Письмо танкиста

                Реконструкция реальных событий.
                Фамилии героев подлинные.

                Посвящается моему отцу
                Кангину Венедикту Андреевичу
                инвалиду Великой Отечественной Войны,
                младшему лейтенанту,
                командиру стрелкового взвода,
                орденоносцу


Ну, вот настало время нам вспомнить о героях,
Кто в той войне жестокой смерть повстречали стоя.
Кто в яростных атаках погиб, не отступил
И алтарь Победы кровью окропил.

Так вот, в 70 – м в глухом бору под Вязьмой
Был найден русский танк – пробоина в борту и поврежденный трак.
БТ стоял под елью, как-будто что-то ждал,
Что вот сейчас проснётся уснувший экипаж.

Но полегли танкисты, никто не уцелел,
Не заведут мотора, не наведут прицел.
Отметки от снарядов, пробоина в броне.
Чему здесь удивляться – всё как войне.

Люки все задраены и внутрь не попадёшь,
А под ржавым траком поселился ёж.
Орудие опущено у грозного БТ
И номер 12 на башенной броне.

Когда машину вскрыли и приподняли люк,
Печальная картина открылась людям вдруг.
За рычагами танка сидел истлевший трупп,
Он рукоятку газа не выпустил из рук.

Потёртая кожанка, ребристый шлемофон,
Наган с одним патроном и их хозяин – он.
Ещё была планшетка, а в ней лежали письма –
Последние послания чей-то дальней жизни.

А письма предназначены все, как одно, для ней –
Далекой и единственной, что всех девчат милей.
Уж очень некрасиво читать чужие письма,
Огласке предавать людей погибших мысли.

Но только в письмах этих – история страны,
Той, что дралась и билась за счастье всей земли.
И вот одно – последнее нельзя не прочитать.
Письмо любимой девушке. Дивчину Варей звать.

Но к этому письму мы ещё вернёмся,
А пока в историю немного окунёмся.
Танк БТ советский был совсем неплох,
Маневренность и скорость, в руках умелых – бог.

Рассчитан для прорывов и скоростных атак,
Когда, бросая всё, бежит в испуге враг.
А, если не в испуге, а, если не бежит,
А, зарывшись в землю, пушками грозит?

Вот тут как раз всё плохо, как не крути, ребята,
Броня совсем тонка и пушка слабовата.
Ведь строились БТ  для боёв в Европе,
Когда враг удирает в штанах, прилипших к @опе.

Против пехоты, конницы БТ незаменим
И может много натворить, даже и один.
Но пушка слабовата, всего лишь 45 миллиметров,
Зато скорость будь здоров – все 50 километров.

А, если без гусениц, только на колёсах,
Так и все 70 сделать очень просто.
Броня не очень толстая, 13 миллиметров – лоб, борта, корма.
От пули – то спасёт, а, вот снаряд – хана.

Тяжёлые осколки тоже пробивают
И рваные пробоины на танке оставляют.
Есть два пулемёта, 7.62,
А это, други добрые, совсем не ерунда.

Одно названье – легкий, быстроходный танк
И тип его – БТ, подтверждает факт.
Военная концепция ещё 30-х лет,
Где танки вместе с конницей – источники побед.

И на Халхин-Голе БТ не подкачал,
И в фильме «Трактористы» его мотор рычал.
Но уже в Испании стали понимать –
В танках нужно многое, многое менять.
Танки без пехоты очень уязвимы.
Кто прикроет тыл, снимет злые мины?

Без помощи пехоты танку – никуда.
Бешенная скорость, в общем, – ерунда.
На такой скорости в цель с пушки не попасть,
Можно только зайцев по полям гонять.

И бои в Испании, в общем, показали,
Что большая скорость – это очень мало.
Нужно мощное орудие и ещё броня,
Чтобы защитить танкистов от вражьего огня.

У танков БТ–2 и БТ–5 броня везде 13
И сами понимаете, как в той броне сражаться.
У БТ–7-го лоб 22 миллиметра, а в остальном – 13.
Танк слабо защищен, хоть горько в том признаться.

И пушечка калибра всего лишь 45,
Но с танками противника можно воевать.
Короче, если танк в надёжных и опытных руках,
То супостата ждёт неизменный крах.

Так вот, германская машина пёрла на восток
Стальной тяжелой поступью, как жуткий робокоп.
Бои были ужасные, за каждый километр
Ложились груды трупов солдат из группы «Центр».

