Под стрехой бабушкиного дома

      Жду экскурсионный автобус. Светлана, продавец путевок, предупредила, что придет «газель», на местном крымском наречии «топ». На нем я отправлюсь в поселок Гаспра, в самую главную достопримечательность Ялты – «Ласточкино гнездо». Автобус задерживается. Согласно билету, «топ» должен прибыть к воротам санатория в два часа. Телефон высветил: четырнадцать ноль пять.
Недалеко от меня у забора стоит парень и негромко разговаривает по телефону. Доносятся фразы: «Слишком большая себестоимость», «акцизы», «общие затраты». Занятный молодой человек. Вчера я с ним вместе спускалась по канатной дороге с Ай-Петри. Он заходил в вагончик, когда у него зазвонил телефон. Парень отвернулся от людей и всю дорогу разговаривал, облокотившись на левую руку и закрыв глаза ладонью. Так и ехал до самого подножия, ничего не замечая: ни виноградников, ни моря, ни Ялты, ни бушующей по склонам гор растительности. Его внимание захватили активы Игоря, которому угрожала неприятность их потерять. Вот и сегодня его не отпускают заботы. Русоволосый сероглазый очкарик. Среднего роста и немного полноват. Он одет по-деловому: в брюки, рубашку и пиджак и поэтому выглядит скорее как сотрудник санатория, нежели отдыхающий. Все мужчины предпочли бриджи и майку. Наверное, он так и не почувствует вкуса отдыха, не разглядит прелести Ялты. Зря приехал. Оболочка здесь, а душа – где-то в офисе. До меня долетела фраза: «Он неоднократно нарушил финансовую дисциплину». Парень возмущался и корректировал события. В боксе есть выражение: «Бой не отпускает». Вечный бой финансового гладиатора. Даже в столовой он что-то подсчитывал на своем телефоне. Я назвала его «Финансист».
В тени иудиного дерева, цветущего нежно-фиолетовыми цветами, расположилась пара. Я знаю, что эта немолодая чета из Петербурга. Некрасивая женщина и симпатичный мужчина. Ей не присущи яркие краски, громкие разговоры и смех. Сдержанная, строго одетая. Глаза. О! Такие глаза невозможно забыть и тем более предать. В них глубина и скрытая духовность. Подобным взглядом обладают только необыкновенно чуткие, проницательные люди. Наверное, за взгляд и полюбил ее этот красивый мужчина? А может, за душу? Не знаю. Люблю наблюдать за людьми. И вообще, время позволяет. Ожидание мне не в тягость. Красота! Пахнет хвоей и самшитом. Чисто крымское сочетание. Я сижу на широкой дубовой скамье
под огромной сосной, по которой прыгает, юркает белочка. Она ручная. Жаль, что нечем угостить. И поэтому я с легкой завистью посматриваю, как кормит с ладони белочку тоненькая девушка, рядом с которой стоит парень и бережно, боясь спугнуть белочку, подкладывает правой рукой в ладошку возлюбленной орешки, а левой ее обнимает. Молодожены. Добрые симпатичные ребята. Есть поверье: нельзя ездить молодоженам на море – обязательно расстанутся. Нет, я так думаю. Сейчас май. Еще нет большого наплыва курортников. И она – самая молодая и стройная среди женщин. Рядом, за скамейкой, по узкому извилистому руслу стремительно бежит ручей. Водичка прозрачная. Смотреть – не насмотреться. А его музыка так прекрасна, как песнь ангела. Я – в раю. Да и событие хорошее: еду в замок, которым давно восторгаюсь. Склонность к очарованию у меня с детства. Чего не хватает до восторга, то воображение дорисует.
