отрывок из поэмы Хлопок и механизмы

теперь можно было покупать сигареты
и легкий алкоголь легально,
толстая продавщица просила показать паспорт,
ты с гордым видом доставал его из кармана,
казался себе опасным, брал пачку сигарет
и две бутылки пива,
шел в опустевший парк,
садился на лавочку полную талой листвы,
с гордым видом закуривал,
но до сих пор боялся
перед какой-нибудь девушкой
своей наготы,
каждую неделю забывал,
что надо подстричь ногти,
ходил весь заросший
и подобно кошке
точил о дверной косяк свои когти.

лежу на полу, в прохладной комнате,
задумался,
когда же последний раз тебя посещали гости?
все твои ежедневные спутники - мать и собака,
а вот бы оказаться на настоящем космическом корабле
или спутнике, побывать на уране,
нацепить на себя настоящий скафандр,
а не день ото дня зализывать подростковые раны,
прячась в кратере собственного дивана,
разлагаясь по три часа в теплой ванне,
мечтал о танго с креветкой,
а поисках клада
или как посещаешь Америку,
какой-нибудь колхозный штат,
может Неваду.
не важно,
когда-нибудь я тоже стану дряхлым и старым,
разучусь прыгать по камням
и покорять самые высокие скалы,
на велосипеде с трамплина
на всех порах подлетать,
ничего не боясь.

ласкай меня ночь - служи покрывалом.
я думал - что есть любовь?
конечно это твои объятиях,
когда от них в венах с каждой секундой
горячее кровь, все сильнее восторг,
ты прогоняешь боль, надеваешь
на голову мне терновый венок
и нарекаешься своим королем,
тем, кто тебя всегда спасет,
укроет от бури,
унесет туда, где тепло,
согреет своими дрожащими руками,
построить на двоих уютный плот,
покажет красивый северный порт,
и мои поцелуи будут,
как непробиваемый стальными ядрами
форт. вместе мы пройдем тысячу ярдов,
найдем свой альков
и в будущем пальцев рук и ног не хватит,
что бы пересчитать детей,
что ты подарила мне.
я говорю вслух, сам с собой -
"пожалуйста, подари мне покой".

ты мое море, моя будущая любовь,
я знаю, придешь,
поэтому преданно жду,
пытаюсь не торопить приближение
этого мига,
где мы вдвоем будем в уютной квартире.

почему в восемнадцать я все еще чувствую себя ребенком?
может мне это и нужно,
не стать омертвевшим взрослым,
одним из колес, что крутятся в едином ритме,
со скучным мотивом,
полагая, что в этом можно найти смысл.

я тревожусь - преследует мания чисел,
боюсь риска и остаться той точкой,
что с годами не сдвинется с места,
а станет лишь толще
и более темной,
обрастая наростом.
хочу слышать симфонию не пробивного упорства,
быть ярким и светить, как звезды на небе.

меня встречает очередное мокрое утро,
накидываю теплую кофту,
завязываю шнурки на старых,
израненных кроссовках,
беру собаку и мы спешим трусцой в лес,
бегать, накручивая километраж,
ловить ухом шепот листвы,
чувствовать силу мгновения
и томность каждой минуты.
в движениях моих рук и ног
только ты,
в дыхании, учащенном пульсе
и бешенном биении сердца
я чувствую тебя,
ты, принцесса моя,
живешь в каждом мгновении,
в каждом алом закате весны,
в каждой снежинке,
что падает мне на язык,
когда я открыв рот,
смотрю жадно в небо.
это все ты,
и только ты,
в двух буквах сокрыто чудо,
мой личное,
которое я не отдам никому,
не в силах отнять его у меня,
даже в твоих.

так проходит этот томительный год,
с чувством, что ты скоро придешь,
ворвешься в жизнь мою,
скинешь пелену с глаз,
что с такой яростью ищу тебя повсюду,
в каждом троллейбусе
каждого города,
в каждом окне
панельного пятиэтажного дома,
в магазинах и модных барах,
что стал я посещать,
одиноко слоняясь из стакана в стакан.

мать ругала меня, грустила,
не любила, когда приходил домой пьяный,
чувствуя запах моего перегара,
она бубнила что-то под нос
и в тайне негодовала,
всегда хотела что бы сын
вырос ученым, получил степень,
а я лишь любил просторы
и бескрайние степи.
хотелось создать свой Геретсберг,
навалить песка, что бы был свой личный берег,
на котором мы бы у костра согреваясь засыпали,
смотря, как на нас пялятся раскаленные угли.

часто хожу на озеро, кормить уток,
в один из таких дней смотрю
в свой потрепанный телефон,
там дата, мой день,
мне девятнадцать.