РККА дерётся, но пятится назад,
Уже в огне Смоленск и дальше лезет враг.
На подступах к Вязьме случилось это все.
Пошли наши в атаку и погорели все.

Из восьми танков уцелел БТ.
Один лишь он остался, не погорел в огне.
Но машина сильно была повреждена,
Убит мехвод Павел Рудов, война и есть война.

Остались только двое –
Командир Иван Колосов и
Заряжающий Василий Орлов.
К утру танк починили и Павла, как смогли, похоронили.
 И над могилой поклялись за Пашку отомстить
И фашистов–гадов, не жалея, бить.
А фронт уже ушел, его уж не догнать.
Придётся здесь, в тылу фашистов воевать.

Собрали, что смогли, друзья с подбитых танков,
Немного отдохнули в заброшенной землянке.
Печально было им без друга своего.
Иван, по обыкновению, написал письмо.

И всё там изложил своей подруге Варе.
Про то, как били немца, как смело погибали.
А Варя Журавлёва тех писем, как ждала,
Да, вот, давно уж нету. Такие вот дела.

Уж не случилось худа с Иваном дорогим?
Но похоронки нет, а, значит, ангел с ним.
Иван же вместе с Васей выдумывают план,
Как бы ловчее фрицу установить капкан.

Открытая атака, ну, скажем, на село?
А это гибель верная при ихней ПТО.
ПТО у немцев, как опыт показал,
Налажена отлично, выше всех похвал.

Один снаряд орудия разворотит весь танк.
А это не годится, пусть не ликует враг.
И наконец придумали друзья хороший план–
На танке прогуляться по вражеским тылам.

И тактика простая: ударил – убежал.
Пусть враг потом гадает, откуда бил кинжал.
И скорость огромадная здесь, как никогда, нужна.
И пушка со снарядами до крайности важна.

Поскольку грязь кругом, то нужно подобрать
Места атак так ловко, чтобы  потом сбежать.
И долго-долго карту Ванюша изучает.
Где бы ударить фрица, старательно смекает.

Есть! Нашел местечко чуть-чуть наискосок,
Дорога очень ровная, а рядышком лесок.
Тихонечко подъехали и танк замаскировали.
Теперь нужно разведать, выяснить детали.
Дорога та просёлочная и по ней идут
Танки, а тягачи пушки всё везут.
Но вот колонна кончится, тогда валит пехота.
Серые шинели, идут за ротой рота.

Да, силища немалая, могучий механизм
И с нею может справиться один социализм.
У них, правда, тоже сплошной социализм,
Но с приставкой «национал», а это уж фашизм.

И снова самоходки, обозы и повозки.
Сколько ж амуниции у этих отморозков?
Зелёные автобусы, конечно – это штаб.
Грузовики, фургоны везут военный скарб.

Вот так вот по России идёт вперёд война.
Смерть, ужасы и зверства сулит стране она.
Кой-где горланят песни немецкие солдаты,
Под звук губной гармошки тирольские рулады.

Вот, наконец-то, нужная колонна появилась.
Танков вовсе нету, зато – живая сила.
Повозки, мотоциклы, пузатый бензовоз,
Дымящиеся кухни, приличненький обоз.

Короткий вскрик: «К машине!», как выстрел прозвучал.
Сейчас фашист увидит последний свой причал.
Хоть обо всём говорено сто тысяч раз,
Но вновь Василий слушает боевой приказ.

«Заходим к фрицу сзади, я торможу, ты бьёшь
По бензовозу спереди. Понял, ядрена вошь?».
«Как не понять мне, Ваня?» – в ответ басит Василий. –
Вспомни Халхин-Гол, как японца били..».

Затрещал мотор, взвизгнул фрикцион,
Полязгивая траками, танк покатил под склон.
Танк скатился вниз – мрачный дух войны,
Ну, господа фашисты, придерживай штаны.

Резкий тормоз, выстрел и бензовоз горит.
Черный столб чадящий до небес стоит.
Машина мчит к колонне, атака началась
И Ваня с силой жмёт сапогом на газ.
Василий со всей мочи давит на курок,
Пулемёт трясет, как отбойный молоток.
И свинцовый ливень хлещет по фашистам.
Русские БТ не очень-то пушисты.

Вот БТ врезается в гущу их колонны.
Вокруг мешанина, вопли, крики, стоны.
И давятся траками двуколки и повозки.
Гибнет амуниция фашистских отморозков.

