да вот только - не дожила…

Что со временем раны лечатся –
Я судить о том не берусь,
Но с приходом июля месяца
На меня нападает грусть.

На душе тяжело, без радости
Я июль провожу в тоске,
Нет в еде никакой мне сладости,
Но тупая лишь боль в виске.

А когда ностальгия та ещё
За мной следует по пятам –
Приезжаю я к ней на кладбище,
Чтобы тихо поплакать там.;

Я делил с ней горе и радости,
Получал поддержку, совет.
Без неё же в часы усталости
Я в печали уже шесть лет.

Может, брошу в кого-то камушком –
Ближе мне, чем отец и мать,
Лишь она была, наша бабушка,
И такой уже - не бывать.


2 июня 1995 года - 15 июня 1996 года