Кызылкум

Когда на сердце ляжет грусть,
Не жду подмоги ниоткуда,
Но вспомню белого верблюда,
В тебе плывущего, как гусь,

Сквозь волны жгучего песка,
По гребню красного бархана,
И сразу меньше станет рана,
И слаще горькая тоска.

Увижу: вольно и легко,
Как реет где-то далеко
Мираж, ноги людской не знавший.

Но все пройдет, и как в бреду,
Я вновь по городу бреду,
Больной, разбитый и уставший.

Больной, разбитый и уставший,
Мой город стал и нем, и глух,
И взгляд его почти потух,
Он весь как будто ангел павший.

Мне жаль его, как человека,
Уже забытого людьми,
И в муках бьется в этот миг
Его душа на сломе века.

И не могу ничем помочь,
Который раз бросаюсь в ночь,
К звезде, тебя уже узнавшей.

Ах, как мне хочется суметь,
Расправить крылья, улететь
К тебе, почти родною ставшей.

К тебе, почти родною ставшей,
Уйти пытаюсь от себя,
Мосты сжигая и рубя
Узлы тоски, меня связавшей,

По еле чувствуемой грани,
Уже забытого вчера,
И тем, что явится с утра,
Со светом юной Божьей рани,

Я появлюсь на этом свете,
Чтобы узнать в другом поэте
Еще не познанный им груз,

Пойму и снова кану в Лету,
Но если вечной смерти нету,
Я обязательно вернусь.

Я обязательно вернусь
В тот мир, где я оставил корни,
Безгрешный, юный, глупый, гордый,
Как тот пустынный странный гусь,

Как кызылкумский вольный зверь,
Нелепый парус белогорбый,
Пойду дорогою неторной
К завоеванию потерь.

Колючки стану рвать губами,
Превозмогая жар и пламя,
Не познакомленный с травой,

Святой почуяв горечь муки,
Лизну кровавой мордой руки,
Вдохну забытый запах твой.

Вдохну забытый запах твой,
Навзрыд заплачу, безутешно,
О прошлой жизни безуспешной,
И до отчаянья кривой.

Сойдя с рыдания на всхлип,
Свою беду и боль отплачу,
Вздохну и вдруг себя утрачу,
Войдя в другой и дух и лик,

И ты вздохнешь, и загрустишь,
И вновь меня благословишь
На путь, казавшийся недлинным,

На путь иного бытия,
И я, кручину затая,
Прижмусь лицом к глазам карминным.

Прижмусь лицом к глазам карминным,
Уже прощением томясь,
Но, от тебя еще таясь,
Пытаюсь быть к тебе взаимным.

Мы оба лжем в минуту эту,
Друг друга, может быть, храня,
От дел, что ждут еще меня,
Опять гоня по белу свету.

Как мог, я эту жизнь прожил,
И, каясь, в чем-то вновь грешил,
Но, как ребенок, был невинным,

И, повидавши света тьму,
К благословленью твоему
Я шел путем нелегким, длинным.

Я шел путем нелегким, длинным,
Под тенью солнца и луны,
И были дни мои полны
Недопонятием былинным.

Того, что истиною мнилось,
Казалось близким и простым,
Но оказалось вдруг пустым,
Теперь я знаю - это снилось.

Грядущий злой оскал могилы
Ел без остатка волю, силы,
А я все шел, и сам не свой

Стучал в незапертые двери,
И шел, в себя почти не веря,
Сквозь день и ночь и ветра вой.

Сквозь день и ночь и ветра вой,
Как эхо, слышу дальний отклик,
На свой, тебя, безумный окрик,
Не веря в это головой,

Но всей, до донышка, душой
И сердцем, свято веря чуду,
Что я когда -то снова буду
С тобою, светлой и большой.

И слышу, чую, как гудит
Набатный колокол в груди,
Кровь бьется влагою игристой,

Навстречу птицей рвусь к тебе,
Назло разлучнице- судьбе,
К тебе, пустынный тамариск мой.

К тебе, пустынный тамариск мой,
И от тебя мой путь лежит,
А время с посвистом бежит
Своей дорогою тернистой.

И тянет, тянет за собою
Меня, впитавшего его,
Между высоких берегов
Несет невидимой водою.

И непонятно страшен тот,
Его крутой водоворот,
Кружат минуты - одалиски.

Их вечен в этом танце бег,
Бегут, бегут они к тебе,
Под Млечный Путь, большой и близкий.

Под Млечный Путь, большой и близкий,
Что в небе праведном горит,
И память вечные творит
Пустыне вольной обелиски.

А ей хотя на миг уснуть бы,
Забыть о том, где я и кто,
Уснуть, но вдруг воды глоток
Объединяет наши судьбы.

Воспоминания встревожат,
Тоска зеленая загложет,
И, вновь готовая зачать

Тебя, душа к тебе стремится,
Тебе, которая мне снится,
Принес я светлую печаль.

Принес я светлую печаль
Тебе на счастие и в жертву,
Но мелет нас небесный жернов,
И рубит жизнь по нам с плеча,

И крошит в мелкую щепу,
И кровью души наши слепит,
Чело печалью ранней метит,
И выбирает нам тропу.

Но не ропщу на путь, молчу,
И сам, наверное, хочу
Принадлежать ему по праву,

Хочу тебе принадлежать,
И по спирали вновь кружа,
Пою тебе любовь и славу.

Пою тебе любовь и славу,
Как птица вещая поет,
И сердцем чувствую ее,
Твою смертельную отраву.

Травлюсь, но пью тебя безбожно,
Как воду пьют твои пески,
Травлюсь тобою, вопреки
Мирским законам непреложным.

Дарю тебе и дух и плоть,
Как хлеба нищему ломоть,
Даю совсем не для забавы,

И душу, может быть, губя,
Я правым чувствую себя,
Прими мой дар. Но, Боже правый…

Прими мой дар, но, Боже правый,
Не забывай о нем тотчас,
Он пригодится в черный час
Беды - химеры семиглавой,

Однажды к дому приходящей,
Готовой сжечь тебя живьем,
И поле выстелить жнивьем
Людскою злобою смердящим.

И в этом страшном, черном миге,
Мои словесные вериги
Вопросом встанут невзначай.

Но не спеши тогда ответить,
И черным этот день отметить,
Молчи и мне не отвечай.

Молчи и мне не отвечай
На мой огонь своею стужей,
И, если я тебе не нужен,
Молчи и мне не отвечай.

На провиденье возложи
Мою несбыточность надежды,
И пусть ее, как было прежде,
Цыганка мне наворожит.

Кто знает, может, и не станет
Лукавить, может, не обманет?
А коль обманет - ну и пусть!

И знай: мне многого не надо,
Мне б только стать твоей отрадой,
Когда на сердце ляжет грусть.

Когда на сердце ляжет грусть,
Больной, разбитый и уставший,
К тебе, почти родною ставшей,
Я обязательно вернусь.

Вдохну забытый запах твой,
Прижмусь лицом к глазам карминным,
Я шел путем нелегким, длинным,
Сквозь день и ночь и ветра вой

К тебе, пустынный тамариск мой,
Под Млечный Путь, большой и близкий,
Принес я светлую печаль.

Пою тебе любовь и славу.
Прими мой дар, но, Боже правый,
Молчи. И мне не отвечай…