И летят в кювет автобусы, фургоны.
Разбегаются остатки фашистских батальонов.
Вот мчится по дороге суровый бог войны
И ничего нельзя уж больше изменить.

Жестоко сеет смерть среди рядов врага,
Но враг сюда пришел, чтобы убивать.
Выходит, что танкисты убивают смерть,
А за это, как-то, не страшно умереть.

Вот, наконец, закончилась немецкая колонна.
Ещё пройти разок? Да кончились патроны.
Васёк стрелял с обоих, сначала с одного.
Потом патроны кончились – валял с другого.

– Уходим, командир?
– Да, Васёк, уходим…
И танк уже несется среди кустов, колдобин.

А вот, наконец, и спасительный лес.
Заехал лишь чуть-чуть, и, будто-бы, исчез.
Танк быстренько поставили в небольшой овраг,
А сами побежали глядеть, как дохнет враг.

Кругом чадила техника, везде лежали труппы.
Оставшихся в живых кой-как сбивали в группы.
Метались офицеры под выкрики команд.
Да, много похоронок отправит в рейх вермахт.

«Щас бы ещё добавить по тем, кто уцелел…» –
«Погоди, ударим, экий ты пострел.
Гляди, идёт подмога – танки, броневики.
Из нас котлетку сделают, только захоти».

Ещё полюбовавшись на свои труды,
Пошли бойцы к БТ-шке поесть, попить воды.
Из провизии–картошка, печёная в золе,
Да пара пирожков, чем разжились на селе.

В деревни счас не сунуться – везде фашистский флаг,
И полицаи – сволочи, маму их растак.
Зато воды навалом на русской на земле.
Ручейки, речушки, родники везде.

«Послушай-ка, Иван, неплохо мы им дали.
Жаль ордена не будет, даже и медали…» –
«Не за орден бьемся, Вася дорогой.
Посмотри, что сделали фрицы проклятущие.
Во что превратилась Родина цветущая..».

«Конечно, можно ночью нагрянуть на село.
Погромить фашистов с шумом, весело» –
«Но, ведь, фашисты людям точно отомстят –
Повесят, расстреляют иль в колодце утопят».

«Они специалисты, им не занимать.
Посмотреть бы хоть разок, есть ли у них мать» –
«Так, отставить разговоры, товарищ старшина.
Доложите, как с боезапасом, обстоят дела».

 «Снарядов 8 штук, патронов почти нету.
Четыре есть гранаты, к ракетнице ракеты» –
«Опять идти придётся нам по местам боёв.
Прихвати лопату и ещё мешок».

«Захороним там ребят, а то
 Непохороненными так с боёв лежат».
Забросали танк сильней ёлками, берёзками
И пошли искать снаряды полями, перелесками.

Военной амуниции везде валялось много
И более всего по обочь дороги.
Поэтому патронов набрали очень быстро.
Гранат нашли с пол-ящика и всё под нос фрицев.

Те долго приходили в себя после погрома,
Хоронили труппы, выставив заслоны.
Дозоры высылали по разным дорогам,
Прочесывали местность по лесным отрогам.

Долго мотоциклы шастали окрест
И пулеметные очереди уродовали лес.
Но Бог помог танкистам, не выдал их врагу.
Сейчас сидеть, как мышка, и больше ни гу-гу.

Холода октябрьские и эта листьев медь.
 Ночью вообще можно задубеть.
Ночью в овражке развели костёр,
Из куска брезента сделали шатёр.

«Смотри-ка, брат Василий, у нас всё есть,
Что бы воевать: патроны и снаряды, да ядрена мать». –
«И топлива с полбака хватит вёрст на двести.
Главное теперь не сидеть на месте».

«Немцы, это точно, поиски продолжат.
Где теперь ударить, где их потревожить?» –
«На большак соваться сейчас нам не с руки.
Дорогу поскромнее треба нам найти».

«Вот, смотри, дорога просёлочная есть.
Километров двадцать, отсилы – двадцать шесть.
Поедем к ней под утро, пока весь немец спит
И весь вермахт их ср..ный в две дырочки сопит».

Ночь скоротали быстро, уснувши у тепла,
Лишь крик совы ночной, да блеск углей костра.
Под утро сели в танк и двинулись в дорогу.
Искать в лесах осенних ту самую дорогу.

Машина споро шла, качаясь на ухабах
И утренний туман лежал на сонных травах.
Утреннее солнце над лесом поднималось.
А танк катил вперёд, подвывая малость.

