Я зарекался много раз...

Я зарекался много раз
не верить знакам и приметам,
И от фатальности меня,
наверно, что-то берегло.
Я позволял себе любить
таких, кому я был примерно
Ценою в грош. И жизнь моя
казалась хрупеньким стеклом.

Я не стонал, когда она
впивалась острая, как бритва,
Хотя по первости ещё
в иные дни хотелось выть.
Я пил от скуки, а потом
бывал неискренним в молитвах,
Водил знакомства с дурачьём
и прыгал ниже головы.

Ни в чём примера не подав,
я руки жал кому попало,
И даже собственный язык
стал тяжелее всех камней.
И если что-нибудь тогда
меня действительно спасало -
То это сладенькая лесть,
красиво поданная мне.

"Вот этот парень - он талант!
Талант от Бога, в полной мере!"
И неразбавленной текла
на уши приторность речей.
Пусть я отнекивался, но,
конечно, верил в это, верил.
И взбунтовался ангелок,
сидевший на моём плече.

И с ним заочно не в ладах
я спорил, будучи неправым,
А строки шли всё тяжелей
и не хотелось продолжать.
Мне все пророчили вокруг
не то бессмертье, не то славу.
И ангелок совсем замолк,
устав пророкам подражать.

Но от молчания его
мне становилось только хуже,
Но от молчания его
я сам не в силах был молчать.
Мой ангел стал уже ко мне
не то что чёрств, а равнодушен,
Всё чаще в рай и кабаки
сбегая с моего плеча.

И я садился на обрыв,
под стать трагичному поэту,
Но поднималось и росло
предощущение стыда.
И, зарекаясь много раз
не верить знакам и приметам,
Я доверял чужим словам,
таким хорошеньким всегда.

Я доверял, но жгло внутри,
а все друзья казались ложью.
И вдруг я снова ощутил,
чего давно уже не ждал:
Мой ангелок глядел с плеча,
глядел печальный и тревожный -
И отступала тишина,
как незнакомая беда.

Себя растративший на то,
чтоб осознать свои утраты,
Не опираясь на грехи,
не помышляя о святом,
Теперь я сам его прошу
не как спасителя - как брата:
Не оставляй меня сейчас
и не оставь меня потом