Культ предков и культ потомков

В первую летнюю ночь на опушке среди тополей,
В месте, где установлен гранитный слегка наклонный престол,
Чьё подножие выстлал тополёвый пушистый клей,
На опушку сошлись поселяне – в этот сумрачный тиходол.

Поздним вечером в свете костра лица девушек обрамлены
Ореолами тугосплетённых и тяжёлых венков.
На граните скелет прародителя улыбается лику луны.
Плясовые факелов отсветы гладят скромный наряд стариков.

Меж престолом и поселянами – частокол невысоких дерев.
Сладко пенье людей, его плавный, тягучий мотив.
Что-то сдвинулось в мире под этот древний напев.
Всколыхнулись тревожно кроны ласковолистых ив.

И вперёд тихо вышли четыре ребёнка, они
Тихо встали пред изгородью, за которой – престол и скелет.
И тот час суетливей и ярче всколыхнулись огни.
За ветвями белёсое что-то промелькнуло на факельный свет.

И вплыли меж ветвей прямо к детям четыре чуть расплывчатых существа.
Ближе, ближе они; каждый с детским схож костяком.
Поутихли огни, приумолкла деревьев листва.
К детям призраки встали вплотную в ритуале своём ведовском.

И обнялись они – с чуть живыми нежившие. И
Вдруг запел, заиграл, затрезвонил в кустах соловей.
Засияли рубинами в костре бесноватом угли,
Осветив без скелета престол меж сплетённых ветвей.