Шли на средней скорости, оврагами, опушками,
Сонными лощинами с замолкшими кукушками.
Наконец чуть слева роща поредела,
Танк выполз на дорогу, что от  росы блестела.

Дорога, как дорога, скорее колея.
В базарные деньки здесь, точно, толчея.
Но сейчас дорогу затоптал сапог,
Шипованный и наглый, курсом на восток.

Пехота, кавалерия, пушки, тягачи,
Танки, самоходки, хоть криком кричи.

«Значит так, Василий, пока нет никого,
Подыщем-ка местечко, где вдарить хорошо». –
«Здесь, вроде, хорошо, до леса метров сорок.
Сразу не сбежит распроклятый ворог».

«Колонну пропускаем и нападаем сзади,
Выстрел из орудия будет очень кстати».
Танк отогнали в лес, на небольшой пригорок,
Замаскировали под крик досужих сорок.

Взяли плащ-палатку и легли в кустах,
Стали ждать противника, мать его растак.
И оба понимали, что жить осталось мало
И нужно сделать много, пока её не стало.

Могли бы бросить танк и тёмными лесами
Пробраться до своих или – в партизаны.
Но долг-то свой военный они не позабыли
И вглубь страны огромной на шаг не отступили.

Иван всё вспоминал Варюшу Журавлёву,
С которой познакомился на танцах в гарнизоне.

Красивая дивчина, а взгляд очей – огонь.
Очень подружила их весёлая гармонь.
Всё, что было раньше, вдруг оборвалось,
 А теперь лишь смерть вокруг и святая злость.

Злость на супостата и на зверства эти,
Широко идёт фашизм по голубой планете…
Есть ещё патроны, снарядов – ерунда,
Есть ещё гранаты. Их-то вот куда?

«Слушай  Василёк, а, если те гранаты
Кидать прямо из башни в проклятых супостатов?». –
«Больно уж удобно, едем, я – кидаю.
В общем, командир, идею одобряю».

Повеселели, выручала часто военная смекалка.
Тому, кто ей владеет, и ордена не жалко.
Пулемёт–то в башне, где обзор плохой.
Да ещё крутить – то надо этой головой.

Так, что, гранаты были в самый аккурат.
Укрепили ящик, не свернёт домкрат.
Василий думал о другом. Польшу – за 28 дней.
Францию – за 38 дней Гитлер одолел. Не понять – убей.

Стал он потихоньку так себе смекать.
Если бы не 28, а 128 и не 38, а 238,
Так не мотались бы в танке в сырую эту осень.
Было бы фашистам не до СССР,
Гитлер бы, собака, так не обнаглел.

Вот она причина всей этой поганой ж..пы –
Трусость и предательство буржуазной Европы.
Всё, как всегда, расхлёбывать нам.
Нам не привыкать, эх, счас бы по 100 грамм.

Совсем уж задубели, когда раздался треск,
И восемь мотоциклов проехали окрест.
Так, разведка проскочила. Сейчас пойдут войска.
Ага,  вот и они: прут из-за дальнего леска.

Знакомая картина. Сперва проходят танки,
Громыхая траками. Не спится спозаранку.
Резкий лязг металла, хриплый вой движков.
Белые кресты, как тени меж кустов.

«Счас бы врезать в башню!» – пробасил Василий.
«Через пять минут нас бы погасили.
Думай головой, товарищ герой.
Выбирай добычу, а счас терпи и стой».

Идёт колонна мимо, спешит броня на фронт.
И сонные танкисты совсем не кажут понт.
Лишь головы качаются в черных шлемофонах
Под полонез войны – движков надсадных стонов.

«Жаль, что пропустили!» – упрямствует Василий.
Он в чем-то тоже прав, но ослушаться не в силе.
Далеко прорвался неуёмный враг.
Давит мощью техники, как стальной домкрат.

 Грамотно работает – авиацию вперёд.
Так лихо отутюжат – сам черт не разберёт.
Но борется Россия во имя всей планеты
И эта злая сила уже пошла на нет.

Пройдёт эта колонна совсем недалеко
И под Дубосеково получит враг своё.
Сейчас же цель другая – пехота и повозки,
Автобусы штабные, военные обозы.

На танк нарваться плохо, можешь получить.
13 миллиметров – мало шансов жить.
Вот танки проползли, последний в дымке скрылся,
Пехотные колонны в тумане появились.

Распутица российская своё-то дело знает.
Движению врага здорово мешает.
Вот и месит грязь дорожную немецкая пехота.
Гитлеру в Москву, ой, как попасть охота.