Помню, как я любила сказку «Спящая красавица», искренне верила в колдовской сон принцессы и в волшебный поцелуй принца. И в то, что они вдвоем проживут долгую и счастливую жизнь. Непременно! Ведь пройдя через страдания, герои обязательно попадут в удивительный мир, где ярко светит солнце, растут прекрасные растения и где между возлюбленными бывают только нежные отношения. Любовь – это добро. Сказок я читала много. Книги брала в библиотеке сельского клуба, что по соседству с бабушкиным домом. Но больше всего я любила, когда читала сама бабушка. Фразы звучали выразительно, медленно и громко. Рождалось таинство: герои оживали, и совсем неважно, когда происходило событие. Главное, что случится, что произойдет дальше? Как поведет себя тот или иной герой? Перед сном обязательно читали и потом разговаривали. Иногда наши беседы затягивались и продолжались уже в темноте. Спала я на коричневом дерматиновом диване с высокой спинкой. Вверху, в центре спинки располагалось продолговатое зеркало в резной рамке, орнамент которого составляли маки и листья. По бокам спинки имелись две полки. На одной из них стояла статуэтка – балерина, в пачке и с перышками на голове. А на другой – белая керамическая ваза с пластмассовыми розами. Бабушка очень любила цветы, и в доме всегда было много цветов. Летом – живых, зимой – искусственных. Так вот, над диваном, в круглом бордовом ободке, приколотая обыкновенной швейной иглой к желтым обоям в красный цветочек, висела картинка, на которой были изображены море, скала и на самой верхней ее точке – замок. Внизу на рамочке серебряным курсивом надпись: «Ялта. Ласточкино гнездо. 1968».
– Бабушка, а кто построил этот замок на скале? – спросила я как-то вечером.
– Этот замок называется «Ласточкино гнездо». А построил его один знатный генерал для возлюбленной, –
ответила бабушка.
Мне понравилась история с влюбленным генералом и красавицей, живущими в замке на самом краю скалы между морем и небом. Я часто смотрела на картинку и представляла, как красавица и генерал стоят на балконе и любуются восходом солнца или пьют чай на террасе в часы заката. Генерал катает красавицу на лодке. А вокруг искрится вода. Но чаще всего видела их танцующими менуэт в своем прекрасном замке, где много огней, гостей, угощений и цветов. А над замком светит луна, сверкают звезды, и их блеск отражается в теплом море.
Зима в том году выдалась холодная и снежная. Мороз разрисовал окна нашей ветхой избушки невероятными узорами. Ветер злобно завывал в печной трубе. И быстро выдувал тепло из дома. Печку приходилось топить два раза в день. Бабушка на ночь укутывала меня поверх ватного одеяла еще старой мохнатой шубой. Как-то утром она обнаружила, что из дома выйти не удастся. Ночью была метель. Дом завалило снегом, и входная дверь не открывается.
– Будем ждать, когда нас с тобой откопают, – сказала она и поставила на электроплитку чайник.
Вскорости послышались голоса, шум отбрасываемого снега. Голоса приближались.
– Откапывают, – догадались мы.
Раздался стук в дверь. Бабушка быстро открыла деревянный засов, и в дом вошли двое разгоряченных от работы мужчин с деревянными лопатами в руках.
– Здравствуйте, красавицы! Ну что, наверное, замерзли? Или под снегом тепло? – весело спросил тот, который постарше.
Другой мужчина, по имени Коля, принес охапку дров и аккуратно положил ее возле печки.
– Баба Шура, сейчас немного отдохнем, и сделаем дорожку в уборную и в сарай. К поленнице я уже проложил тропку. Калитка открывается хорошо, – доложил он.
– Да, и где у тебя находится коромысло? Давай я за водой схожу. Ты сама не сможешь. Все дороги замело. Колодец только начали откапывать.
Бабушка поставила на электрическую плитку сковородку, налила в нее подсолнечного масла и стала резать дольками отварную картошку, которая стояла в чулане, в чугунке. Затем положила в миску грибов, нарезала на дощечке полукольцами лук и отправила его в ту же миску, полила грибы маслом из бутылки. Хлеб лежал в деревянной хлебнице уже нарезанный, и она переложила несколько кусочков в плетеную тарелку. Затем достала из «горки» две граненые рюмки и чекушку водки с зеленой этикеткой, на которой крупными печатными буквами написано «Московская». Мужчины сняли шапки, разделись и сели за стол. Наполнили рюмки наполовину.
