Где-то здесь

Двадцать второе июня, не смотря на всю значимость и трагичность даты, было обычным летним днём. Воскресенье. Как довольно часто бывает в это время лета – было душно, было жарко. Глаз, из-за расплавленного, как плавленый сырок, воздуха, не способен долго задерживаться на предметах и строениях. На пейзаже вообще. И, чувствуя свою ненужность или не способность – слезится – единственная возможность избавиться от изображения, так недоступного взгляду.
На часах было начало одиннадцатого. Татьяна возвращалась с рынка с двумя пакетами – у мужа сегодня день рождения. Юбилей. Ей хотелось приготовить его любимую еду. Гостей они не ждали и никакие торжества не планировали, поэтому, как он и хотел – всё будет, как всегда.
Когда Татьяна подошла к двери подъезда, её окликнула баба Катя, которую Татьяна всегда пыталась обойти - из-за длинных и нудных разговоров, - но не всегда удачно, как и в этот раз. Рядом, как всегда, крутился единственный верный спутник и, соответственно, слушатель бабы Кати – пёс Черныш. Собака совершенно неизвестной породы и абсолютно невыразительной внешности.
- В магазин  ходила, Татьян?   
- Нет, баба Катя, на рынок.
- Ну и как там сегодня?..
- Всё по-прежнему. Продукты дорожают, таджики хамят – всё, как всегда.
- Да… Откуда они только берутся эти таджики на нашу голову!
-Из Таджикистана, баб Кать. Я пойду, простите – у мужа сегодня день рождения, сами понимаете…
- Да ты что! И сколько же ему?
- Юбилей.
Татьяна на последнем слове почти вбежала в подъезд и уже из-за двери услышала выговаривание бабы Кати: «Вот, Черныш, мы с тобой сколько лет соседи Вячеславича, почти родные, а на юбилей – не достой-ны. А эта без году неделя, а вишь ты…». Татьяна, не обратив, в очередной раз, внимания на слова бабы Кати, поднялась на четвёртый этаж и с боль-шим облегчением закрыла за собой дверь. Жара и раздражение на соседку давала себя знать, но она немного успокоилась, как только услышала голос мужа:
- Это ты, Тата?
- Нет, баба Катя…
- Что, опять? Не обращай ты на неё внимания. Я же тебе говорил.
- Говорил, но она постоянно на страже у подъезда и…
- Ну, всё-всё. Давай пакеты.
Татьяна и Андрей были женаты десять лет. Когда-то, в бытность Та-тьяны студенткой, он был её научным руководителем. Потом, когда она стала преподавать вместе с ним – просто руководителем. Все годы их совместного существования на филологическом факультете университета отношения между ними то вспыхивали, то сходили на нет, то терялись в повседневности, то становились ежедневным праздником – и так год за годом. Пока в один из дней Андрей, своей властью руководителя, ни отменил  лекции Татьяны, ни взял её за руку и ни отвёл в ЗАГС. Она не возражала. Татьяна любила его все эти годы и всё произошедшее считала естественным финалом, как и Андрей. И, не смотря на разницу в возрасте, их брак, как немногие – оказался счастливой не-ошибкой, что у некоторых сослуживцев и соседей вызывало неестественное возмущение. Они, по мере сил, старались не обращать на это внимание, занимаясь литературой и друг другом.
Татьяна после летнего отпуска должна занять место Андрея на ка-федре, т. к. он решил, всё-таки, выйти на пенсию, оставив за собой только несколько семинаров и почётное звание профессора. Многие его отгова-ривали от этого решения, но Татьяна и он точно знали, что его сердце уже не выдерживает все эти ученические нагрузки, а после последнего ин-фаркта – тем более. Лечащий врач Андрея, Виктор Олегович, давно советовал заняться домом и собой, не переживать, не поднимать тяжести и так далее, и тому подобное…
И решение было принято. Учёный совет быстро утвердил Татьяну в новой должности, и это несколько сглаживало, почти не выносимую для Андрея, июньскую жару. Он постоянно держался за сердце, глотал пропи-санные Виктором Олеговичем лекарства, но, повисшее в воздухе вместе с жарой, напряжение не отпускало. Иногда боль становилась настолько сильной, что выдавливала из Андрея слезу… Порой он жаловался, как ему всё это надоело и он готов «заплатить по счетам», закуривая при этом очередную сигарету. Но возвращался к своим рукописям… и на какое-то время всё становилось по своим местам.
