чайки. двадцатый

мы все еще живы,
в этой, полной кружев квартире,
застряли в картине,
на которой изображен матадор
выходящий на арену с быком.
кружимся в танце,
перемещаясь по ковролину,
подобно морскому пласту.
последняя ласточка упорхнула
за горизонт, за высотками не видать
новый кровавый восход.

ругаешься, что по комнате
разбросано слишком много
грязных носков, трусь носом
о твой висок.
это не штат Висконсин,
а лишь России простор,
блестит под окном
зеленой травы скошенный корт,
на меня из норы взирает
подслеповатый крот,
машет рукой,
тянет меня вглубь,
за собой.

твой возглас - восторг,
струящиеся по плечам русые кудри -
мой мир, полный красот.
в очередной попытке любить -
прыжок, наскок.
нас двое - дымком пахнет остов.

постой, тут остров из недокуренных сигарет,
на нем лиловый цветок,
лети ко мне лепесток,
сквозь ночную тишь слышу
твой лепет снов.
падают звезды,
они падшие грезы,
глаза уже третий год устремлены на Восток,
но Север мой ненайденный дом,
фантазий альков.

когда стану Октавианом,
построю свой Рим на этих потрепанных скалах,
приду к началу и начну все по-другому,
заново,
падает занавесь замертво.