– Ну, за твое здоровье, баба Шура, – сказали они по очереди. Неспешно выпили и закусили грибами.
– Люблю твои грибы, Шура. Вкусно ты их солишь, и запах хорош, – одобрил угощение Коля.
– На здоровье, – добродушно сказала бабушка,– спасибо вам.
– Сегодня весь день будем снег чистить. Много работы, – сообщил Коля.
– Митяй и Василий пошли бабу Лиду откапывать.
– Ну, наверное, откопали уже? – предположила бабушка.
– А мы с Володей к тебе пошли.
– Пятеро пошли в детский сад. Четверо – в сельпо.
– Хоть бы не мело больше, – жалобно сказала бабушка.
– На все воля Божья, – спокойно протянул Коля.
Мужчины разлили оставшуюся водку в рюмки и так же неспешно выпили, закусывая грибами и картошкой.
– Ну, спасибо, баба Шура, – сказали они, вставая из-за стола.
– Вам спасибо, – с благодарностью проговорила бабушка.
Наши спасители оделись, попрощались и направились к выходу. Хозяйка проводила их до входных дверей.
Бабушка начала растапливать печь. Как уютно стало в доме, когда он начал наполняться теплом.
– Бабушка, а тот генерал, что замок построил, отважный был? – неожиданно спросила я.
– Герой! С янычарами сражался. Сам император подарил ему этот участок в Крыму.
– Бабушка, я хочу нарисовать замок, красавицу и генерала. Дай мне альбом и карандаши.
Она достала из тумбочки альбом и пачку цветных карандашей. Рисовать я начала с замка.
Поместила его слева на высокой скале, и поэтому он получился маленьким. Совсем маленьким.
Но меня это не удручало, и я продолжила свой рисунок. Рядом со скалой нарисовала красавицу в сиреневом платье и в туфлях с бантами. Ростом она получилась чуть меньше скалы. Генерал – чуть больше скалы. В правом углу сияло желтое солнце. Немного пониже расположила облака. И вдалеке пририсовала небольшой парусник. А сверху, прямо на облаках, написала печатными буквами: «ЛастАчкино ГнИздо». Нарисовав картину, задумалась и ненадолго заскучала, но быстро исправила положение.
– Бабушка, а можно взять накидку с твоей подушки? Я хочу сделать фату. И твой халат? Мне нужно длинное платье, – спросила я.
Бабушка возилась у плиты. Из кухни доносился запах грибного супа. Она вошла в комнату, где находилась я, вытащила из комода накидку для подушки, из шкафа достала старенький байковый халат. Я стояла перед зеркалом в серых валенках и большом синем халате. Фата мне показалась очень красивой.
Резкие частые сигналы клаксона прервали мои воспоминания. Из двери «газели» ловко выскочила молодая женщина. Она громко спросила, обращаясь ко мне:
– А вы разве не на экскурсию?
– Да! На экскурсию! В «Ласточкино гнездо», – быстро ответила я.
– Садитесь скорей! – скомандовала она.
– Санаторий «Родина». Здесь я должна забрать шесть человек, – глядя в блокнот, сама себе сказала женщина.
– И еще четверых нужно забрать из санатория «Курпаты».
Машина помчалась по извилистым и крутым спускам и подъемам в направлении Ялты. Хорошие водители в Ялте. Сложные и опасные дороги, особенно после дождя. Горная местность, мокрая трасса – это непростой маршрут. «Курпаты» оказались совсем рядом с нами, буквально в пяти минутах езды. Там к группе присоединились три женщины и мужчина с большим фотоаппаратом на груди. Да и в Гаспру мы приехали довольно скоро.