Андрей не хотел отмечать этот юбилей. Когда термометр показывает не температуру, а срок – глупо думать о погоде, - цитировал он одного поэта, но сошлись на том, что вдвоём с Татьяной они все-таки отпразднуют. И теперь, пребывая в прекрасном настроении, оба занимались приготовлением торжества.
- Если мы каким-то образом умудримся всё это съесть и после этого выжить, то нам будет положена, как минимум – медаль.
- А мы медленно. Куда нам торопиться – я свободна, ты абсолютно свободен.
- Да уж. Даже Президент не прислал поздравительную телеграмму – насколько я от всего свободен…
- Но от обязанности быть счастливым тебя никто не освобождал.
- И только смерть разлучит нас…
- Если очень постарается.
Телефонный звонок прервал разговор, и Андрей вышел из кухни. Татьяна, увлекшись готовкой, долго не замечала отсутствие Андрея, но, спохватившись, вбежала в комнату. Он сидел в кресле за письменным столом. Был чем-то расстроен и тяжело дышал.
- Кто звонил? Что случилось?
- Президент.
- На тебе лица нет.
- Слушай, а ну его, этот юбилей. Давай поедем в профилакторий? Олегыч говорил, что в пять минут устроит.
- А как же..?
- А мы всё возьмём с собой и там отпразднуем. Ну, отпуск у тебя или нет. Устроим выездное заседание кафедры.
- Хорошо. Звони Виктору Олеговичу, а я пойду собирать пожитки… Только мясо замариновала… теперь в банку складывать…
- Не ворчи.
-Да я и не ворчу.
Сборы были недолги. Пока Татьяна собирала вещи и продукты, Ан-дрей договорился с Виктором насчёт профилактория и даже не забыл  заказать машину. И не смотря на то, что Татьяна была несколько обеску-ражена столь скоропалительным решением Андрея – общее настроение оставалось почти праздничным.
Но не успел Андрей закрыть дверь, как из квартиры напротив по-явилась голова бабы Кати, а чуть ниже голова Черныша.
- Что, уезжаете?
- Да, баб Кать, уезжаем.
- Чего это вы в юбилей из дома бежите?
- Вот решили на природе отметить, в профилактории.
- Ну, это правильно. И гостей звать не надо. А то ведь всех-то не накормишь.
- Мы пойдём, баб Кать, а то машина ждёт.
- Счастливо вам попраздновать.
- И вам не скучать…
Машина стояла не у самого подъезда, а чуть в стороне, они быстро погрузили вещи в багажник и выехали со двора.
Небо было совершенно бесцветным и от того бездонным и, от жары, постоянно колышущимся, что делало его ещё более неестественным, - насколько может быть неестественным небо, лишённое каких-либо знаков отличия – в виде облака или тучи, или, хотя бы – птицы, разбивающей этот безжизненный монолит на части, что, может быть, не спасло бы от жары, но от безумия – точно… Но когда единственная различаемая точка, размноженная слезой – это автомобиль впереди – понимаешь всю тщетность своих желаний…
Звонок в дверь разбудил Татьяну в половине девятого утра. Вставать очень не хотелось, а тем более кого-то видеть и разговаривать, но звонивший был настойчив в своём желании.
- Доброе утро, Танечка.
- Доброе, баб Кать.
- А я и не заметила, когда вы вернулись.
- Вчера, поздно вечером.
- Чего ж так мало-то отдохнули? Всего-то три дня…
- Андрей Вячеславович ещё остался, а у меня дела.
- Так чего же он там один будет делать?..
- Отдыхать. Баб Кать, вы что-то хотели?
- Да, хотела… А чего ж я хотела?.. А, соли я хотела.
- Сейчас принесу.
Настроение было не то чтобы испорчено – убито. Татьяна насыпала в стакан из банки соли и вынесла бабе Кате.
- И что же он там долго отдыхать будет?
- Пока не надоест.
- Долго, значит… Ладно, пойду.
- До свидания, баб Кать.
