Клелия

Поэма
 
                507 г. до н.э.

Глава первая. Бунт.

Из жала Рима яд измены,
В ответ поход царя Порсены,
Этрурия победы ждёт,
Взбесился Рим – рабов оплот.

Как Рим возник? Век на холмы
Сбирались беглые рабы,
Затем нисколько не краснея,
Вдруг стали внуками Энея.

Хвала богам, в конце концов,
Нашёлся царь для сорванцов,
Пусть он по крови не Эней,
Зато этруск и царь царей.

Этрусский царь царей Тарквиний,
К какой горе, какой вершине,
Он знает как, куда идти
И не замрёт на полпути.

Всю жизнь старался не упасть,
Но есть проклятая напасть,
Твердят ему, что гложет страсть,
А он мёд жизни гложет всласть.

Цари на сладкое все падки,
И гладки с них любые взятки,
И в голове одно распутство,
А вопль о совести – занудство. 

Жить на одной с царём вершине
Вдруг не хотят, и царь Тарквиний
Теперь всем больше не указ,
Его толпой прогнали враз.

Всю жизнь старался не упасть,
Но вдруг проклятая напасть,
Распутная сгубила страсть,
И горькой стала тела сласть.

Проклятый Рим, его холмы
Рабов рождают, и рабы,
Забыв о чести, не краснея,
Упрямо вспомнили Энея.

Глава вторая. Римские заложницы.

Холм Яникул застыл священный,
Здесь войско во главе с Порсеной.
Строптивый Рим, рабов оплот,
Царя вернуть им царь идёт,

Его дом стонет от забот,
Но в Риме свергнут царь, и вот
Вернуть Тарквиния на трон
Идёт Порсена, страшен он.

Разрушен Свайный мост чрез Тибр,
Брод через Тибр широк и гибл,
Взять с ходу Рим не удалось,
И наступленье сорвалось.

Пришла зима, остыли страсти,
Жизнь дарит новые напасти,
Дом ждёт, забот там грязь и пена,
Задумался вдруг царь Порсена.

О, Рим, поля твои, просторы,
Врагам лишь повод для раздоров,
Но горек им открытый бой,
Изменников готовят строй.

Этрурии святой кумир
Вдруг запросил у Рима мир,
Переговоры с ним ведёт,
Детей в заложники берёт.

Да, римляне весьма грубы,
Да, беглые они рабы,
Но царь с рабами стал общаться.
Что ж, видно, некуда деваться.

Холм Яникул, всё та же сцена,
Притих вдруг грозный царь Порсена,
Заложники сидят, томятся,
Переговоры долго длятся.

Глава третья. Идём купаться!

Девица Клелия смеётся,
Домой девичье сердце рвётся,
Всех девушек с собой берёт
И к Тибру за собой ведёт.

"Темно, но мы идём по следу,
Зыбь, грязь, но мы не привереды,
Ведём с Костлявой мы дуэль,
И светит нам благая цель.

Жизнь рабская, - оковы, клеть, -
Бьёт в сердце больно словно плеть,
Позорно, сёстры, слабой быть,
Род свой навеки позабыть".

"Стой, кто идёт? - Встал грозно воин. -
Куда? Стоять! Раб не достоин
Свободы, должен он сидеть,
Назад, заложницы, все в клеть!"

Ветра как псы в холмах завыли,
Девицы в страхе вмиг застыли,
Они бежать назад готовы,
Этрусков лица так суровы.

Лишь Клелия одна смеётся,
Домой девичье сердце рвётся,
И сердце девы не боится,
К свободе птицею стремится.

Этрускам яд их отзовётся.
Им не понять, Рим не сдаётся,
Не извести, не покорить,
Рим был, Рим есть, Рим будет жить.

Кабан и волк, сошлись две тени,
Дух секача и волка гений,
Сопя, мощь верх всегда берёт,
Но бритва-клык вдруг горло рвёт.

Взгляд Клелии как луч играет,
Этруск свой взгляд вниз опускает.
В словах девицы огнь горит,
Так дева с жаром говорит:

"Ты на пути встал как полено,
К реке сказал идти Порсена.
Гляди, мы ведь совсем не дурны,
Но пахнем, словно прах из урны".

Копьё здесь воин опускает,
Глядит на пленниц и икает,
Хоть не совсем он понимает,
К реке заложниц пропускает.

Глава четвертая. Бегство.

Ночь холодна, полна забот,
И по теплу душа поёт,
Что ж, часовой к костру идёт,
Тепло его давно там ждёт.

"Царь приказал им искупаться,
Да, им придётся постараться,
Чтоб мыться в холоде с успехом", -
Сказал друзьям этруск со смехом.

Чтоб девы скинули одежды,
Шуты - этрусские невежды,
Им надо дальше удалиться,
Щитами от девиц закрыться.

И с пляжа воины уходят,
Толпой вдали бесцельно бродят,
Шуты - этрусские невежды,
И девы скинули одежды.

