Мемуар и рубаят

В начале семидесятых я вылетел на юг набраться-насосаться информации о свойствах электронных материалов и увидеть Дербент, хотя мой начальник, дворянин Бузников, видел мои способности лишь на уровне закручивания гаек. В Грозном, пугливо озираясь, я сел на автобус и из Чечено-Ингушской Республики  покатил на восток.
Книжечка изумительных переводов Омара Хайяма была со мною. Цитирую по памяти:

Жестокий этот мир нас подвергает смене
Безвыходных скорбей, безжалостных мучений.
Блажен кто побыл в нём немного и ушёл,
А кто не приходил совсем, ещё блаженней.
 
И бежевая книга Трунова о лоскутном одеяле народов в горах Большого Кавказского хребта была читана и перечитана. Мюриды Шамиля, заоблачность Гуниба, горцы иудейского вероисповедования... И вот я реально здесь.

Я просыпался в ликованьи. Рано.
По склону девушка в шальварах шла так плавно...
Не подойти—законы шариата.
Но мы ж советские, а не чтецы Корана.

                :::

На пляже, где людяргов было мало
Я черпал воду Волги и Урала,
А также Терека, Аракса и Куры...
Вот здесь вот персиянка приседала.

На берегу Каспийского моря жила Мария Лазаревна Вайман, двоюродная сестра моего отца и я хотел расспросить её о жизни среди аварцев, лезгин и рутульцев. Мне дали её адрес «ул. Котрова, дом 30». Поутру я выскочил из гостиницы и козерогом запрыгал  вниз, знакомиться с новой тётушкой, которую потом подло потерял.
40 лет спустя оттуда, именно с Котрова, появятся как джинны из бутылок бостонские бомбисты...

И я накалякаю рубаи:

До «игр» Басаева и Шуры Дагестана
Я шёл по Котрова, без Торы и Корана...
В Махачкале! И до Царнаева мечети
На той же улице, такого же калгана.

Но кто же был этот Котров? Пока я не выяснил, но сдаётся мне, он способствовал установлению Соввласти в аулах над долинами и на уступах амфитеатров, обрывавшихся ниже уровня мирового океана к Хвалынскому морю...