Конные упряжки орудия тащат,
Фургоны да автобусы, да мотики трещат.
Ну, наконец, дождались опять конца колонны
И красная звезда взошла над небосклоном.

Затрещал движок, выплюнув клок дыма,
И вперёд, вперёд ринулась машина.
Танк, скатившись с горки, врезался в колонну,
Ухнуло орудие, лес наполнив звоном.

И понеслась БТ-шка  по лесной дороге,
Побежали фрицы, замелькали ноги.
Крики, вопли, стоны – это не впервой.
«Давай, кидай, гранаты, Васятка, дорогой!».

Заухали разрывы, смерть взялась за дело.
Васёк ей помогает сноровисто, умело.
Дёргает чеку, прячась за броней,
А затем швыряет опытной рукой.

Ведь не зря в учебке он тренировался.
На твёрдую пятёрку гранатами кидался.
На дороге этой разверзся сущий ад.
Машины разъезжаются, пронзительно гудят.
Ездовые с пушками гонят прочь коней,
Давка несусветная, вопли все сильней.

 Вот стоит красивый «Опель-капитан»
И опять БТ-шка делает таран.
Жесткий лязг железа, звон битого стекла.
Кувырком в канаву, вот и все дела.

Дорога опустела, сзади – сплошь костры.
Вот будет поворот, и там уйдём в кусты.
Но фрицы впереди ситуацию смекнули
И два больших орудия вдоль трассы развернули.

Снуёт вокруг прислуга, хлопочут офицеры.
Василий это видит в стёклышко прицела.
И по прислуге этой шарахнул пулемёт.
Но вот раздался выстрел, но явный перелёт.

Иван свернул направо, уводя танк в лес.
Сзади лишь пожары с дымом до небес.
Почти уж оторвались. Удача, где она?
Но вот удар по борту. И…кончилась война.

Теперь прочтём последнее Иваново письмо.
25 – м октября 41 – го помечено оно.

«Здравствуй моя Варя! Не встретиться нам вновь!
И на жестокой ране запеклась кровь.
Вчера громили с Васей фашистскую колонну.
Снаряд пробил броню. Мой друг погиб без стона.

И в светлой берёзовой роще я Васю схоронил.
Без дорого друга уж свет мне и не мил.
Своей красивой Зое не смог он передать,
Как её он любит, как и старушку мать.

И Машеньку – дочурку, головка, как в пуху,
Сильными руками не бросит к потолку.
Вот так из трёх танкистов остался я один.
Да и у меня осталось мало сил.

Когда уже стемнело, я въехал в тёмный лес.
Ещё прошло чуть-чуть и солнца круг исчез.
Ночь провёл я в муках, боль прожигала грудь.
Сейчас уже затихла, осталась лишь чуть-чуть.

На душе моей тихо и легко,
Ведь мы сделали всё, что смогли.
Обидно, что землю   русскую
От фрица не сберегли.

Но погонят, погонят врага боевые товарищи наши.
Не топтать ему сапогами ни полей, ни лесов и не пашен.
Эх, Варя, спасибо, родная, за твою мне подмогу всегда.
Не прожил бы жизнь я такую, если б не встретил тебя.

Кто любит, добрее тот к людям и в жизни простой и в бою.
И здесь и на Халхин-Голе я видел поддержку твою.
Стареет, увы, человек, а небо всегда молодое,
Как и твои глаза, что не оставят в покое.

Только смотрелся бы в них, только бы любовался.
Никогда не поблекнут они, как бы кто ни старался.
Время пройдёт и люди, люди залечат раны.
Выстроят города, сады зашумят упрямо.

Новая жизнь наступит чистая и лучистая.
Не забывайте нас и песню про трёх танкистов.
Ты будешь еще любить и вырастишь детей,
А я ухожу от вас с великой любовью к тебе».

А вот окончанье письма– всего лишь несколько слов:
«Не поминайте лихом. Твой Иван Колосов».
Так уходили герои с мыслью о нас, живущих,
С мыслью о Победе, с мыслью о жизни грядущей.

Вдумайтесь в эти мысли! Всё ли так, как мечтали?
Всё ли так, как хотели? И как нам завещали?
А Варю Журавлёву отыскали журналисты
И отдали ей письма погибшего танкиста.

Так не забудем их, Героев той войны!
Мы Вам благодарны, Родины сыны!

© Кангин Владимир
    6.11.2014 г.