Ночь холодна, не для купанья,
Напрасны холода старанья,
Девицы в Тибр вошли как в баню,
Пусть холод, Тибр свободой манит.

Взахлёб враги заговорили,
Солдаты дев всех обсудили,
Кто худ, кто толст, какая в силе,
А девы взяли и уплыли!

Как псы этруски дружно взвыли,
Град стрел вдогонку запустили,
Но девы взяли и уплыли,
Беглянок стрелы не смутили.

Когда Порсене доложили,
От страха воины застыли,
"Вы - недотёпы! - Царь смеялся,
Хоть с носом вроде бы остался. -

Девицы вас перехитрили,
Без разрешения уплыли.
Глаза чем застланы у вас,
Всё прозевали вы в тот час!"

Глава пятая. Рим чтит закон.

Увидев дев, Рим восхитился,
Народ застыл, глазами впился,
Порсена грозный стал смешон,
Рим подвигом дев поражён.

Этрускам алчным всё неймётся,
Над ними Рим теперь смеётся,
Есть нить, которая не рвётся,
Не дарится, не продаётся.

Посла прислал Порсена вскоре,
И радость вдруг сменило горе,
Толпа на Форуме застыла,
Лик римлян горе изменило.

Заложницу ждёт царь Порсена,
И не приемлема измена,
Другим свобода суждена,
Лишь Клелия царю нужна.

Да, есть закон, есть договор,
Тот, кто его нарушил, - вор.
Заложник должен быть на месте,
Иначе Рим забыл о чести.

Но Рим о чести не забыл,
Сенат указ постановил:
"Бери свой жребий, свою долю,
Исполни, дева, Рима волю!"

Ох, ненавистен царь Порсена,
Но неприемлема измена,
И Рим, - как так, невероятно, -
Шлёт Клелию царю обратно.

Холм Яникул, царь озадачен,
Сидит на троне, грустен, мрачен,
Девица Клелия стоит,
Взгляд доблесть римскую таит.

"Есть сила в дедах и отцах, -
Порсена молвил, - и есть страх,
Он у рабов сидит в сердцах
Тяжелой гирей на весах.

Я поражён, и я смущён,
Рим свято чтит святой закон,
Когда я воинов послал,
Я Рим ругал, его не знал.

Тебе, как видно, страх не ведом,
Готов я за тобою следом
Идти в огонь, болото, море,
С тобою мне не будет горя.

Я думал римские холмы
Рабов рождают, и рабы
Плодятся, страхом кругом вея,
Но  ты... ты как богиня Вейя!

Скажи, откуда твоя сила,
И почему ты страх забыла,
Скажи, откуда красота,
Ты для Этрурии - мечта".

Глава шестая. Ответ Порсене.

Здесь Клелия царю сказала:
"Я о свободе, царь, мечтала,
Свободу чувствую я кожей,
В свободе жизнь, а раб ничтожен.

О, как Отечество забыть,
Порвать родную сердцу нить,
Вам не понять Энея гены,
Мы - не рабы, и нет измены.

Как в стае зверь в своей дружине
Вдруг обезумел царь Тарквиний,
Он женщин Рима вмиг обидел
И не заметил, не увидел.

Он в Риме жил, как оккупант,
Тиран, а вовсе не гарант
Свободы женской и успеха.
Плоть женская ему потеха.

Какой же это государь,
Пёс похотливый, а не царь,
Пусть сдастся Рим, мужи сдадутся,
Но девы римские найдутся

И никогда не покорятся,
Этруски в этом убедятся.
Тиранов похоть и охота
Смешны, есть женская свобода".

Холм Яникул, Порсена стонет,
Стих ветер в поле и не воет,
Девицу в Рим царь отпустил,
Коня дал в дар и загрустил.

Глава седьмая. Вместо эпилога.

Прекрасен Рим, его холмы,
Свободу здесь нашли рабы,
Тирана сбросили не зря,
Где ж доброго найти царя.

Мощь Рима в том, что чтит законы
И любит древние каноны.
Закон святой даёт свободу,
А без закона жизнь - болото.

Прекрасен Рим, его холмы,
Ответили царю "рабы":
"Грязь тирании, её тлен -
Причина власти перемен".

Порсена хмур, его кручина
Грызёт, проста её причина,
Вопрос извечный как заря:
"Где доброго найти царя".

И нет ответа, и нет сил,
Порсена с войском отступил.

Этрусков род годами смыт,
Язык этрусков позабыт,
На Рим шли новые враги,
Сандалии и сапоги.

Им дева твёрдо повторяла,
Вся в бронзе, в Риме, с пьедестала:
"Врагам когда-то я сказала
И повторять им не устала,

Пусть римские мужи сдадутся,
Но девы римские найдутся
И никогда не покорятся,
Враги пред ними преклонятся!"

20 июня 2015 года