24

    Чего хочет от Лахета Сократ?
Куда можно привести подобную наивность?
Несмотря на всю свою логическую несостоятельность, Лахет - не "пустое место", он сам мужественный и известный полководец, а сражаясь с Сократом при Делии видел воочию мужество Сократа и следовательно умеет "видеть", хотя и не умеет выражать и размышлять. Но здесь, совершенно параллельным ходом, в перспективу диалога, врывается вопрос о форме, в которой мы вообще постигаем истину - действительно, логически ли мы приходим к ней? Не достаточно ли нам для постижения истины Лахетовской интуиции, построенной на многочисленном повторяемом внутреннем опыте и каким образом, Лахет знает и не знает, видит и не видит? Очевидно, совершенно не таким, каким Сократ. Но только ли логика их разделяет?
Невзирая на всю безнадёжность ответов Лахета, Сократ всё равно упрямо ведёт его... давайте же посмотрим куда...
После того, как Лахет самостоятельно не может вычленить одно во многом разнообразном, Сократ показывает ему пример определения, он определяет скорость, единую в беге, в наших руках и ногах, в нашем голосе и нашей мысли, в нашем обучении , игре и разговоре, и скоростью оказывается способность достичь многого за короткий срок. Т.е. Сократ дарит Лахету подобное, как пример для подражания, приглашает уподобиться ему, но теперь уже в деле определения мужества. Давайте сделаем здесь очередную остановку и оставим пометку на полях: способ, каким частный наивный опыт пытается расстаться со своим лоном - это подражание, своих самостоятельных действий для выстраивания формы у него нет или по нужной мере их не хватает, и он заимствует форму как внешнюю у того, кого сам признаёт авторитетом или учителем. Такова жёсткая реальность подобных типажей. "Раскачка", "зависание", "уподобление" - но если не будет того, с кого можно будет скопировать форму, то и движения дальше не будет. В природе таких людей уже заложена необходимость авторитета и вовсе не в том даже ругательном смысле бездумного поклонения и подчинения, охватывающего множество обычных людей, но можно сказать, глубоко несчастным образом - как необходимая внешняя помощь своему движению. Здесь особенно нужно выделить этот момент, потому что обычно он не дифференцируется и приравнивается к авторитету подавляющему и угнетающему.
Итак, благодаря Сократу, Лахет впервые производит на свет вот это некоторое "чудовище" - своё собственное определение.
Кажется он и сам шокирован своей умностью - "мужество - это некая стойкость души" - наконец-то Лахет отрывается от своего вполне конкретного опыта и уподобившись Сократу, говорит действительно общо. Но злоключения Лахета на этом ещё не закончены, Сократ ещё не полностью удовлетворён, но чем? Определением? Да как можно вообще таким определением удовлетвориться?! Нет, Сократ, пока ещё не удовлетворён самим Лахетом. И пока он не будет им удовлетворён, он не перейдёт к Никию.
Сократу нужно ещё разбить едва-едва родившееся на свет детище - не успевает новое определение Лахета слететь с его уст, как тут же оказывается разбитым сократовской логикой, Сократ подхватывает определение и запутывает его в разумности или неразумности стойкости, он показывает Лахету, что его определение неустойчиво и порождено не им самим самостоятельно, а потому не может и само себя отстоять в посыпавшихся на него вопросах. Лахет обижается. Как же так? Только смог, хоть что-то и тут же запутался и сдался. Досадно, обидно, неприятно. Но в этот кульминационный момент, он незаметно для себя достигает того, чего в принципе и ждал от него Сократ - он произносит Истину. Не абстрактную истину о мужестве или разумности, не истину вообще, которую тут типа ищут все, он произносит Истину о самом себе. А позже, мы понимаем, что только таковой Истина и может быть.
Лахет говорит: "У меня привычка, Сократ, не отступать; и хоть я не искушён в подобных речах, однако сказанное задело меня каким-то образом за живое, и я негодую при мысли, что не могу выразить в словах то, что у меня на уме. Мне кажется, я понимаю, что такое мужество, и не знаю, каким образом оно от меня только что ускользнуло, так что я не могу схватить его словом и определить". Всё. Точка. Это максимальная правда, которую мог сказать о себе Лахет и её, как раз, и ожидал и добивался от него Сократ. Истина Лахета свершилась. Свершилось то искусство рождения души другого человека на свет, которое Сократ будет называть своим знаменитым повивальным искусством - искусством маевтики. Лахет "родился" таким какой он есть. Логика, как внешняя форма послужила своему делу и улетела прочь. Лахет отныне свободен и Сократ переходит к Никию.
С последним дело обстоит гораздо сложней и запутанней. Сократ делает решительный разворот на 180 градусов, чтобы перейти к новому собеседнику, и никакими движениями одной только логики такой поворот объяснить невозможно, но он легко объясняется, если мы понимаем, что Сократ всего лишь переходит к новому основанию и полностью отдаёт себе отчёт в этом. Если мы понимаем, что вся логика Сократа работает как автономно, так и "зависимо" от конкретного основания конкретного человека, а это и есть Свобода.