наивность у тебя

Питер больше не пахнет ни сиренью, ни никотином, ни непроизносимым вслух именем
Больше не гладит своих жителей по щекам, не играет с ними в "кто не спрятался, у того глаза синие"
Нева не ждет ни Сонечек Мармеладовых, ни других дамочек с поломанными телами
Ты где-то ходишь по Невскому, я молюсь, чтобы мягкими были диваны
Чтобы шарфы грели шею, как мать грела меня сказками
И мы оба путаемся в сутках. Дни, ночи мешаются Ван Гоговскими красками
Ни голубые, ни синие, ни черные. Прямо как небо Питера
Ни много ни мало отрешённое
Где правда? Как избежать мне агонии? Не потерять себя и других
И преодолеть ту какафонию, которая сжимает мои виски, как сбивают сны в сонники.
Тети, дяди. И на какой мне странице найти "что делать, если снятся тебе глаза, как в небе синицы"?
Бейся, бейся о мои руки-клетки, пока нас обоих не всосал в себя болотный Питер
Пока и наши кости на уложили под его Эрмитаж.
Пока в кустах невесты со свидетелями преодолевают свадебный мандраж,
Мы покупаем билеты в бельэтаж, поражаемся музыке Чайковского
Про подстреленных на богом забытом озере уток
А мне милее видеть в переулках, освещенных белыми ночами, проституток
Накрашенных  под императриц, поэтесс и прочего сброда
А у Питера даже природа отторгает меня, как клеща на его мраморном теле
Еле-не еле, а завтра проснемся не в кабаках, а в чьей-то постели
Жалея, что надо опять выкидывать тело свое на улицы Питера
Я захожу, покупаю сигареты, стопочку ликера и пряжу для свитера,
Который мне задолжала то ли твоя новая подружка, то ли моя паранойя,
Прогрессирующая и не выпускающая ни тело, ни душу из питерского запоя
Нас двое, их двое, но вместе нас по одному
У меня, у себя только ты. Не поймешь? А иди ты к богу праотцу
Заливать своим телом невскую улицу пьяных

Помню как в одной из питерских парадных
маленькая девочка сосала свой пальчик
Я спросил ее, как прыщавый мальчик
-сколько?
Она посмотрела на меня глазами "дядя, о чем вы"
И я понял,
не больше сотни