Дни без Андрея, и без того длинные – тянулись нескончаемо долго, иногда прерываемые звонками знакомых или коллег. Три, пять, семь… Двенадцать. Тишина, воцарившаяся в доме, не разрушалась даже любимой музыкой или, всё теми же, телефонными звонками. Пространство, ранее заполненное двоими, теперь оказалось слишком большим, почти невозможно, абсурдно – огромным – для одного. Для людей, которые не расставались больше, чем на время лекции, несколько дней – не долго – вечность.
Восемнадцать, двадцать один…
Но помимо дней, существуют безумно глухие ночи, освещённые жёлтым светом фонаря под окном. Двадцать три, двадцать пять…
Очередной утренний звонок в дверь даже не удивил Татьяну. Но на пороге, как ни странно стояла не баба Катя. Точнее, стояла не только баба Катя в сопровождении Черныша, но и участковый, старший лейтенант Вячеслав Спиридонов.
- Доброе утро, Татьяна Александровна.
- Доброе. Чем обязана?
- Простите, конечно, я могу узнать… где сейчас находится ваш муж?
- А в чём дело? Что-то случилось?
- Вот это я и хотел бы выяснить. К нам поступил сигнал, что ваш муж, Андрей Вячеславович, уже месяц не появляется дома…
- Если быть точным, то двадцать пять дней.
- Ну, вот я и спрашиваю, где сейчас находится ваш муж…
- Мой муж находится в профилактории. И я не понимаю, кого это должно беспокоить.
- В каком профилактории находится ваш муж, Андрей Вячеславович?
- Путёвку заказывал сам Андрей, через своего врача, я точно не пом-ню.
- Постарайтесь вспомнить, Татьяна Александровна.
- То ли… Заокский, то ли… Приокский. Или Затонский…
- Вы могли бы ему позвонить и уточнить?
- Он телефон дома оставил, чтобы не беспокоили.
- Чтобы не беспокоили?
- Конечно, - он же отдыхает.
- Хорошо, Татьяна Александровна, мы проверим ваши слова. Но луч-ше бы Андрей Вячеславович уже вернулся с отдыха.
- Сама жду.
Татьяна закрыла за ранними визитёрами дверь, но не сразу отошла, поэтому хорошо слышала разговор на лестнице.
- Говорю тебе, Славик, убила она его!
- Да с чего ты взяла, баб Кать?
- А с того. Мужа месяц нет дома…
- Тебе сказали – отдыхает он.
- А где отдыхает - сама не знает.
- Странно, конечно… Ладно, проверим.
- Проверь, Славик. Проверь. И доложи, куда следует.
Татьяна, как-то нехотя, машинально, пришла на кухню и поставила вариться кофе. Не смотря на ранний час, опять было жарко, но кофе, даже в эту жару, долго не закипал… а потом ещё дольше остывал. В дверь снова позвонили. Раз, другой, третий. Открывать не хотелось, и Таня не открыла. Хлопнула соседская дверь.
Несколько раз звонили с работы, из приёмной комиссии, сообщали о вновь прибывших студентах. Она даже что-то записывала в блокноте, но без Андрея вся эта работа, как и вообще жизнь, казалась ей совершенно бессмысленной. Может быть, – бесполезной. В его отсутствии дома она видела только пустоту, с этими посторонними ей звуками.
Участковый больше не появлялся, но баба Катя регулярно слушала Татьянину дверь и несколько раз звонила.
Двадцать девять, тридцать три...
Однажды Таня услышала, как баба Катя, ничего не дождавшись под  дверью, возвращаясь к себе, выпалила – Тоже, что ли, пропала!..
Синоптики подарили надежду на несколько дождливых дней в конце недели. Ожидание дождя – это уже почти дождь.
Тридцать семь…
Позвонили с кафедры, попросили выйти из отпуска раньше срока. Татьяна сказалась больной и сохранила за собой ещё несколько драгоцен-ных дней. Ей ужасно не хотелось именно сейчас встречаться с сослужив-цами… и одновременно безумно хотелось на кафедру, где они с Андреем проработали всю жизнь.
Дождь так и не случился. В очередной раз предсказатель попал пальцем в небо – буквально. Но дыры в нём не проделал…
Тридцать девять…
Глядя на окружающую пустоту, на мрачное запустение и пыль, Таня подумала, что Андрей этого не одобрит, и решила навести в квартире порядок – по крайней мере, это занимало время и, бесспорно, приносило пользу.