По дороге экскурсовод представилась и сказала, что ее зовут Вера. А водителя – Сережа.
Вера – немного полноватая, но стройная женщина, с большим светло-русым пучком, серыми глазами и некрупными чертами лица, возрастом около тридцати, не больше, улыбчивая и быстро реагирующая на любое, даже самое незначительное событие. Одним словом – симпатяга.
Я посмотрела на водителя. Широкоплечий спортивный мужчина. Сильные руки уверенно держат руль. Несуетлив, сосредоточен. Перевела взгляд и увидела, как в зеркале на лобовом стекле отразилось серьезное смуглое лицо с правильными славянскими чертами.
Наша небольшая делегация поднималась по широкой лестнице, ведущей к замку на вершину скалы под названием Аврора мыса Ай-Тодор. Накрапывал дождь. «Ах, как не вовремя», – подумала я. Зонт остался в комнате. На площадке перед замком, рядом с хозяйственными постройками, расположилось несколько палаток с сувенирами. И чего там только не было: бусы, ракушки, браслеты, кружки, тарелки. «Финансист» отсчитывал магнитики на холодильник с изображением «Ласточкиного гнезда». Укладывал их в отдельный пакет. И быстро записывал что-то в блокнот.
– Наверное, для работников офиса? – подумала я. Внимательный к своим сотрудникам – это радует.
Невысокий мужчина в серой майке и бриджах быстро начал фотографировать замок. По его острому взгляду, быстроте кадров и стремительности перемещения легко догадалась: профи.
Смотрю на замок. Устремленные ввысь небольшие башенки. Легкий, эксцентричный круглый пилон. Готика. Замок летит. Мираж. Подхожу к замку еще ближе. Да, он совсем маленький. Он как будто напоминает копию большого настоящего европейского замка. Узкие длинные окна. В такое окно трудно чем-либо попасть. Знаю из истории, что на подоконнике должен прятаться стрелок. Удобная позиция. Его не видно, а ему видно всех. И стреляй себе до тех пор, пока не закончатся стрелы. Но кто будет штурмовать замок, расположенный на краю сорокаметровой отвесной скалы? Это просто дань традиции. Я подошла к группе и приготовилась слушать рассказ Веры об удивительной истории любви русского генерала и красавицы.
– Замок такой маленький, – отметил мужчина с фотоаппаратом на груди.
– А каковы его размеры? – спросила я у Веры.
– Длина замка составляет двадцать метров, ширина его всего десять, а в высоту он лишь двенадцать, – ответила та.
Затем Вера, отвернувшись от людей, откашлялась. Ощущается профессиональное заболевание. Негромко и, как мне показалось, неохотно, даже разочарованно, она начала повествование. Легкая «заболтанность» текста мешала восприятию, но все равно было интересно слушать. Из рассказа Веры выяснилось, что настоящий замок уже третий по счету. А тот отставной русский генерал выстроил простой деревянный дом на этом же месте, на вершине скалы, под названием «Аврора». Наверное, он был романтик и достаточно отважный человек, раз решился выстроить дом так высоко. Ему хотелось жить под облаками и смотреть сверху на меняющееся море. Но его возлюбленной этот дом оказался неуютен. Жизнь в нем являла ей только скуку и неудобства. Она была светской львицей и скучала по обществу, старым связям и друзьям. Она решилась покинуть генерала. Уезжая, красавица прокляла и дом, и скалу, и вообще все, что связано с ее пребыванием здесь. Недолго довелось и самому генералу жить в доме на скале. От ран и тяжелой болезни он вскорости умер.
Неизвестно, сколько времени стоял деревянный дом на Аврориной скале, обдуваемый ветрами, под дождем и солнцем. Обветшал, иссохся. И в таком состоянии был подарен придворному врачу, служившему в Ливадийском дворце, Адальберту Карловичу Тобину. Искренне недоумевал доктор, глядя на свое новое владение, испытывал разочарование и даже некоторую обиду.
