Падение

Я тебя не трону, осколочным не задену,
когда меня разорвет на части
безликий космос.
Ты, верно, и не узнаешь – подумай, какое счастье!
я уже даже не крик, так, слегка удивленный возглас,
которому очень просто найти замену
в многозвучии мира. Шумного, яркого, близкого. Твоего.
Знай и помни, моя верная-верная смерть:
мне, в конечном счете, не останется ничего,
кроме как сгореть.
 И я сгорю.
Полыхну кометой и рухну в море.
Не спи ночью, если хочется посмотреть
Выдь на балкон, Джульетта … и все такое.
Хотя из тебя Джульетта так себе…
Глупый черненый юмор под белой ложью,
боль ослабляет хватку свою бульдожью
как-то совсем снисходительно, чуть не с жалостью.
И я жалко.отчаянно.счастлива. этой малостью.

Но икаровы крылья сдали под светом лампы, раскрашенной под звезду.
И я упаду, meleth, обязательно-обессиленно упаду,
расшибусь вдребезги, в пыль и прах и в твои ладони –
терминальное море – оно вместе со мной утонет.

Но я не обожгу, не раню сердечным краем,
скользну сквозь пальцы холодным бликом
неоновой вывески
Черный голодный космос остается безликим
Мы все одиноково сгораем и умираем
множество раз за жизнь. Теперь (снова) мой черед.

Феникс тоже однажды безвозвратно умрет.
–
Анкаа погаснет, залпом проглотит свет
и взорвется, брызнет шрапнелью в тьму,
не возродясь, своей принадлежности вопреки.

На твоей ладони останется слабый след
над линией жизни. Если захочешь смыть его – я пойму.
Но пока я еще тлею в оправе твоих пальцев,
заклинаю тебя,
не разжимай руки.