Уборка отняла целый день. Уже в сумерках Татьяна поняла, что сил больше не осталось и, даже не умывшись, легла спать. И, наверное, впер-вые за все эти бесконечные дни и ночи, уснула. Просто уснула – без маяты в пустой кровати, без размышлений.
Проспала до десяти и, наверное, спала бы и дальше, но нудный зво-нок в дверь не позволил этого сделать. Звонили, видимо, давно и, по всей видимости, это была не баба Катя. Татьяна открыла дверь, нисколько не переживая о своём внешнем виде. Перед ней стоял незнакомый мужчина, который был явно удивлён Татьяниным присутствием.
- Татьяна Александровна..?
- Да. Вы как будто увидели Карлсона, и наконец-то убедились в его существовании.
- Я, нет… Т. е. да… Майор Залепа, уголовный розыск. У меня постановление на обыск вашей квартиры.
- На основании, простите, чего?
- На основании заявления о вашей пропаже и о пропаже вашего мужа тоже.
- Хорошо, проходите.
Татьяна пропустила майора в квартиру и только теперь заметила, что с ним вместе на лестнице был ещё участковый и, конечно же, баба Катя с Чернышом и почему-то - тётя Нина из сорок третьей квартиры.
- Татьяна Александровна, раз вы у нас благополучно нашлись…
- Ну, нашлась я, положим, не у вас, а у себя дома.
- Хорошо, я перефразирую свой вопрос: где сейчас находится ваш муж, Андрей Вячеславович? Лейтенант, веди протокол. Итак, Татьяна Александровна, я повторяю свой вопрос…
- Не трудитесь, господин майор. Разрешите я выйду на минуту в со-седнюю комнату?
- Да, конечно. Лейтенант…
Татьяна вышла из комнаты в сопровождении участкового, прошла в кабинет и достала из большого ящика письменного стола Андрея порт-фель и уже вместе с ним вернулась обратно. Присутствующие пребывали в явном недоумении от такого странного поведения Татьяны, что никоим образом не мешало ей сохранять хладнокровие. Таня спокойно открыла портфель и достала несколько документов.
- Вот, господин майор, прочтите.
- Что это? Свидетельство… Что?
- Читайте.
- Свидетельство о смерти… Андрей Вячеславович, 22 июня… Подо-ждите, это же сорок дней назад.
- Да, сегодня ровно сорок дней.
- А почему же вы тогда столько времени молчали?
- Во-первых – я никому не обязана об этом была докладывать, во-вторых – прочитайте завещание.
- «…После моей смерти прошу кремировать моё тело и урну с прахом захоронить в нише, рядом с легионером под грубым кварцем, и хранить её в данном месте, по крайней мере, сорок дней, не сообщая никому о моей кончине. Я принадлежал Татьяне и по смерти хочу находиться рядом с ней. Хотя бы эти сорок дней и ночей. Дальше она вольна распоряжаться мной по своему усмотрению". Дата, подпись. Заверено нотариусом. И где же этот, как его – легионер?
- Пойдёмте.
Все, уже совершенно ничего не понимая, вышли из комнаты за Тать-яной и прошли в кабинет.
- И где же?
- Вот.
Татьяна показала на висящий на стене текст в рамке. Майор не-сколько возмутился.
- Что вот!
- Читайте.
С трудом разбирая рукописный текст, майор стал читать:
- «…Вот лежит легионер под грубым кварцем, он в сражениях Импе-рию прославил. Столько раз могли убить, а умер старцем – даже здесь не существует, Постум, правил…» И что?
- Этот автограф Андрею когда-то подарил великий русский поэт Иосиф Бродский. Снимите его со стены.
Майор с большим опасением снял рамку, и все обомлели. Под рамкой была ниша, в которой стояла похоронная урна.
- Это он?
- Да.
- И он всё время был здесь?
- Ну, вы же читали завещание…
Молчание, воцарившееся в доме, было в тот момент, наверное, един-ственным, кто не страдал от жары и от стыда. И Татьяна.
- Я, конечно, должен всё это проверить, но, думаю, и так понятно, что произошла чудовищная ошибка. Простите. И примите, как говорится…
- Людям свойственно ошибаться.
Все присутствующие, пряча друг от друга глаза, плелись к выходу. И только Черныш весело вилял хвостом, как будто знал всё с самого начала.
октябрь 26. 2014 год.