Вера снова закашлялась и была вынуждена выдержать долгую паузу. Связки не хотели работать и просили отдыха. Она, снова отвернувшись от слушателей, откашлялась и продолжила рассказ неестественно тонким голосом. Почти пропищала, что мало осталось сведений об этом человеке. Известно только, что после его смерти домом некоторое время владела вдова, но вскорости выставила его на продажу по бросовой цене.
Дождь осмелел и лил уже основательно. Питерская чета давно стояла под большим черным зонтом близко друг к другу. Как отличаются они от многих присутствующих. Питерцы – сразу видно. Всегда готовы к быстрой смене погоды. Сережа принес для Веры дождевик и помог одеться. «Финансист» протирал стекла очков. Голова его была совсем мокрой. С плеч пиджака стекали тоненькие струйки. Настроение явно испортилось. Дождь не входил в планы. Я тихо радовалась: ну, хотя бы намокни. Подняла воротник вязаного жакета и покрыла голову шелковым шарфом. Больше у меня ничего не было.
– Покупательница нашлась быстро, – продолжала Вера. – Ею оказалась московская купчиха по фамилии Рохманова. Узнав стоимость дома и участка, дама приятно удивилась.
– Что, проклятое место? – спросила она вдову.
Та не стала ничего таить и поведала печальную историю. Рассказ ничуть не обескуражил купчиху. Сентиментальность и впечатлительность были ей не свойственны. Она – предприимчивая женщина. Ей недо причуд. Она не верит в проклятья.
– Нет ли у вас еще чего-нибудь проклятого за небольшую цену? Я все куплю, – весело сказала она вдове.
Рохманова энергично взялась за дело. Живо снесла развалюху и приступила к строительству нового дома. Она по нескольку раз заставляла работников переделывать выполненные строительные работы. В скором времени появился деревянный, выполненный в русском стиле уютный дом, с двумя верандами и добротной мебелью. Но и ей недолго довелось радоваться крымским красотам. Пришла беда. Тяжело заболела единственная и горячо любимая племянница. Туберкулез не щадил никого. Недуг поражал и бедных, и богатых, и даже царственных особ. Врачи рекомендовали: срочно вывезти больную на Лазурный Берег. Нужны деньги! И Рохманова спешно продает «Ласточкино гнездо». А раз спешно, то, конечно, недорого. Быстро находится покупатель.
Барон П.Л. Штейнгель часто отдыхал в Крыму. Состоятельный человек, занимающийся нефтяным бизнесом, любил вкладывать деньги в недвижимость. Видел в этом надежное вложение капитала. Штейнгель приобрел на Аврориной скале дачный участок и решил построить там романтический замок, который напоминал бы средневековые сооружения на берегах Рейна. Он заказал проект нового дома инженеру Леониду Шервуду. Старое деревянное здание было снесено, и уже в 1912 году на тесной площадке отрога стоял оригинальный готический замок. Рядом со зданием был разбит сад. Над замком гордо реял флаг, когда хозяин находился дома, и опускался, если он уезжал. Штейнгель хвастался, что получает наслаждение от того, как штормовые волны с силой бьются о скалу и гул передается в дом. Но сама история внесла изменения в судьбу этого отважного, но странного человека. Началась Первая мировая война, и барона объявили немецким шпионом. Флаг спущен. Замок продан. Барон покинул Россию навсегда.
Новый владелец Павел Григорьевич Шелапутин открыл в замке ресторан. Днем и вечером на террасе и в здании были посетители. Весело и с размахом гуляла местная знать. Большим успехом пользовался такой аттракцион. Специально для всадника был сделан деревянный настил. Лошади завязывали глаза. Джигит разгонялся и прыгал на коне с обрыва в воду. Главное –
удержаться на коне. Смертельный удар о воду получало животное, а всадник выплывал, поднимался к зрителям, и те щедро награждали его. Денег хватало и на новую лошадь, и семье смельчака, и, конечно, самому джигиту. Смущало Павла Григорьевича одно обстоятельство: в светлое время суток замок приносил доход, а ночью пустовал.
– Посмотрите, – обратилась Вера к слушателям. – Видите? Над длинными окнами замка виднеются перевернутые сердца. Как вы думаете, что это обозначает, какой это знак?
– Ночью здесь был публичный дом, – внезапно сообразил фотограф.
Вера выразительно молчала и с ответом явно не спешила.
– Ну, а тогда что?! – обиженно фыркнул фотограф и отошел в сторону. Встал возле перил и отвернулся к воде.
– Это – пики, – быстро проговорила Вера. – Ночью здесь располагался картежный клуб. И немало посетителей, проигравшихся в пух и прах, лишившись всего состояния, бросались в воду со скалы. Но в скором времени Шелапутин умер.
В годы Гражданской войны «Ласточкино гнездо» было заброшено. В 1927 году в результате землетрясения «Ласточкино гнездо» частично разрушилось, и скала отъехала дальше в море. Так и простояло до шестидесятых годов. Взгляд Веры оживился, и она заговорила громче, почти с восторгом. Это событие явно доставляло ей удовольствие.
Крымчанка, конечно, гордилась своими земляками, восстановившими замок. Работали только добровольцы, рискуя жизнью, все делали вручную. Использовать вибрирующую технику было нельзя. Скалу соединили, укрепили сейсмическим поясом.
– Даю пятнадцать минут на осмотр замка и уходим на теплоход. Называться он будет «Эол». Едем в Ялту, –
предупредила Вера.
Я помчалась в замок. Купила билет и вошла. Прихожая, небольшой зал. Напротив входной двери – камин. Пол выстлан коричневой плиткой, стены обиты кремовым шелком, на них висят кружевные иконы. Потолок мрачный, темно-шоколадный.
Какое маленькое помещение! Здесь снимался фильм «Десять негритят». Да не может этого быть! Наверное, замок снимали только снаружи? А внутри использовали другое помещение. Поднимаюсь по узкой винтовой лестнице и вижу две маленькие проходные комнатки. На стенах снимки. Это фотографии замка. Там есть и прежний – рохмановский. Как неуютно в нем. Мрачно и тесно. Мне больше понравился Массандровский замок. Вот он уютен, таинственен. Там легко. Выйдя из помещения, я поднялась на площадку, которая возвышалась рядом с ним. Здесь гуляла знать. Какой обзор! И тут поняла.
Как всегда – опоздала! Народ уже подходит к теплоходу. Резво сбегаю со скалы к причалу. Трапа нет. Смело шагаю на борт. Скользко. Меня ловко под локоток подхватывает мужчина в тельняшке. Дождь льет стеной. Из-за ливневых потеков в окно почти ничего не видно. Теплоход однообразно шлепает, впереди брюзжит вечно недовольный фотограф. У него явно тяжелая стадия занудства. Интересно, а все фотографы-профи такие зануды? С чем это связано? Что его таким сделало? Жена или работа? А может, это свойство наследственное? Нет, один американский психолог утверждает, что все рождаются принцами и принцессами. А потом становятся такими, какие мы есть. Обидно. За что?
Малочисленная группа шла по ялтинской набережной. Я, съежившись, плелась сзади всех. В моих туфлях хлюпала вода. Спина замерзла. Хотелось в тепло. Слева располагались летние, увитые цветами кафе. Я решительно свернула в сторону и вошла под навес одного из них.
Из посетителей никого не было. За стойкой скучал молодой бармен – красивый татарин.
– Горячего чаю, – попросила я, садясь за второй столик с краю. Вынула из стаканчика салфетку, вытерла ею лицо и руки. Официант принес рулон бумажных полотенец. Я оторвала одну разметку и промокнула им волосы. На спинку соседнего стула повесила шарф и мокрый жакет. Мужчина за стойкой сказал, что в конце зала есть пледы. Можно взять и закутаться. Я быстро сходила за пледом. Закуталась, сделав над головой матрешку, как в детстве. Вытащила ноги из мокрых туфель. Сбоку над столиком качалась корзинка с анютиными глазками. За корзинкой вдали виднелся белый маяк. Возле него стояла смешная черная пушка на больших колесах с широким и коротким стволом. Вода в бухте была зеленой и все время волновалась небольшими бурунами. Дождь становился все реже и реже.
Я отхлебывала чай и с горечью раздумывала о потерянной сказке, которую пронесла через всю жизнь. «Ласточкино гнездо». Замок, в котором никогда не жила любовь! В нем не рождались дети. Замок переходил из рук в руки и всем приносил беду. Даже внешне: он являет собой оптический обман. Развенчанная сказка порождала грусть. «А чайки летают даже в дождь», – неожиданно удивилась я. И мне вдруг вспомнилось, как однажды весной под стрехой бабушкиного дома ласточка свила гнездо. Аккуратно, старательно она собирала нужные ей предметы. Бережно укладывала их, заботливо создавая гнездышко, в котором потом вывелись птенцы. Маленькая, ловкая, она все время мелькала перед окнами и тихонько пищала. А однажды вечером один птенец выпал из гнезда и его, беспомощного, схватил зубами соседский кот и убежал. Как металась и кричала ласточка.
Рядом на полках соседней палатки лежали шляпы: с вуалью, с перьями, с брошами... Шляпы разных исторических эпох, на все вкусы. Их продавали, и в них можно было фотографироваться. Разумеется за деньги. Моя бабушка никогда не носила шляп. Ее голову всегда покрывал белоснежный платочек, который она носила по-русски, то есть заламывала складки над ушами. Всегда надевала фартук, украшенный тесьмой, и любила носить стеганую жилетку. Никогда не выпивала. Пила только чай с вареньем. Как хочется бабушкиной малины. Когда бабушка умерла, домик был совсем плох. Три окошка фасада почти вросли в землю. Он наклонился вперед, и передняя часть конька была намного ниже задней. Я написала в письме, что отказываюсь унаследовать его. И мне ответил Володя, тот, который тогда еще расчищал снег, и сообщил, что бабушкин дом сожгли. Сейчас там строится лесопилка. Я представила, как быстро и весело он полыхнул вместе с неказистым скарбом. Наверное, и та картинка сгорела? Вряд ли ее кто-нибудь взял. Вдруг стало не по себе, и я опустила голову и закрыла лицо руками.
– Вам не плохо, девушка? – взволнованно спросил бармен.
– Нет. Налейте мне еще чаю и добавьте лимончик, –
попросила я.
А может быть жизнь и дается для того, чтобы развенчивать сказки? И как только разуверишься в последней, так и все – смерть. Дождь затих, а с цветочной корзины капала вода. И вдруг среди легкой капели и чистейшего воздуха зазвучала музыка. Это играла скрипка. Да, альт. Я сразу узнала мелодию «Вечная любовь». Плеск морской воды, крик чаек и скрипичная мелодия. Нет! Нельзя не верить в сказки! И нельзя не верить в любовь!
Недалеко от берега по морю снова шлепал «Эол» и перевозил туристов. Как, наверное, скучно капитану ходить одним и тем же маршрутом: Гаспра – Ялта.
А сколько же времени? Я к пяти часам должна быть у «Галеры».
Телефон показал: семнадцать ноль семь. Господи, как всегда, опоздала. Быстрей! Я бежала по мокрой набережной и заметила, как наша группа направляется вверх по улице. Догнала ее у памятника Максиму Горькому, расположенному напротив чеховской дачи. Вера медленно и сипло говорила о том, что первой записью в тетради Алексея Максимовича, прибывшего в Ялту, стала фраза: «В Ялте дурно пахнет большими деньгами".